|
|
Павел
Дартс. pavel.darts@mail.ru
ГЕН
АГРЕССИИ / рассказ / «Главное, чтобы не было войны!» Сонечка капризничала со сна, и, хотя это и было
непедагогично, пришлось её задабривать: - Соня, доча, а кто у нас в воскресенье с папой пойдёт
в зоопарк?.. Ааа, кто у нас пойдёт жирафика смотреть? А бегемотика?.. Так,
теперь другую ручку. А обезьянок кто пойдёт смотреть в зоопарк в воскресенье?..
Со-о-онечка у нас пойдёт в воскресенье в зоопарк, смотреть обезьянок… и… да, и
птичек, птичек тоже пойдёт смотреть – если будет себя хорошо вести, даст себе
спокойно почистить зубки и заплести косички. А то… а то обезьянки в воскресенье
не захотят с Сонечкой общаться… Продолжая гнать такую вот пургу «про обезьянок и
бегемотика, которые очень озабочены Сонечкой», Сергей Арсентьевич Бегуев, папа
четырёхлетней Сони Бегуевой, довольно умело и без особых хлопот сумел привести
малолетнюю капризулю в социально-приемлемый вид: умыть, почистить ей зубки,
одеть и заплести косички. Сказывался немалый опыт: работа жены предполагала
частые, хотя и не длительные командировки; и в такие дни Сонечку приходилось
поднимать на полчаса раньше, чтобы успеть отвезти её в садик пораньше, а самому
не опоздать на работу. Жене было проще – её работа была в двух остановках от
садика, и потому дочке можно было поспать подольше; но из-за этого же в дни,
когда «на садик» отряжался глава семьи, капризы были неизбежным следствием
сдвинутого распорядка дня. Ничего не поделаешь, приходилось применять
дипломатию пряника. - …а кто это у нас такая красивая маленькая
де-е-евочка?.. Сонечка у нас такая красивая девочка… и послушная. Да-да, папа
же сказал – в воскресенье пойдём к обезьянкам… и птичкам, да. Да ладно. Ну не посмотрю четвертьфинал по телеку, -
всё одно от зоопарка было не отвертеться, вторую неделю обещаю… А так – в
воскресенье днём свожу, - и вечер свободен. Жена не будет возражать против пива
с креветками перед телевизором. Может быть… В общем, всё устроилось как нельзя лучше: Сонечка,
завороженная обещанием « - …непременно в эту неделю, в воскресенье… это всего
через три денёчка, доча; чик-чик-чик! – и три денёчка прошли! И мы – к
обезьянкам… да, и к птичкам…» не капризничала; дала себя одеть и заплести
косички, что раньше для Сергея Арсеньтьевича было форменным наказанием, а
теперь – вполне заурядной процедурой. Автобус подошёл строго по расписанию; утро было
чудесное, весеннее, в проводах радостно чирикали птички. Конечно, возить в
такую даль каждое утро ребёнка в садик не есть здорово, но что делать, что
делать: демографический бум, садиков не хватает; и хорошо еще, что так всё
устроилось. Да и с садиком повезло – хороший, с профессиональным персоналом и
продвинутой программой дошкольного обучения, этой, как её… Монтесори, да; жена
объясняла, насколько это хорошо и полезно – а он ей в этом вопросе всецело
доверял. Да и Мувск – недаром мегаполис; тут «чстобы рядом» трудно найти. Сергей Арсентьевич удачно протиснулся с дочкой на
руках в середину салона; и ему тут же уступили место у окна. Благодарно улыбнувшись уступившей место симпатичной
девушке, нет, скорее молодой женщине, он уселся, посадив к себе на колени
дочку. Сонечка тут же принялась болтать ногами, и, рассматривая пейзаж за
окном, вслух планировать, как они в воскресенье «пойдут к птичкам и
обезьянкам». Несколько неудобно было, что он занял место женщины;
Сергей Арсентьевич определённо сконфузился, но что делать? Автобус был не то
чтобы битком, но сидячих мест не было; а ехать семь остановок держа дочку на
руках – то ещё удовольствие. А отдать её на руки незнакомой женщине – было
как-то… неудобно, что ли. Сергей Арсентьевич был полон социальных и межполовых
предрассудков, да; ну и в конце концов сказал себе, что это нормально –
уступить место мужчине с ребёнком на руках; он ведь сам всегда место женщинам
уступает – даже и без детей… Хорошая какая женщина, порядочная; в сером вязаном
жакете и полосатой строгой юбке, с умеренным макияжем… Приятная; может у неё
самой такого же возраста дочка, и она знает, что это такое – везти семь
остановок ребёнка в садик! Ещё раз, уже сидя, благодарно улыбнувшись приятной
женщине, Сергей Арсентьевич, рассеянно слушая болтовню Сонечки, стал решать:
достать ли сотовый и прочитать последние новости, или опять же на сотовом
прочесть пару глав из читаемого урывками вот уже второй месяц романа Андрея
Круза. Автобус между тем на очередной остановке ещё более
заполнился; возле Сергея Арсеньтьевича с дочкой, оттеснив приятную даму, теперь
стоял пожилой толстяк в светлом парусиновом костюме; одной рукой державшийся за
поручень, а другой вытиравший пот с красного одутловатого лица большим клетчатым
платком. Лицо было покрыто мелкими капельками; толстяк тяжело отдувался – не
иначе ему пришлось пробежаться за уже подходящим к остановке автобусом. Что делать, что делать! – свободных мест не было;
сидевший впереди пенсионер углубился в развёрнутую газету; придётся толстяку
постоять, что ж делать! – подумал Сергей Арсентьевич, и достал мобильный
телефон. Собственно, и все, как это стало последнее время принято в
общественном транспорте, даже большая часть стоящих, тоже, чтобы не терять
время, углубились в свои коммуникаторы – читая, слушая музыку через наушники,
или играя в игры. Просмотрел бегло новости: наводнение в Новой Зеландии,
вспышки на Солнце, саммит по экологической безопасности… где-то там; бои на
Ближнем Востоке… Рутина! Ага, «Зенит» выходит в высшую лигу! – это уже
интереснее!.. - Пожалуйста, прикройте окно – дует! – попросил он
сидевшего впереди пенсионера с газетой, беспокоясь, как бы не простудить дочку,
и тот, чуть оторвавшись от газеты, доброжелательно кивнул, привстал и закрыл
сдвижную форточку автобуса. - Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка –
«Камвольный комбинат» - пробасил в динамик водитель; вернее – записанный голос,
и автобус в очередной раз тронулся от остановки. Вот теперь можно было минут двадцать посвятить чтению… В новостях ничего запоминающегося не было: опять Штаты
грозят «наказать за отсутствие демократии и нежелание проводить
подлинно-рыночные реформы», и наши отгавкиваются, обещая «ассиметричный ответ
на любой вызов времени», - всё как всегда. Ничего, – главное, чтобы не было
войны! Он дочитывал главу романа, где главный герой, проявляя
недюженные спецназовские навыки, упорно рвался из Америки домой, в Россию,
через охваченный зомби-эпидемией мир. Как раз по дороге подцепил какую-то
шведку, или скандинавку – ну как же, подумал Сергей Арсентьевич, как же, без
прекрасной незнакомки-то, да чтоб не спасти её в экстремальных
обстоятельствах!.. Не всё же мордобой и ТТХ стрелялок описывать; а интересно,
секс у них там будет?.. Нудно несколько пишет, конечно; но всё равно интересно
– Круз Сергею Арсентьевичу, как человеку, далёкому от войны, военных действий,
оружия, и вообще военной подготовки,
определённо нравился. Он дочитывал главу, когда что-то неуловимо вокруг
изменилось. Что-то дрогнуло в окружающем мире, как будто беззвучно
где-то вдали порвалась туго натянутая струна – беззвучно, но её разрыв толчком
прошел по всему пейзажу: домам, деревьям, солнцу, автобусу, людям… Не поняв, что произошло, Сергей Арсентьевич поднял
голову от экрана наладонника; и все тоже как-то в салоне задвигались,
недоумённо переглянулись… Никто не понял, что произошло; да и, собственно,
ничего не произошло – всё так же за окном мимо проплывал городской пейзаж,
озабоченные люди спешили по своим делам или стояли на остановках – только что-то
прошло по всем клеточкам тела, как лёгкий бодрящий электроток. Что бы это было?.. Никто ничего не понял; никто не
испытал никаких болевых ощущений, люди просто недоумённо переглянулись друг на
друга – и вновь занялись своими делами: читать, слушать музыку, двигать пальцем
шарики в головоломках на мобильнике или просто задумчиво глазеть в окно.
Толстяк вот, которому, конечно, никто и не подумал уступить место, по прежнему
периодически вытирал жирное лицо противного вида клетчатым несвежим платком; а
потом, разиня, уронил его на пол, и стал неуклюже наклоняться за ним, толкая
людей в салоне своим мясистым задом, пробормотав только «- Тысяча извинений…»…
Люди расступались, досадливо морщась, но молча. « - Ну и жопа!» - подумал, коротко оторвав взгляд от
текста, Сергей Арсентьевич, - «И воняет от него как-то противно. Таким бы надо
запрещать ездить в общественном транспорте. Впрочем, это не моё дело…» И вновь попытался углубиться в недочитанную главу. Однако как-то сразу главный герой стал его раздражать…
чёрт, ну что вот автор пишет какую-то херню!.. Прям такой неу.бенно крутой; ну
куда ломиться! Ни зомбаки ему нипочём, ни бандиты; и во всём-то он мастер!
Спасает, понимаешь, красавиц – а сам, видите ли, далёкой жене верен, - не
главный герой, а какое-то картонное чмо!! Нет бы автор написал, что он тёлку
тут спас – да и загнул её тут же кренделем, как это у настоящих мачо принято, -
вот, это была бы жизненная правда! А то развёл тут слюни на сотню страниц!..
Сволочь. Писать не умеет, а берётся! - Ты! Задницу убери! – зло произнёс рядом чей-то
женский голос. Сергей Арсентьевич поднял голову. Та самая молодая женщина, что уступила место им с
дочкой, сейчас, с неприятно искажённым злобой лицом толкнула коленом уже
стоявшего прямо, и по-прежнему державшего в одной руке клетчатый носовой платок
толстого мужчину. - Ты что пинаешься, тварь?? – он развернулся к ней, и
жирное его лицо исказилось яростью, - Ты что пинаешься, шлюха?! Автобус мотнуло. Людей качнуло из стороны в сторону,
кто-то вскрикнул. - Ты кого, гад, шлюхой назвал?? – во весь голос
закричала женщина в сером вязаном джемпере, и лицо её, прежде такое миловидное,
исказила ещё более злобная гримаса, - Ты, толстый урод, про кого это сказал?? - Папа?.. Что это они?? – вскрикнула сидевшая на
коленях у Сергея Арсентьевича дочка, тыкая пальчиком в стекло автобуса, но ему
было не до неё. - Ты что навалился, падла! – Мерзавец! – Вы! Дрянная
женщина, что вы тут воняете своим поганым дезодорантом?? Им только клопов
травить; а вы лезете в общественный транспорт!! – Подвинься, гад! – Ты что
толкаешься, сучка. Я тебе сейчас толкну!! – Старая ты дура! – яростные, полные
агрессии и неприкрытой ненависти выкрики раздались по всему автобусу. Мерзкого вида сидевший впереди Сергея Арсентьевича
старик с отвратительным хрустом мял гнусную газету, и оглядывался на стоящих
рядом с видом человека, которому впору сниматься в фильме ужасов: лопухастые,
как крылья летучей мыши, поросшие волосом, уши; в сизых прожилках
выкатывающиеся глаза; лиловые трясущиеся омерзительные губы дрожат, едва
сдерживая ругательства. - Дрянь такая! Шлюха, шлюха!! – вот что я сказал!!! –
завизжал гнусный толстяк женщине в сером. - Папа! Чего это они?? – услышал Сергей Арсентьевич
встревоженный голос дочки, но он уже весь был поглощён происходящим в автобусе.
Взаимный хор ругательств, оскорблений, злобных
выкриков накрыл салон; на передней площадке послышался звонкий звук пощёчины, вслед
за ним – утробное рычание и звук удара – тяжёлым в мягкое. Вскрик. Взвизг. - Суки старые, вы когда ходить через дорогу правильно
научитесь?? – оглушительно заорал мужской голос в динамике автобуса; и автобус
внезапно, подпрыгнув на бордюре, свернул на тротуар, - Вот я вам!! Краем глаза Сергей Арсентьевич увидел в окно, как на
улице две женщины, вцепившись друг другу в волосы левыми руками, правыми что
было сил бьют друг друга по голове сумочками. На близкой уже автобусной
остановке происходила, судя по всему, массовая драка; и автобус, не снижая
скорости, устремился по тротуару прямо в её гущу! - На! На! На! – раздавалось совсем рядом; это женщина
в сером неумело била кулачком в потное лицо толстяка, а тот, рыча и брызгая
слюной, также старался одной рукой нанести ей удар – но автобус мотало, и одной
рукой он вынужден был держаться за поручень. - Сколько можно тарабанить ногами по спинке кресла?? –
завизжал, оборачиваясь к Сергею Арсентьевичу мерзкий пенсионер с зажатой в руке
смятой газетой, - Если вы ну умеете воспитать ребёнка, то вам надо ходить
пешком! Нарожают детей!! – гады! Фашисты проклятые! Теперь Сергей Арсентьевич прекрасно видел, что это
никакой не пенсионер – нет, это омерзительный зомби из романа, который он
только что читал! Мерзкий вурдалак, разложившийся движущийся труп, ещё
осмеливающийся что-то вякнуть про его, Сергея, Сонечку??! Ах он гад! Сергей Александрович, забыв про сидевшую на коленях
дочку, попытался тут же резко встать, чтобы ударить мерзкого упыря в его
отвратительную харю; разбить, размозжить ему чем-нибудь его отвратительную
башку! – но автобус резко мотнуло, он несколько раз подпрыгнул, как будто на
полной скорости миновал несколько «лежащих полицейских», и затем он куда-то
врезался. Раздался глухой удар; и все повалились вперёд. От толчка Сергей Арсентьевич сильно придавил дочку к
поручню переднего кресла, так, что она пискнула; потом его бросило в сторону;
потом – вперёд, прямо на вывалившегося из кресла старого мерзкого упыря.
Ненависть к этому гаду накрыла сознание Сергея Арсентьевича чёрным покрывалом;
казалось, никогда и ни за что в своей жизни он так не ненавидел, как этого
старого зомби, пытавшегося что-то вякнуть своим гнилым ртом про его дочку, его
Сонечку! – его нужно было скорее, скорее убить!! Размозжить его гнилую голову,
разбить голову, расплескать вонючие мозги!! Ооооо, ненависть!!!... Когда в
следующее мгновение он, Сергей Арсентьевич, вернулся в сознание, в автобусе
царило побоище: все бились против всех. Женщина в сером, сидя верхом на толстяке, так, что
бесстыдно задралась юбка, визжа, царапала ему лицо; а он, хрипя, отмахивался
пухлыми кулаками, пытаясь достать её по лицу, но доставал только до груди. Два
парня били какую-то женщину; а та, как будто не замечая побоев, в свою очередь,
била мужчину; а тот одновременно бил и её, и ещё какого-то парня, довольно
«ботанского» вида. Впрочем, «ботаник» тоже, рыча, неумело тыкал ему хилым
кулачком в лицо, что, казалось, только ещё больше бесило мужчину. Ещё две
женщины с воем таскали друг друга за волосы. Больше что-то разобрать было
невозможно – всё крутилось, охало и взвизгивало в нереальной круговерти
всеобщей драки. Один из парней, до этого бивших женщину кулаками,
выдернул из держателя между окнами автобуса корявый заострённый молоточек на
красной пластмассовой ручке-кольце, закреплённый над надписью «В случае аварии
разбить стекло молотком», и стал бить женщину этим инструментом по голове –
полилась кровь, раздался полный ярости её вой; отвернувшись от мужчины, она
кинулась на парня, и вцепилась ему зубами в руку… Всё это промелькнуло перед глазами Сергея Арсентьевича
в один миг; в следующий миг он уже сам жестоко бил подлого упыря-пенсионера по
голове, сидя на нём верхом; и каждый удар вызывал восторг победы в его груди; и
он чувствовал – да-да, так-так, именно так и надо! Надо расправиться с этим упырём,
маскирующимся под живого человека; жаль только, что кулаки не то оружие, каким можно
было бы размозжить ему голову! А разбить ему голову, расплескать гнилые мозги –
это было самое важное, самое главное сейчас, и вообще в жизни! И он бил и бил;
а подлый упырь рычал и кусался; и хрипел «- Фаш-шыст!! Прооклятый фашыст!», и
глаза его горели ненавистью; и надо было его скорее добить; а потом… потом
убить всех этих! – потому что они были уже не люди – они были подлые зомби,
захватившие землю; и убить их всех, размозжить им головы – это было
единственное правильное решение, чтобы… Он увидел, как
в руку старого упыря, визжа, вцепилась зубками девочка, маленькая девочка –
зверёныш; тварь, тоже уже превращающаяся в зомби – и её нужно будет тоже
непременно убить, как только закончит с этим упырём… Хрустнули, раскрываясь, передние двери автобуса –
дерущиеся непроизвольно посмотрели туда – в дверях появился водитель автобуса:
в синей форменной рубашке с чёрным галстуком и чёрных же брюках, с эмблемой Минтранса
на нагрудном кармане рубашки. Лицо его было искажено; в руках он держал
окровавленную монтировку, к которой прилипли чьи-то волосы… - Соб-баки!! Как я вас ненавижу!!! – заорал он, и
обрушил монтировку кому-то на голову; и тут же кто-то рванул его за ноги, и
клубок ревущих, визжащих, дерущихся тел поглотил его. Подлый упырь-пенсионер всё сопротивлялся, и всё не
было под рукой ничего тяжёлого, чем можно было раскроить ему голову, и Сергей
Арсентьевич заозирался, ища хоть какое-то оружие – и взгляд его упал на
маленького упырёнка, терзающего зубками руку этого, взрослого, вернее – старого
зомби. Его пробило ледяным ужасом – он узнал этого маленького упырёнка,
которого он только что решил прибить сразу после того, как закончит с
зомби-пенсионером: это была Соня, его маленькая Сонечка… С исказившимся лицом, как маленький щенок в ляжку
взрослой собаки при большой собачьей драке, она вцепилась зубками в морщинистую
руку старого упыря, и, визжа сквозь сжатые зубы, трясла её, пытаясь прокусить… «- Заразилась!!!» - невыносимым ужасом пробило мозг
Сергея Арсентьевича; и ужасная мысль эта смела всё остальное. Схватив её в
охапку, оторвав от мерзкого морщинистого упыря, он ломанулся из автобуса,
спотыкаясь о чьи-то воющие, стонущие, ревущие тела. *** Двери булочной. Каким-то образом он оказался вне автобуса; и, с
Сонечкой на руках, устремился туда. Почему? Он не понимал этого. Он чувствовал
одно: его доча, его любимая маленькая Сонечка, очевидно, подхватила инфекцию от
этого старого страшного упыря, который сидел всю дорогу перед ними; ведь такого
незнакомого, страшного лица у неё он не видел никогда в жизни! Скорее спасти её, спасти, спасти любой ценой!! - Ви-и-ииии!! – завизжала Сонечка, и он почувствовал
резкую боль в руке, которой он прижимал её к себе, - но некогда было
отвлекаться; булочная была совсем рядом, - а там ведь должна быть аптечка,
должен бы быть телефон, чтобы вызвать врача, Скорую Помощь! – про свой
мобильный он и не подумал, - и вызвать полицию, чтобы помогли отбиться от этих
сумасшедших, внезапно заполонивших и автобус, и улицу; а главное – чтобы
полицейские застрелили этого старого зомбака, от которого заразилась Сонечка… Спасительные двери булочной были совсем рядом, когда
дверь раскрылась, и отвратительного вида тётка попыталась из булочной выйти… Сергей Арсентьевич ударил её с разбегу ногой в брюхо;
ударил сильно; можно сказать – профессионально; как, наверное, герой Круза бил
зомбаков – и та влетела обратно в помещение магазина; и он, с Сонечкой на
руках, ввалился следом, едва сам устояв на ногах… Внезапно как тёмная пелена упала на глаза – и тут же
спала. На руках навзрыд рыдала дочка; очень болела рука.
Вокруг него образовалось кольцо из нескольких покупателей, с ужасом смотревших
на него. Какая-то пожилая женщина, раскинув руки, лежала в нескольких шагах от
него, около входа, прямо на полу – и тяжело, с всхлипами, дышала; рядом валялась
её сумки и пакет, из которого вывалился румяный батон-плетёнка с маком. - Что случилось?? – Да что случилось-то, граждане?? –
раздавалось со всех сторон. - Вот, - женщина упала! - Да что ж упала-то? Не упала, а прям влетела в… в
сюда. Меня чуть не сбила. А вслед – этот вот гражданин, с девочкой. - Да он её и ударил! - Да что вы говорите такое, женщина! «Ударил!»
Смотрите – он сам на ногах еле стоит, и ребёнок весь в крови! У него случилось
чего-то! - Мущина, мущина, что с вами? Что случилось-то? Давайте
сюда девочку! - Господи, а на улице-то что за шум! - Авария. Авария, скорее всего, массовая авария! - Люди-то как кричат, господи! Мужчина – давайте
девочку; что с ней? Почему она у вас плачет? - Да помогите женщине-то встать! Вокруг началась суета; кто-то попытался забрать у него
дочку; но он, продолжая прижимать плачущую Сонечку к груди, лишь отвернулся от
участливо протянутых рук. Кто-то протянул чистый носовой платок; кто-то
осведомился, не нужно ли вызвать медиков. Две женщины и молодой спортивный
парень стали поднимать с пола лежащую. - Я… я не знаю, что произошло!.. – только и смог
сказать Сергей Арсентьевич, - Я, мы ехали в автобусе… и друг – авария! Да, я
думаю – авария! Все повалились… и стали драться! И – там, на остановке… - Господи! – автобус-то прямо в остановку врезался! –
охнула смотревшая на улицу через стеклянную дверь женщина, - Прямо в людей!! Да
господи-боже, что ж они делают-то?? Да нельзя же так! – вскрикнула она, увидев
на улице что-то из ряда вон, и, открыв дверь, вышла наружу. Ещё пара
покупателей так же, вслед за ней, покинули магазин. В открывавшуюся дверь с
улицы были слышны крики, скрежет тормозов, ругательства… Сергей Арсентьевич первым делом осмотрел плачущую
дочку – и вроде как никаких повреждений на ней не обнаружил. А вот у себя
повреждения нашлись: саднило ободранный левый кулак, на котором, на сгибе
пальцев, на костяшках, висел прямо-таки содранный лоскуток кожи; - и болела
правая кисть. Присмотревшись, он обнаружил, что так больно ощущается след от
укуса – явно были видны следы зубов… да нет, не зубов – маленьких зубок. Кто ж
это так?? Что ж это такое??.. Лежавшую женщину подняли с пола. Она всё охала, и
шарила руками по груди. - Граждане! Что произошло-то?? – официальным голосом
возопила продавец-кассир, - Вы будете что приобретать, или что? И вообще – я
сейчас полицию вызову! – и демонстративно достала мобильный телефон. - Правильно – правильно! – согласился с ней Сергей
Арсентьевич, - Полицию обязательно надо! И медиков бы ещё. Что-то тут не так…
Успокойся, Сонечка, успокойся, доча; папа рядом, ничего не будет, всё хорошо… - Я полицию вызову, скажу, что на улице – драка! –
заявила кассирша, - А вы сам вызывайте кого угодно. И вообще – покиньте
магазин, если нечего не покупаете! - Нет! – Сергей Арсентьевич отрицательно покачал
головой, - Не покину, нет. Что-то тут не так… - Так, не так, - а я звоню в полицию! - Да-да, конечно… Всё произошедшее до сего момента уже казалось каким-то
смазанным, смутным… Автобус; женщина в сером жакете, пассажиры… Крик,
ругательства шофёра; автобус, мчащийся по тротуару и давящий людей. Дерущиеся
пассажиры; и этот старик с газетой с переднего сиденья… я ведь его бил,
кажется?? Да нет… не мог я его бить, с чего бы! Нет, конечно. Но пассажиры
дрались – это точно! Или сначала пассажиры стали драться, - а потом автобус
свернул на тротуар? Сейчас и не вспомнить. И укус ещё этот, на руке… - Да что ж это делается!! – во весь голос возопила женщина,
до этого смотревшая на улицу через дверь, - Да вы посмотрите, что ж это
делается! - А что?? – оторвавшись от мобильника, с огромным
интересом спросила кассирша. - Да дерутся все!! Вы посмотрите только! – на улице
все дерутся! - Прямо – все?.. Хулиганы? - Вы в полицию позвонили, нет?? Звоните скорей! Я же
вам говорю – все дерутся! Как с ума посходили! - Там занято всё время… - Ещё звоните!! Ещё двое покупателей – а их сейчас в магазинчике
оставалось шесть человек, не считая Сергея Арсентьевича с дочкой, достав
мобильники, принялись куда-то звонить. Шесть человек: пять женщин разного
возраста и спортивного вида парень – и Сергей Арсентьевич с дочкой. И кассирша. Немного отдышавшаяся, уже стоящая на ногах женщина,
которую так сильно ударил ногой Сергей Арсентьевич, врываясь с булочную, вдруг
указала на него пальцем, и воскликнула: - Вот он меня ударил! Вот его надо в полицию!! Сергей Арсентьевич тут же и вспомнил, что
действительно, он буквально «вбил» её обратно в магазин, врываясь в дверь; и
ему стало нехорошо… Как же он так?? За что, почему? Понятно, что он переживал
за дочку; но не до такой же степени, чтобы так жестоко ударить пожилую женщину!
– и, главное, не за что! Или это было не с ним?.. Всё казалось каким-то
нереальным, - всё, до сегодняшней минуты. Да нет, всё же, кажется, это он… и
старика в автобусе, тоже, кажется, он бил – иначе с чего бы так кулак ободран?
И – Сонечка его укусила?? Так больно? Не может быть… - Женщина… Я сам не понимаю, что со мной такое
случилось… как я так мог… - извиняющимся тоном заговорил он, - Как нашло
что-то. С дочкой у меня вот… - С дочкой!.. Вот я вас – в полицию! – пригрозила та,
- Вы же меня ударили! Ногой!! - Да не может такого быть… я… я даже не знаю… Давайте
я сначала в Скорую Помощь позвоню. А потом – в полицию? – предложил он, и полез
в карман. О чудо! – мобильный телефон был в кармане; видимо, он непроизвольно
сунул его туда, перед тем, как всё началось. Скорая Помощь не отвечала – гудки. И полиция, судя по
всему, тоже – кассирша всё так же продолжала безрезультатно терзать телефон. Столпившиеся у дверей люди что-то высматривали на
улице, теперь вслух делясь впечатлениями: - Это футбольные фанаты! - Дабожемой, что вы говорите какие-то глупости,
женщина! Вы посмотрите – ну какие это фанаты?! Вон бабку – видите! Вон-вон, -
дерётся. Какой она «фанат», чего? Группы «Крематорий» разве что… Это… это
какое-то массовое помешательство – вы только посмотрите – все дерутся! А вон –
те вообще… лежат. - Неживые! - Скорее всего. Нет, вы только поглядите, что
творится! Умопомешательство какое-то! - Ох! Ох! Как он её!! - Да позвоните же кто-нибудь в полицию!! - Звонили же. И вон – звонят. Не отвечают. - Там многоканальный должен быть. Или в МЧС звоните. - Женщина, не умничайте с «многоканальным». МЧС… я вон
в мэрию даже пыталась – глухо! – заявила так же подошедшая к витрине кассирша. Сергей Арсентьевич, поняв, что попадание в полицию за
избиение пожилой гражданки сейчас прямо не грозит – из-за невозможности
дозвониться; а вызов Скорой Помощи так же пока неактуален – и из-за того, что
дозвониться невозможно; и из-за того, что Сонечка уже перестала всхлипывать и
вроде как приходит в порядок; а свой ободранный кулак он замотал носовым
платком… Надо лейкопластырь с собой носить! – подумал он вдруг как-то не к
месту, - Вот смотрел же ролик на ю-тубе совершенно случайно недавно – про НАЗ,
то есть Городской Носимый Аварийный Запас, некоего автора «Дартса»,
- подумал что надо бы и себе сделать, - да так и не собрался, конечно… - Уважаемая. Уважаемая!.. – обратился он к стоящей
теперь рядом кассирше, - У вас бактерицидного лейкопластыря не найдётся?
Случайно… - «Случайно» у нас тут не аптека! – не оборачиваясь,
буркнула та, всецело захваченная открывающимся за окном-витриной зрелищем, -
Аптека – вон, через дом. Туда и идите. Но что-то Сергею Арсентьевичу вот совсем не хотелось
вновь оказаться на улице, чисто подсознательно; и он примолк. Тем более что
зрелище за стеклом совсем не располагало к выходу за хоть и стеклянные, но
относительно всё же прочные, хотя бы на вид, двери булочной… Автобус так и стоял, врезавшись в металлический,
крытый прозрачным пластиком, павильончик остановки. С открытыми дверями. Вокруг
него неподвижно лежали несколько тел; а ещё несколько шевелились. Ещё несколько
человек возле автобуса, судя по всему, продолжали драться – но, видимо из-за
общей нетренированности, и из-за усталости, взаимные удары теперь больше
напоминали вялые толчки. Но самое страшное и непонятное было то, что это, судя
по одежде, по виду, были самые обычные граждане – не хулиганы, не фанаты, не
дебоширы. Ну трудно представить, что вон для той пожилой тётки, похожей на
какого-нибудь педагога или бухгалтера, в порядке вещей делать то, что она
делала сейчас: стоя на коленях над другой такой же примерно гражданкой,
неумело, устало, но старательно продолжать бить ту, лежащую, в окровавленное
лицо!.. Это было фантастично, это было дико. Но это было. Ещё несколько машин на прежде оживлённой улице так же,
как автобус, находились явно в состоянии аварии – врезались во что-нибудь, или
друг в друга. Их водители… увы, их водители, судя по всему, находились рядом со
своими железными конями, и, как правило, не в лучшей своей форме; а проще
говоря, лежали либо бездыханными, либо слабо шевелились, будучи окровавленными,
растерзанными. Кто же их так? Ответ не заставил себя долго ждать. Новенькая Тойота-Камри вынырнула из-за поворота, и,
как-то нездорово виляя по проезжей части, на порядочной скорости пронеслась по
улице, зацепив мимоходом задним бампером стоящую у тротуара малолитражку. Тут же послышался скрип тормозов; Тойота остановилась
метров через десять. Открылась дверца водителя, и оттуда с необыкновенной
прытью выскочил упитанный лысоватый субъект. Он подбежал к задетой им машине и
в ярости пнул её несколько раз в бок. В малолитражке заныла, зачирикала птичьим
голосом сигнализация. Не удовлетворившись пинками в машину, толстенький субъект
произвёл ещё несколько агрессивных действий по отношению к безответной машине:
он дважды плюнул ей на ветровое стекло; а затем схватил, и стал в ярости
крутить и мять её стеклоочиститель. Изуродовав один из дворников, он тут же
принялся за другой. Вскоре и он был зверски искорёжен, и торчал над ветровым
стеклом, мятый и ломаный, как скомканная сигарета. Не удовольствовавшись такой «местью», толстячок ещё
несколько раз пнул в бок машины, на этот раз повернувшись к ней задом, и ударяя
каблуком, так, что явно промял тонкий металл кузова… - Господи, господи, что творят… - шептала стоявшая
рядом с Сергеем Арсентьевичем женщина. Сонечка же только всхлипывала на его
руках, уткнувшись носом в папину шею. - Во, глядите! – указал куда-то спортивный парень. Из-за автобуса выбежал… да, это явно был тот самый
шофёр того самого автобуса, на котором и приехал сюда в этот недобрый час
Сергей Арсентьевич с дочкой; в чёрных брюках и синей форменной рубашке, -
только сейчас он выглядел совсем не так аккуратно, как в начале «знакомства»:
рукав рубашки был полуоторван, галстук куда-то пропал, сама рубашка, очевидно,
лишившись пуговиц, вырванных с мясом, была распахнута и развевалась за спиной
парусом. В руках он держал всю ту же монтировку; лицо его, насколько можно было
разглядеть из магазинчика, было положительно безумным. Тут же он и проявил своё безумие: увидев пинающего
машину толстячка, он что-то яростно закричал ему, потрясая в воздухе
монтировкой. Толстячок тут же переключил внимание с безответной
малолитражки на новый, живой объект; и, также яростно что-то крича, побежал ему
навстречу… Злобный шофёр, потрясая монтировкой, так же устремился к нему
навстречу. - Господи, господи, что творят!.. Удар монтировкой пришёлся толстячку по голове, но лишь
вскользь, поскольку он ринулся на шофёра в атаку, пригнувшись, и вытянув вперёд
руки. Он вцепился в и так порванную рубашку того, и оба они упали на асфальт,
продолжив яростную схватку в партере. -Да что же с полицией-то??! Ну никуда ж не дозвониться,
что ж это делается-то!! Ну мы-то ладно – но ведь люди-то с окон тоже это
безобразие видят! – возмущалась одна из женщин, - Что ж они не дозвонятся, с
квартирного-то телефона!! - Вы думаете, с квартирного дозвониться легче, чем с
мобильного?.. – возразила ей продавщица. - Но нужно же что-то делать!.. - Я знаю… - вполголоса сказал спортивный парень, -
Надо войти в интернет, и оставит сообщение на портале городской полиции. Раз
телефоны недоступны. - О! О! – решение показалось женщинам разумным, - Вот
и сделайте. Молодой человек, вот и сделайте? У вас этот… смартфон? С
интернетом? Посмотрите, что там? В интернете в этом вашем?.. - Он не мой, он общий… - заметил парень, доставая мобильник,
- Сейчас посмотрим… Интересно – сеть есть, я уж думал… Сейчас посмотрим, что в
сети про происходящее думают. - Вы вот про это, про это вот там напишите! Про
происходящее. Гражданка! Продавщица, эй? Какая это улица? - Скажите… То есть напишите – тут дерутся. - Какой «дерутся» - тут вон убивают друг друга! - Они как с ума посходили! – заметила одна из женщин,
- Они дерутся друг с другом. Просто так. Кого увидят – с тем и дерутся…
убивают! - Кто «они»? - Они. Кто на улице. Находящиеся в булочной переглянулись. Вот и было это
произнесено: они поделили мир на себя, «нормальных», и на тех, кто «на улице» -
те все, это было явно видно, проявляли явные признаки неадекватности: дрались…
бежали куда-то… сталкивались, опять дрались – это было видно вдалеке. - Да что «с ними» случилось-то?? - Что случилось, что случилось… - набирая что-то в
своём мобильнике, произнёс парень, - Ясно, что случилось. Зомбиэпидемия. Вы как
будто фильмов не смотрите… Несколько секунд все молчали, переваривая такую
«подачу»; а потом заговорили наперебой: - Ну, вы наговорите, молодой человек! – зомби!
Эпидемия! - А что – очень может быть! Я вот смотрела… с Милой
Йовович. Этот, как его… - Ой, да бросьте вы! Это… это что-то другое. Смотрела
я кино… там… не, так не бывает! - Как не бывает, как не бывает-то!! Вы посмотрите, что
творится – как с ума все посходили! Вот так и бывает: все говорят, что
«небывает» - вот тогда «оно» и случается! - Да-да-да-да! Сергею Арсентьевичу также предположение парня
показалось вполне разумным: действительно, люди на улице как будто сошли с ума.
Эти непрерывные, ужасные драки! Правда, всё это выглядело не совсем так, как было
описано у Круза: никто не мычал, и не шатался; разве только от усталости, устав
драться – но в целом… в целом это вполне походило на эпидемию! Вот тебе и здрасьте! Так мы и в садик опоздали, и на
работу я тоже… - как-то неуместно пронеслось у него в голове; но он тут же отогнал
эти мысли: какая к лешему работа, когда такое творится! Вот ведь! Ехал, ни о
чём таком не думал; день как день; в воскресенье вот в зоопарк собирались… И на
тебе: зомбиэпидемия! Попал, понимаешь, из будничной, из реальной жизни – в
книжную действительность, будь она неладна!.. Сергей Арсентьевич совершенно не представлял, что ему
теперь делать. Одно дело читать в книжке, как бравый спецназовец разбирается с
толпами зомби, попутно со вкусом перечисляя ТТХ попадающихся ему в руки
образцов оружия; и совсем другое ему… я-то тут при чём, я даже в армии не
служил! Впрочем… Он вспомнил, как это всё началось – для него
самого как это началось. Поездка на автобусе – простая, ежедневная, будничная.
И – вдруг все начали драться! Что страшно и омерзительно – ведь и он тоже начал
тогда драться! Бил этого… пенсионера этого; с лопухастыми заросшими волосом
ушами; а тот тоже давал сдачи – ишь как, губа-то подбита! – и обзывал его,
Сергея, «фашистом»! И ведь… и Сонечка ведь тоже – она вспомнил, как его
маленькая Сонечка, визжа, трепала зубками руку пенсионера! А ведь их с дочкой,
- и это совершенно точно! – никто перед этим не кусал!.. Потом – вот она, булочная. И теперь они, он, смотрит
на происходящее на улице как на экране телевизора! И чувствует себя… Он
прислушался к себе. Нет-нет, он чувствует себя совершенно нормальным! – то есть
никаких позывов бежать и драться, кусаться… Наоборот – дико на это всё
смотреть. Но ведь дрался же! Женщины же, решив для себя, что на улице не иначе как
эпидемия – зомби-незомби, неважно; одна из женщин так и вообще не знала, что
это такое – «зомби»; на всякий случай решили забаррикадироваться в магазинчике,
то есть закрыть изнутри дверь. Продавщица, правда, решила было выгнать всех; и
официальным голосом объявила, мол «выходим, граждане; магазин закрывается! По
техническим причинам!» - но не на тех напала: на неё так накричали, напрочь
отказавшись покидать относительно безопасное убежище, что она тут же и
замолкла; и даже более того: принесла ключи и заперла дверь изнутри, оставив ключи
болтаться в замке… Теперь все почувствовали себя в относительной
безопасности; и стали, ожидая «пока наведут порядок в этом безобразии»,
делиться скудными сведениями «о зомби» - пока парень, отвернувшись, занимался
своим мобильником: - Зомби, они такие, зомби: они, если укусят – то всё! - Это которые мертвецы восставшие. Умерли, значит – а
потом восстали. И – кусаются. - Да. Я в сериале видела. Их нужно – в голову. - Да-да-да-да! - Что вы говорите?.. вот никогда б не подумала. Это
инфекция такая, да? - Ну вы, женщина, прям как с Луны. Конечно инфекция.
Умерли – потом восстали. И – кусаются. - Что вы говорите… - Да. В кино показывали. После пережитого волнения Сонечка, кажется, на папиных
руках стала потихоньку дремать; и Сергей Арсентьевич тоже решил как-то
поучаствовать в дискуссии, проявить эрудицию: - Это не совсем так, гражданки. То есть это верно:
зомби – это восставший мертвец. Но сначала, чтобы стать полноценным зомби,
человек должен ведь умереть! То есть его должны укусить; или убить; и тогда он,
умерев, восстаёт, и становится зомби! - Ну и что? – с подозрением переспросила его та
женщина, которую он так жестоко пнул, врываясь в магазин. - А тут мы такого не видим! Вон тот шофёр… помните? С
монтировкой. Его никто не кусал, и он, насколько я могу судить, не умирал! А
вот подите ж вы! – совершенно озверел, подавил автобусом людей на остановке, и
сейчас вот… сейчас-то не видно за машинами; но явно кого-нибудь бьёт!
Монтировкой. А зомби – они только кусаются. Укус – заражение. Понимаете? - А вы откуда знаете?? - Ну как же! – Сергей Арсентьевич несколько
растерялся; и одновременно почувствовав себя своего рода экспертом. Да,
экспертом; по зомбям, - Это все знают. Описано. В книгах. У Круза вот. Правда,
я думал, что это всё фантазии… Там описано: вирус попадает в кровь, и… - Ага! – женщина обличающее уставила на него палец, -
Вот вы что и напали на меня, получается! Вас укусили! - Никто меня не кусал! – запротестовал, поражённый
таким поворотом темы, Сергей Арсентьевич. И торопливо спрятал руку; ту руку,
которую ему так больно куснула Сонечка. Впрочем, не до крови ведь. - Это неважно. Вы же сам сказали: укус – заражение. То
есть – вирус. А у вас все руки в крови. Это вы кого-нибудь били. Или вас били.
Словом – вы заражённый! – вынесла вердикт тётка. От Сергея Арсентьевича и от Сонечки опасливо
отодвинулись. - Ничего я не заражённый! Я – нормальный. Разговариваю
вот. А зомби – не разговаривают. - Поговорите ещё тут! Сам же рассказывал… Если ещё не
зомби – значит, станешь зомби! Или уже, - но притворяешься! Ишь, как меня
ударил, хулиган! Женщины! Надо его на улицу выгнать, он – заражённый! – кинула
клич тётка. Но её подача поддержки не получила: во-первых, Сергей
Арсентьевич наотрез отказался уходить на улицу; во-вторых, он проявлял все признаки
адекватности; в третьих – Сонечка на руках, ребёнок; и в четвёртых – пообещал,
что «если попытаются выгнать – я вам так дам, что мало не покажется!» Поворчав, тётка заткнулась; а тётки согласились с его
доводами. Впрочем, тётка пообещала, что «как только полиция появится – я им всё
сообщу! Как вы пинались – меня, пожилую женщину, бабушку! – ногой! Зомби вы,
или не зомби, - но чтобы пятнадцать суток вам дали! Или хотя бы штраф!» - Вряд ли нам стоит так уж надеяться на полицию! –
повернувшись к спорящим, сообщил вдруг слушавший, видимо, их краем уха парень,
- Полиция тоже вот… вот, глядите! И он, потыкав пальцем в экран наладонника, повернул
его к ним, показывая. На экране шёл какой-то ролик, очевидно, что из
интернета. Снимали, видно что, из дома на улицу, примерно со
второго этажа. Сначала камера прошлась панорамно по улице, - улица
представляла из себя примерно то же, что и за дверью булочной: многочисленные
столкнувшиеся машины, лежащие неподвижно в крови или дерущиеся люди. За кадром
люди вслух делились впечатлениями, не стесняясь в выражениях: - Во, бля!.. Не, чо творят, гля. А там-то вон! Не, ну
ты поглянь! – как осатанели все! Я ху.ю… Бляяяя… Потом на улице показался патрульный полицейский
автомобиль. Он остановился, и из него вышел полицейский – нормальный такой
полицейский, в форме и со значком; только кроме кобуры с пистолетом на поясе,
он был вооружён ещё и коротким автоматом – Сергей Арсентьевич знал, но позабыл
как он называется, - всё же он не Круз. Полицейский явно чувствовал себя
напряжённо; и, прижимая автомат к животу, пугливо оглядывался, что-то
докладывая в микрофон рации, закреплённый у него на груди. Потом он заметил
двоих дерущихся… Судя по жесту, что-то крикнул им… Потом побежал к ним. - «Во-во, Колян! Снимай-снимай, мент-то что делать
будет??» - послышалось за кадром; и камера наехала на полицейского. Дальше произошла дикость. Полицейский, добежав до
дерущихся, что-то явно им крикнул-скомандовал; но они не обратили на него
никакого внимания. Тогда он дёрнул одного из них за шиворот, - а тот отпахнулся
от него локтём, задев его по руке. Тогда он… тогда полицейский отпрыгнул на
пару шагов, и вскинул свой автомат. - Тра-та-та-та-та-та-та! – протрещала длинная очередь;
и дерущиеся «в полупартере» рухнули на асфальт. - Тра-та-та-та. Та-та-та. Та-та-та-та! – продолжали
трещать очереди; полицейский поливал огнём уже лежащих. Камера дёрнулась, но
всё равно всё было видно. - «Еб!.. Бляяя!!! Колян, он чо творит!! … …» - за
кадром потрясение увиденным выразилось в переходе «операторами» на чисто
ненормативную лексику, - «Ахуеть!.. Это чо ж делается??. … …» Видно было, что автомат в руках полицейского, видимо,
израсходовавшего все патроны, замолк; но полицейский почему-то не
удовольствовался содеянным: он схватил автомат за ствол, и стал лупасить
неподвижно уже лежавших граждан решётчатым прикладом. - «Чо деется, нах…» - послышалось за кадром; камера
дёрнулась, и экран погас. Женщины, Сергей Арсентьевич, все потрясённо молчали. Парень же, довольный произведённым эффектом, сообщил: - И везде такое: дерутся, убивают. Только успевай
ролики листать. Этот просто самый показательный: что полиция… тоже! Так что надеяться,
сами понимаете. - Господи, господи! Ну что ж за наказание такое! Ну
почему это со мной! – заголосила вдруг продавщица, - Что ж всё так не по уму!
То муж ушёл; сейчас вот – эпидемия! ЗомбЯ эти! Лучше б я на прошлой неделе в
отпуск ушла, как предлагали! – закончила она парадоксальным выводом. - На портале городской полиции я сообщение оставил! –
сообщил парень, - Но это бесполезно. Там таких сообщений уже… Но интернет
работает! Что радует. - Что делать будем?.. – спросил Сергей Арсентьевич у
парня, посчитав его самым компетентным в ситуации. - Ну как что… - парень с видом явного превосходства
пожал плечами, - Действовать по плану «зомбиопасность». Слыхали? - Нет… - Ну так слушайте! – он обратился и к остальным, - Что
делать надо. - Да-да? Что? Говорите-говорите!.. – зачастили и
остальные. - Закрылись мы, да? Вот. Теперь надо организовать себе
оружие, запас воды и пищи, средства защиты – и ждать. - Чего – ждать? - Развития ситуации. Как у Ромеро в «Рассвете живых
мертвецов». Очень похоже, кстати. Только там супермаркет был; а тут – булочная.
Но булочная – это тоже неплохо. Я выпечку люблю. - Выпечку он любит… - проворчала продавщица, -
Эпидемия эпидемией, но без денег – никакой выпечки! Я лицо материально
ответственное; Виктор Николаич – это хозяин, - ни на какую «эпидемию» скидок не
сделает! - Это неважно, - согласился с парнем чуть повеселевший
Сергей Арсентьевич, - Война план покажет! А пока… – он глянул на сопевшую
Сонечку, - Куда бы мне ребёнка положить? Раз такие обстоятельства. Парень, назвавшийся Юрием, Юркой, оказался человеком
дельным, компетентным в сложившейся ситуации; и в последующие два часа Сергей
Арсентьевич с ним, можно сказать, подружился. Да и все они, включая женщин,
вынужденно оказавшиеся в запертой булочной, между собой перезнакомились и,
можно сказать, «сплотились в коллектив» - насколько это можно было с женщинами
«от сорокапяти», совершенно далёких от участия в нештатных ситуациях, и представляющих
«зомбиопасность» чисто по боевичкам с Милой Йовович, и то только потому, что в
это время по другим каналам не шёл какой-нибудь слезливый женский сериал. Впрочем, к их чести нужно сказать, что в панику тётки,
как опасался Сергей Арсентьевич, не впадали; проявляли благоразумие; после того
как они оставили попытки отзвониться своим домашним из-за перегрузки сотовой
связи, они вели себя вполне достойно: под руководством Юрия набрали воды во
все, имеющиеся в магазине ёмкости; зарядили – у кого были с собой зарядные
устройства – свои мобильники, и приготовились ждать, коротая время за пересказом
друг другу когда-то виденных на экране или где-то прочитанных «ужасов». К тому же у женщин автоматически включился материнский
инстинкт; и Сонечка теперь была окружена заботой и вниманием: за прилавком её
усадили на стульчик и, всячески с ней сюсюкая, принялись её развлекать,
раскручивая «на стишки», и на «а кто это у нас такой маленький, такой
хорошенький?..» Подобревшая продавщица только успевала выбивать на кассе
сдобные булочки, трубочки с кремом, пакетики с орешками и бутылочки с разного
рода газированными напитками, поскольку пережитый стресс у женщин требовал его
«купирования» через потребление сладкого; а булочная только называлась
булочной, но реально держала ассортимент и маленького бакалейного магазинчика. Всё это дало время и возможность Сергею Арсентьевичу с
Юрием держать, как подобает мужчинам, военный совет. Юрий, оказавшийся студентом третьего курса политеха (в
этот день он нахально прогуливал «лабу по термеху»), также в армии не служил;
но, как большинство его поколения, прекрасно разбирался в зомби, вампирах,
пришельцах с Нибиру и прочих интересных и актуальных темах. Первым делом они с Сергеем Арсентьевичем поспорили о
способах передачи инфекции – то, что происходящее за окном представляет из себя
именно эпидемию, уже ни у кого сомнений не было. Сначала Юрий настаивал на «традиционной версии» -
заражение через слюну, через укус. Сергей Арсентьевич, в свою очередь, указывал
ему, что «самого меня никто, я вас, Юрий, уверяю, не кусал – но агрессию я
испытал на себе, вы уж поверьте, в полной мере!» - к тому времени Сергей
Арсентьевич «коллективом» уже был из «подозреваемых в зомби» выведен – за свою
очевидную всем вменяемость, опрятный вид и рассудительность. Опять же, то, что происходило за окном, на
«классическую зомби-эпидемию» ну никак не походило: люди не умирали и не
воскресали; не мычали; и не шлялись по улице, шатаясь; не жрали друг друга:
люди просто демонстрировали совершенно феноменальную агрессивность,
заставлявшую их вступать с друг с другом в конфликты, быстро перераставшие в
драки. И вот в драках люди не имели уже никаких тормозов – они били друг друга
до полного исступления; и драка заканчивалась либо смертью одного из
конфликтующих, либо полным изнеможением и физической невозможностью продолжать
схватку. Весь интернет был заполнен роликами, в которых прежде добропорядочные
граждане били друг друга чем поподя; кусались, царапались; убивали друг друга,
как тот полицейский с автоматом; словом, вели себя как помешанные в припадке
агрессии. При этом убитые, даже и не в голову, а просто, скажем, от явной
потери крови, затем отнюдь не воскресали; а оставались, как и полагается
покойникам, вполне себе неподвижными – это внушало некоторый оптимизм. Под давлением доводов Юрий вынужден был изменить свою
версию происходящего с «классические зомби» на «эпидемия агрессивности, как в
«28 недель»; и Сергей Арсентьевич, видевший этот фильм, тут же с ним
согласился. Оставалось всё же определить, что является инициатором такого вот
поведения. Как разумные люди и мужчины, склонные к
неэмоциональной оценке обстановки, они оба не могли не отметить, что все
ролики, как видно, сняты из помещений. Все люди, находящиеся вне помещений, ну
улице, под открытым небом, вели себя как помешанные; в зданиях же такого явно
не наблюдалось… Тогда Юрия посетила блестящая идея: газ! Ну конечно! Ведь те, кто на улице, дышат атмосферой на
улице; и потому, вдохнув распылённый на улице газ, становятся
агрессивно-помешанными! Не иначе, как это действие газа – но не
нервно-паралитического, а именно что «нервно-агрессивного», - вполне могли
яйцеголовые создать что-то такое, почему нет! Идея так понравилась Юрию, что он тут же стал
создавать себе импровизированный «противогаз»: найдя в подсобке магазинчика
аптечку, он достал из неё несколько облаток с активированным углём, и, поместив
его в носовой платок, принялся измельчать, готовя «абсорбирующий состав». Сергей Арсентьевич же только в сомнении качал головой,
указывая ему, что «- Мы сами-то ведь не в бункере находимся, дышим тем же
воздухом, что и на улице; однако же чувствуем себя вполне нормально!» Но увлечённый своей идеей Юрий парировал его доводы: - Значит, газ медленно распространяется! Мы ведь что?
– заперлись. А газ, возможно, плотнее воздуха, и не может проникнуть в щели
дверей и окон, тем более, что на окнах – стеклопакеты! Переубедить его было невозможно; и слушая такую ересь,
Сергей Арсентьевич только качал головой, мысленно сокрушаясь, куда же катится
наша система образования; если студент третьего курса технического ВУЗа
рассуждает о «газ более плотный, и не может проникнуть в помещение через щели!» Устав спорить, он вышел из подсобки в зал булочной;
коротко поведал «женской части коллектива» о их с Юрием теоретических
изысканиях, и попросил не закармливать Сонечку сладким. Женщины же вполне удовлетворились тем, что «мужчины
думают, мужчины решают проблему; главное – выждать»; а насчёт Сонечки поведали
Сергею Арсентьевичу, что «у него прекрасная дочка»; и чтобы он не учил опытных мам, как обращаться
с ребёнком. Поскольку «у девочки стресс, а стресс хорошо снимается сладким!» Оценив объём талии тётки, более всех ратовавшей за
«снятие стресса сладким»; и решив про себя, что у неё-то, видать, вся жизнь
была сплошной стресс, Сергей Арсентьевич подошёл к стеклянной двери. На улице мало что изменилось. Всё так же стоял
автобус, уткнувшись радиатором в покорёженную остановку; всё так же вокруг
лежали неподвижные или едва шевелящиеся тела. Тел, впрочем, на улице явно
добавилось. Были и пешеходы, вернее «перебежчики» - несколько человек пробежали
в разных направлениях там, за улицей. В остальном же можно было считать, что
улица вымерла – ни новых движущихся машин, ни «органов правопорядка». Возле окна, на тротуаре, дрались два голубя. Напрыгивали
друг на друга, как бойцовые петухи в телевизоре; клевались, били друг друга
крыльями – летели перья. Ты смотри – и эти, пернатые, туда же… Вздохнув, он достал мобильный телефон, и попытался
вновь связаться с женой – безрезультатно; ни мобильная связь, ни скайп, ни
вайбер не работали. Но интернет, хотя и медленно, хотя и с помехами, был. Он попытался найти какой-нибудь новостной канал… Ничего об эпидемии… Хотя нет – ю-туб, как водится,
среагировал первым; но сейчас и на новостных лентах появились заметки о
«массовом неадекватном поведении людей на улицах; об убийствах и драках»¸-
долго же до профи пера и клавиатуры доходит; уже пара часов, как ю-туб забит
роликами с ужасом на улицах. А они только спохватились… Впрочем, это понятно – попервости,
как началось, поди, ломанулись на улицу же, «интервью брать», да за «жаренными
кадрами» - да, видать, там и остались… как вон тот толстячок с Тойоты-Камри.
Одолел его шофёр автобуса, явно одолел! – оно и понятно, куда там - с лысиной
да против монтировки!.. Так и лежит. Хорошо ещё в дверь никто не ломится – не
очень дверь-то, против обычного человека, наверное, выстоит; но если такой вот,
суперагрессивный… как тот шофёр. Да если с монтировкой… Только Сергей Арсентьевич подумал о том, как хорошо,
что к ним никто не ломится; и они в относительной безопасности, как на тротуаре
перед булочной появился новый персонаж. Это была девушка; лет 18 – 20; весьма симпатичная –
как тут же отметил Сергей Арсентьевич. Всё у неё было, что называется, «при
себе»: ладная фигурка с тонкой талией и длинными ногами; густые блондинистые
волосы; симпатичное личико. Всё это было соответственно «упаковано»: красная
мини-юбочка, белая блузочка, выгодно подчёркивающая высокую грудь и узкую
талию; на личике – приятный макияж… Вот только личико было искажено гримасой –
не то страха, не то ненависти; волосы растрёпаны более, чем это полагалось бы
даже по современной моде, пропагандирующей причёски в стиле «вот такая я утром
только с постели»; на щеке ссадина; и сломанный каблук на одной из красненьких
босоножек. Затравленно озираясь, она, ступив на тротуар недалеко
от булочной, вскоре заметила наблюдающего за ней через стеклянную дверь Сергея
Арсентьевича, и тут же заковыляла к нему. Сергей Арсентьевич испуганно оглянулся: что делать? Девушка
вполне симпатичная и, на первый взгляд, не опасная, но… вон их сколько, в
прошлом «неопасных» или в крови лежит, или бегает по дворам друг за другом…
наверное. Во всяком случае, тот шофёр автобуса с монтировкой неоднократно
мелькал где-то на переферии – всё не уймётся. - Не вздумайте ей открывать! – послышалось за спиной.
Это подтянулась к двери та самая пышная дама, специалист по снятию стресса
сладким. - Ни-в-коем-случае! – подтвердила оказавшаяся рядом
другая женщина. - Да я и не думал!.. – как бы оправдываясь за свои
мысли, произнёс Сергей Арсентьевич. - Видите, как она ковыляет! Явно – зомби! – сообщила
ему свои наблюдения пышная дама. - Да у неё, кажется, каблук сломан! – запротестовал
было Сергей Арсентьевич, - Потому и ковыляет. Конечно, со сломанным
каблуком-то… - И не думайте!! – пристрожилась дама. – Я ясно вижу –
зомби. Мы тут с женщинами уже всё обсудили. Не открывайте ни в коем случае, - я
ясно вижу, она – зомби. У меня глаз намётан. Откуда дама вдруг стала так разбираться в зомби, и как
давно это с ней, Сергей Арсентьевич не стал выяснять; но попытался было
заступиться за симпатичную «зомбячку»: - Она, видимо, сама пострадала. У неё каблук сломан –
потому и хромает. И ссадина – вон, видите… Но был встречен единогласным отпором подтянувшихся и
остальных дам: - Не-пус-кать! - «Пострадала!» Пускай дальше «страдает!» Мне б с
такими ногами страдать! - Явная зомби. Как в кино. - А макияж-то, а макияж! Тьфу! Проститутка! - Так ей и надо. - Нет, ну мужчины пошли! Нет чтобы обратить внимание
на нормальных, здоровых женщин – обязательно начинают таращиться на всякую
нечисть! - И ведь всё увидят! – и каблук сломанный, и ссадину! - Мужики же! Не удивлюсь, если он уже и какого цвета
трусы у неё рассмотрел! - Немудрено – с такой-то юбкой! Тьфу! Срамота! - Зомби! Явно видно! И так ей и надо! Не-пус-кать! –
был единогласный вердикт. Сергей Арсентьевич обречённо вздохнул. Девушка же тем временем доковыляла до двери и знаками
попросила её пустить внутрь. Ничего «зомбячьего» Сергей Арсентьевич в ней не
увидел – вполне нормальная симпатичная девушка; только что пострадавшая –
каблук сломан, ссадина на щеке. Никаких признаков бешенства, какие они
наблюдали у людей на улице, у неё не было; и не будь рядом этих категорично
настроенных женщин, он бы, без сомнения, её бы впустил… Но сейчас об этом не могло быть и речи: прильнувшие к
витрине и к стеклянным дверям дамы, оттеснив Сергея Арсентьевича, на жесты
девушки ответили своими жестами, ясно дающими понять, что «ей тут не рады» -
показали ей фиги, «факи», и даже интернациональный же, чисто мужской жест –
хлопок левой рукой по сгибу согнутой в локте правой: «вот тебе, а не впустить!» Всё это действо сопровождалось разного рода голосовыми
комментариями, призванными отразить их, женщин-в-булочной, неприязнь к «этим
зомбакам на улице», и персонально «к этой прошмандовке»! Сергею Арсентьевичу же «женский коллектив» - а женщины
между делом, однако, успели уже сплотиться в некую общность, - посоветовали
«подумать о дочке, а не лупиться на голые коленки всякой нечисти» и «лучше
обзавестись, как подобает мужчине, - и как показывают в кино! – каким-нибудь
оружием; на случай «если эта тварь начнёт ломиться внутрь»! Сергей Арсентьевич опять обречённо вздохнул. «Женский
коллектив», как водится, собственно, как и его жена всегда, лучше его «знал, чем
ему надо заняться». Но вооружаться не пришлось. Симпатичная «зомбячка» не
стала ломиться в запертые двери булочной, как опасались дамы, а лишь плюнула в
стекло, ясно поняв их жесты. И заковыляла по тротуару в сторону. - Вот! - Вот!
Видали! – плюнула! Явно психопатка! -
Да-да-да! И слюна-то, наверно, заразная!
- Пусть идёт откуда шла – нечисть! – загалдели дамы, радуясь такому
обороту событий и недопущению симпатичной «заразной особи» в их убежище. Но они рано радовались. - А чо это? – послышалось за спиной, и все разом
обернулись. Это был Юрий, остававшийся до сего времени в подсобке,
и оттого не заставший только что произошедшего пефоманса с девушкой на улице и
непримиримым женским коллективом. Юрий, сразу было видно, всё это время зря не терял –
он подготовился к грядущим сражениям с зомби самым серьёзным образом, - и все
это сразу заметили и оценили. Во-первых, он вооружился. В руках он держал
пластмассовую ручку от швабры, к концу которой скотчем был прикручен длинный, и
порядком сточенный хлебный нож. Во-вторых, он побеспокоился о своей защите: шею он
обмотал довольно грязным вафельным полотенцем, найденным в подсобке, и закрепил
его узлом под подбородком, что должно было, по идее, защитить его от желающих
вцепиться зубами в горло. Кисти рук его защищали теперь толстые резиновые
перчатки ядовито-зелёного цвета, - явно те, которыми пользовалась уборщица; а
предплечья – сложенные в несколько слоёв и примотанные скотчем журналы огородно-женской
тематики. Также, для защиты дыхания он, в соответствии со своей концепцией «на
улице газ», изготовил самодельный респиратор: несколько слоёв ткани, между
которыми, как знал Сергей Арсентьевич, был засыпан измельчённый активированный
уголь из аптечки. Сергей Арсентьевич лишь удивлённо охнул – так Юрий
походил сейчас на какого-нибудь Крузовского или Ромеровского героя, - женщины
же одобрительно загалдели: - Вот! -
Вот-вот, молодец! Защитник! - Не то что
некоторые! (и взгляд в сторону Сергея) – Хорошо подготовился! Да-да-да! И лишь продавщица-кассирша склочно неодобрила: - Ты зачем же швабру сломал, туда тебя и растуда!!
МарьИванна меня теперь прибьет – она у ней на подотчёте! Как и перчатки! И кто
разрешил нож взять?? – он на мне числится! А журналы – Зинкины; она за них тебе
глаза выцарапает!! Проложь немедля всё на место! Но остальная часть женского коллектива и Сергей
Арсентьевич так жарко вступились за «защитника», что продавщица была вынуждена
отступить, лишь пробормотав: - …наберут тут чужое, а мне отвечай!.. Пришлось Сергею ей объяснять, что ситуация – экстремальная;
ну «точно как в кино, но взаправду!» – поскольку термина «ситуация экстремальная»
тётка-продавщица не поняла, - и что 100% никто её ругать-наказывать ни за
швабру, ни за журналы не будет – не тот случай. Тут нужно думать как выжить – а
Юрий экипировался как раз для выживания в зомбиапокалипсисе, по всем, так
сказать, канонам. Вот только «респиратора» Сергей Арсентьевич не
одобрил, но поднимать этот вопрос не стал. Юрия быстро ввели в курс дела относительно «той
зомбячки», что «только что ломилась к нам в помещение, и мы её не пустили!» - и
даже указали ему на плевок на стекле, и на направление, куда по тротуару
удалилась «та прошмандень». Юрий прилип носом к стеклу, высматривая опасность – и
она не замедлила себя ждать: симпатичную девушку со сломанным каблуком, видимо,
отфутболили ещё от одного магазинчика или подъезда, находящегося неподалёку, и
потому она вновь появилась в зоне видимости: всё так же припадая на сломанный
каблук, она теперь стояла поодаль, озираясь по сторонам. Вид у неё, как отметил
про себя Сергей Арсентьевич, был вполне безобидный и даже жалкий. « - А ну как
появится тот самый водитель автобуса с монтировкой, что тут всех уже поубивал!..»
- подумалось ему, - «Он ведь её тут точно прикончит!» Видимо, такая же мысль мелькнула и у Юрия, который,
судя по его раздувающимся, как у распалённого жеребца, ноздрям, живо оценил всю
сексапильность незнакомки. - Нормальная же! Её надо к нам немедля! – выдохнул он,
и, совершенно не обращая внимания на визгливо-протестующий хор «женского
коллектива спасающихся» принялся отпирать входную дверь, благо ключи оставались
торчать в дверном замке. Его определение «Нормальная же!» было обращено ни то к
её, «зомбячки», адекватному поведению, ни то к внешним данным. Скорее, конечно
же, к внешним, модельным где-то даже, данным… И правда – нормальная! Даже
очень! - Что он делает?? - …мы не позволим!! – Убить нас всех
хочешь, придурок?!! – Держите его!! – раздалось хором, но было уже поздно: Юрий
отпер дверь. Тогда на него бросились, с целью воспрепятствовать выходу,
наиболее отчаянные из дам: продавщица-кассирша, и та дама, которую в начале
своего «визита» в булочную, толкнул ногой Сергей Арсентьевич. Звали её, как он
уже выяснил, познакомившись со всеми, Зоя Захаровна. Они в четыре руки вцепились в него; но справиться с
молодым тренированным парнем, конечно же, не смогли, - лишь на какое-то время
задержали его, да продавщица умудрилась выдернуть из скотча «числящийся на ней»
нож-хлеборез, сразу лишив Юрия значительной доли арсенала защиты-нападения. Тем не менее, надвинув предварительно самодельный
респиратор на рот и нос; и, даже более того, надев солнцезащитные очки со
связанными на затылке резинками дужками; Юрий вырвался «на оперативный
простор», то есть на тротуар перед магазинчиком. Оставшиеся только ахнули, и тут же поспешили вновь
запереть магазинную дверь; причём теперь продавщица предусмотрительно спрятала
ключи себе в карман. С полминуты Юрий постоял на открытом месте, озираясь;
увидел, что его «копьё» лишилось наконечника, - но палку от швабры не бросил, а
лишь погрозил пальцем в направлении наблюдающих за его поведением дам и Сергея
Арсентьевича. Ещё поозирался, поправил респиратор на лице – и
жестами показал, что чувствует себя вполне нормально! Сергей Арсентьевич вздохнул с облегчением. Чем чёрт не
шутит – может, и правда что-то там связано с воздухом? И этот самодельный
респиратор работает. А может и всё уже кончилось? Во всяком случае новых
агрессивных субъектов на улице больше не появлялось; сам Юрий, и находящаяся
поодаль девушка вели себя вполне адекватно. А именно: девушка, увидев направляющегося к ней парня,
одетого как персонаж фильмов ужасов, да ещё с пластмассовой длинной палкой в
руке, сначала с явным испугом попятилась от него, - но он, не стремясь быстро к
ней приблизиться, видимо, стал что-то ей говорить, жестами демонстрируя
миролюбивые намерения. Тогда красотка не стала от него убегать, а, напротив,
вступила в диалог. Они обменялись, как видно было, несколькими репликами;
после чего Юрий беспрепятственно приблизился к девушке. Они стали о чём-то беседовать. Сергей Арсентьевич
покосился на толпящихся рядом дам – все с интересом следили за ситуацией. Тогда
он отступил назад и пошёл проведать дочку. Сонечка вполне спокойно сидела на прилавке, болтала
ножками, и раскладывала рядом с собой какую-то блескучую ерунду: бусики,
значки, какие-то жетончики, брошку… Рядом стояла открытая бутылка кока-колы
(запрещаемой ранее к употреблению Сергеем Арсентьевичем как очень вредный
продукт! Но сейчас – пускай…), лежала надкусанная булочка и кучка конфет.
Порядок! - Папа, в садик сегодня – не?.. – осведомилась дочка. - Не! – подтвердил Сергей. - А домой когда? - Мммм… Не знаю, доча. Как тебе здесь? Сонечка пожала плечиками – «нормально». Ещё б не
нормально… - Ааах!! – раздалось от дверей. Сергей Арсентьевич метнулся туда. Женщина прилипли к стеклу, с ужасом рассматривая
происходящее поодаль, там, где только что экипированный как для боя с зомби
Юрий только что беседовал с симпатичной длинноногой «зомбячкой». Сейчас Юрий уже не мирно беседовал с ней, а зверски
дрался – с ней же! Девушка, как успел увидеть Сергей Арсентьевич,
неловко, неумело, но очень зло пыталась ударить кулачками Юрия, а он, в свою
очередь, ловко уклонялся от её кулачков и сильно, - и весьма умело, как отметил
Сергей Арсентьевич, - бил её кулаками в лицо. Пропустив несколько сильных ударов, девушка
зашаталась, из носа у неё пошла кровь. Юрий же схватил валявшуюся у него под
ногами пластмассовую палку – ручку от швабры, - и с размаху врезал ей по
голове! Палка согнулась, девушка рухнула на асфальт; а Юра
принялся в ярости пинать её ногами… - Боже мой, боже мой!.. - Гос-с-споди… - Как это случилось?? – спросил Сергей у находившихся
в состоянии, близком к шоку, дам. - Непонятно… - Стояли, разговаривали… Всё мирно было.
Потом он в нашу сторону ей показал… - Да-да-да, он на нас показал, - я ещё
подумала: ну вот, притащит сейчас всё-таки эту шалаву! Но она, вроде как, не
согласилась… - Ага. Он её в одну сторону, она его – в другую… - Потом он её за рукав дёрнул. А она ему – в
лицо! - А он ей. И сильно так! И –
началось!... – Боже-боже-боже!.. Что творится… Всё ясно… - подумал Сергей, - Не помог респиратор. Избив ногами уже больше не сопротивляющуюся девушку,
Юрий, всё так же, в «противо-зомби экипировке; и даже с самодельным
респиратором на лице, и в очках, - обернулся… « - Ну всё… приехали!» - пронеслось в голове у Сергея,
- «Конец нам…» И правда, наклонившись над лежащей, парень легко
поднял её тело – судя по всему, она была без сознания, - и, забросив себе на
плечо, потрусил назад, к булочной. Опять ахнув, - день был богат на потрясения! – дамы
шарахнулись от витрины и двери. Ясно было, что Юрий со своей окровавленной
добычей направляется именно к ним, - и по тому, как он расправился с
«зомбячкой» ясно было, что вступать с ним в переговоры на предмет «впускать –
невпускать» будет трудно. Дамы, как тараканы, порснули в разные стороны. Двое,
возглавляемые продавщицей, скрылись в подсобке; одна, самая толстая, попыталась
укрыться под прилавком. Сергей Арсентьевич один остался напротив стеклянной
двери, с ужасом глядя, как по тротуару приближается, легко неся на плече свою
добычу, монстр с замотанным тряпкой лицом и в солнцезащитных очках… Потом он вспомнил про Сонечку и метнулся назад, в
торговый зал. Дочка сидела там же, где он её и оставил – на прилавке. Схватив
её в охапку, он прижал её к себе и сам прижался в угол между холодильным
агрегатом с газированными напитками и стеллажом со сдобой; в ужасе ожидая
развития событий. Подошедший к двери Юрий попинал в неё ногой, что-то
глухо говоря – что, было непонятно и из-за тряпки на его лице, и из-за двери, и
из-за расстояния. Судя по всему, он настаивал, чтобы его пустили назад в помещение. Увидев, что ему не только никто не открывает, но и,
судя по всему, не слышит, монстр, кажется, быстро вышел из себя. Довольно грубо
свалив свою добычу – окровавленную девушку в мини-юбке и уже босую, без
босоножек, - на асфальт рядом со входом, он заозирался, явно ища, чем разбить
витрину или дверь. И нашёл! Сергей Арсентьевич с привычным уже ужасом
наблюдал, как парень, монстр, прежде называвший себя Юрой, студентом третьего
курса Мувского политеха, с натугой, но вполне уверенно вскинул на плечо
стоявшую поодаль бетонную мусорную урну… Подойдя к витрине, он перенял её на
грудь, и, как штангист толкает штангу, только вперёд, толкнул тяжеленный кусок
бетона в витрину. Раздался грохот; витринное стекло пало, увлекая под
осколками муляжи булочек и пирожных с зазывными рекламными надписями. Сергей Арсентьевич, продолжая прижимать к себе дочку,
и шепча ей « - Сейчас-сейчас… сейчас-сейчас… всё образуется, доча; и в
воскресенье – в зоопарк, к обезьянкам!..», как стоял, так и сел на корточки,
скрывшись за прилавком. Как чудовищно далеки теперь казались и сегодняшнее
мирное утро, и сборы в садик, и обещания в выходные непременно сводить дочку в
зоопарк… Мир встал на голову, положительно мир свихнулся… Что же, что же будет дальше??
Что будет дальше: http://paveldarts.ru/3.html
|
| |||||||
