КРЫСИНЫЕ ГОНКИ

      Павел Дартс. Крысиные Гонки  pavel.darts@mail.ru

Часть вторая. ЖИЗНЬ НА ПРИРОДЕ

***  ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ЛАВЕРА. ВОЗДАЯНИЕ

***  СХВАТКА НА ПОЛЯНЕ

*** ПОСЛЕ СХВАТКИ

***  ПЕЧАЛЬНАЯ ДОРОГА

***   КАК ДАЛЬШЕ ЖИТЬ

***   ПОЛИЦЕЙСКИЕ БУДНИ

***    ДОРОЖНЫЕ ЗНАКОМСТВА

***   ГОСПОДИН ПАРАЛЕТОВ

ОРГАНИЗАЦИОННОЕ СОБРАНИЕ

Их хорошо встретили, да. Уполномоченный Громосеев, здоровенный, какой-то весь широкий дядька, коротко стриженной бугристой головой и неприветливым лицом больше всего напоминавший какого-то спившегося грузчика с продсклада, на самом деле оказался мужиком вполне нормальным: для натерпевшихся эвакуированных уже приготовили и размещение по домам, по спискам; и поесть, и даже баню для девок натопила сердобольная бабка из его «подведомственного колхоза».

Владимир с Вовчиком сразу же, выслушав только известия о непременном завтрашнем присутствии на собрании, двинулись к дому.

От Хронова, - и в самом деле, не подвёл Вовкин прогноз – возжелавшего присоединиться к друзьям, удалось избавиться довольно просто; - и Владимир отдал должное другу: Вовчик, оказывается, когда надо мог быть и вполне жёстким; Хронову он сказал (правда, видно было что собравшись с духом) ясно, коротко и без обиняков:

- Нет, Витька. Ты с нами жить не будешь. Мы так не договаривались, мы на тебя не рассчитывали, и вообще…

- Ну, не рассчитывали – так рассчитайте!..

- … такие вещи надо оговаривать заранее. Ты сюда ехал – в «расселение» подписывался? Вот пусть Громосеев тебя и расселяет. Всё, Витька. Без вариантов.

Тот обиделся. Да наплевать, собственно.

А вот известие о каком-то вдруг «собрании» для Вовчика во всяком случае было неприятной новостью – какие ещё к чертям «собрания»??.. Только из города вырвались, из заорганизованности этой чёртовой, - и тут «собрания»!.. Чё собираться-то, что тут «решать» - обсуждать??

-Приехали мы – всё, мы дома. Как-нибудь дальше сами! Помогли нам до деревни добраться?.. Да в гробу я видел такую помощь!! – так бурчал Вовчик, идя впереди Владимира – тот пока не ориентировался в местности.

- Что ты бурчишь, Вовчик?..

- Да… Вовк, какие к чёрту собрания? Давай не пойдём!

- Не, нельзя, Вовчик. Мы ж теперь… как бы в новом социуме; надо просекать местные заположняки. Опять же надо с местным коллективом познакомиться…

- Да нету тут заположняков! Деревня! В основном одни пенсионеры живут! Бабки с дедками! Ну, пара синяков – квасят. Я тут в общем всех знаю – у меня ж тут бабка жила. И меня – знают.

Дом стоял в исправности, правда при дневном свете показался ещё более убогим нежели ночью.

- Нет, Вовчик. Это – было. Прошло. Ты ж не… не в «довоенную» деревню на каникулы приехал; а на постоянное жительство; и этот, Громосеев здоровый – тут вроде как власть. Придётся с ним контактировать… И ещё. Что-то я предполагаю, что раз пошла такая политика, то население деревни начнёт сейчас стремительно увеличиваться. Уже увеличилось – сколько с нами пришло; в Никоновку сколько – половина?.. тут скоро будет теснее, чем в городе! Надо бы знать, кто чем дышит.

Из дома пахнуло нежилым; но было на удивление уютно. Солнечный свет, пробиваясь сквозь занавески, лежал цветным кружевом на пыльных подоконниках. Всё было как оставили в прошлый свой приезд, даже неубранная в шкаф забытая бутылка коньяка стояла возле прикрывающего люк в подпол громадного сундука. Хорошо-то как!..

Выгнав за дверь нахально сунувшегося за ними ментовского лохматого барбоса, Вовчик, сбросив рюкзак, с блаженным вздохом рухнул, подняв облачко пыли, на застеленную стареньким голубеньким покрывалом пружинную кровать.

- Ха-ра-шоооооо!!!

- Ви-ли-ка-лепно!! – выпал на стоявшую поодаль ещё одну кровать Владимир.

За дверью послышалось требовательное подскуливание.

- Вот ведь зараза… Он домашний, наверно. Отбился от коллектива.

- Угу. Надо ему имя придумать. Жрать хочешь?.. Вот и я пока нет. Блин, даже разуваться обломно…

- …

- Жоржетта убежала…

- Чё ты опять? Плюнь, Вовчик, нашёл о чём переживать!

- Да я понимаю, Вовка… Не то чтобы переживаю. Ну – кролик и кролик. И всё же.

- Ей в лесу лучше будет. – Помолчал – Пока её кто-нибудь не сожрёт.

- Вот и я о том же.

- Или вдруг её заяц какой-нибудь… Может, встретит в лесу своё женское счастье? А тут вон сколько Жоржетт разных. Выбирай любую.

- Гы. Шутишь. Ну, значит выживешь; но всё равно, Вовка, тебе лежать-лежать несколько дней надо – сотрясение! А что до «жоржет» этих… Они меня не любят. А Жоржетта меня любила.

- Да нифига, Вовчик. С чего ты взял? Прям «любила»? Ну, кормил ты её, зависела она от тебя – это ты называешь «любила»?

- Ну, как бы… Да уж…

- Ты ж не можешь считать, что, скажем, компьютерная программа тебя «любит»?.. Она просто тебя ценила как источник ништяков…

- А не один хер?

- Нууу… Ты о любви, что ли? Знаешь… Наверно в большинстве случаев так и есть... – Чёрт, как приятно было, валяясь на чистой кровати, разглядывать паучка, путешествующего по потолку и философствовать, зная, что в любой момент можно помыться… покушать… Хорошо!

- Любовь – равно признательность за ништяки. О, Вовчик, я вполне усвоил уже новый твой термин – «ништяки»!.. Наверно так и есть чаще всего. Но я как-то по-другому это представляю. Для себя, типа.

Да. Приятно философствовать, лёжа на кровати в безопасности, рядом с печкой, которую можно затопить в любой момент… рядом с запасами… а не на поляне, где с одной стороны над свежими холмиками торчат неумело связанные из колышков крестики; а с другой, в кустах, в канаве, лежат друг на друге трупы бандитов… Вспомнив, он невольно вздрогнул.

- Вовчик, ты калитку закрыл?

- Закрыл… А как?

- Нууу… Это как… Ну, не знаю. Когда 100% можно положиться. Не, это просто хорошая, надёжная дружба. Любовь… Ну… Ответственность. Взаимная. Не, тоже не совсем то. Хер его знает, Вовчик, как сформулировать… Ну, как говорят – вот когда себя чувствуют половинкой одного целого – семьи. Тогда – любовь. Как у моего папы с мамой было. Как думаешь?

Вовчик тяжело вздохнул:

- Не знаю я… А ты Гульку – любишь?

- Что значит «любишь»?.. Нравится. Пока. Вообще… вообще, как говорил профессор Лебедев, честный ребёнок осознаёт, что он любит не папу и маму, а трубочки с кремом! Так же и тут!

- Ага-ага, под циника косишь; только слабо у тебя получается! Не верится! Ну чё?? Баню! А?.. Не, не ходи – я сам; а тебе сейчас покажу – сделай пожрать! Ну что, за дело??

***

На следующий день, после собрания, Вовчик занялся странным, на взгляд Владимира, делом: сходил в туалет на краю огорода, - шаткое строеньице, державшееся, кажется, только за счёт подпиравших его со всех сторон кустов сирени; и вытащил оттуда, прямо из зловонной дырки, связанные проволокой в длинную «колбасу» разнообразные железяки: несколько топоров, кувалду, пару разных по величине вил, боёк молотка, тяпки, серпы, ещё что-то.

Владимир смотрел с недоумением; а Вовчик, переодевшись в старенький, затрёпанный камуфляж, стал за грядками поливать железки водой из ведра, счищая палочкой налипшее дерьмо и землю.

- Вовчик???

- Ничего, всё отчистится – как новое будет, даже лучше! Цементация. Да. Не знал? Старый деревенский способ – чтобы металл был крепче, и не ржавел – вот так-то вот, на пару-тройку лет в нужник железки опускали. Эмпирически дошли; а вообще оно понятно – цементация поверхности. Эти – лет пять там, а может – семь. Ещё дедовы. В запас которые, так-то струмент есть, конечно. Опять же – в сортире не сопрут, правда же?? Вот отсюда что и найдём, чем от Громосеева откупиться!

- Нифига ж у вас тут хранилище! Хорошо ещё не для продуктов! Ты предупреждай если что!..

***

Собрание проходило шумно. Против ожидания от такой маленькой деревни, людей собралось  возле единственного, по сути, «административного» здания, бывшего одновременно Правлением бывшего лесхоза; конторой; временным, на период нахождения в деревне, жильём самого Громосеева (семья его жила в Никоновке); клубом, кинозалом и тд и тп, собралось много. Пришли не только старые бабушки, постоянные жительницы, но и «понаехавшие», которых вдруг оказалось не мало. Конечно же – все «девчонки из шоу». Вадим с Аллой, без дочек. Демонстративно обиженный Хронов.

С бабушками, и вообще местными Вовчик уважительно здоровался, как и они с ним – Вовчика в деревне знали. Как и Вадима с семьёй, впрочем.

Внутри все не поместились, и собрание было решено проводить на улице, у крыльца. «Новгородское Вече» - как шепнул Владимир Вовчику, и оказался неправ, - вечевыми решениями, обсуждениями тут и не пахло. Собрание собиралось только для того, чтобы «довести до сведения» - и только!

То, что здоровенный Антон Пантелеевич «довёл до сведения» бывших и новых жителей Озерья, им в основном очень не понравилось…

Начал он издалека; как это было всегда принято у отечественных ораторов, прошёлся по международному положению, сообщил то, что и так все уже знали – про Новую Администрацию, про её декреты, про нормирование… Когда все начали уже зевать, и, собственно, решили, что этим краснобайством всё и ограничится – он вывалил, как ушат холодной воды, основное.

Оказывается, Администрация приняла не только решение о расселении городов в сельскохозяйственные поселения, но и «пакет документов, регламентирующих отныне проживание в сельской местности». Вся соль была в организации новых поселений, и новых налогах.

Из распоряжений Администрации непреложно следовало, что теперь, отныне, на селе будут существовать два типа налогообложения: на гос.структуры – так называемые «коммуны», и на частников.

«Коммуны» - по сути получались аналогом колхозов эпохи коллективизации начала прошлого века. Коммуны поддерживались государством – через пайки, через охрану, через снабжение инвентарём и, частично, топливом, - так сказал Громосеев, но тут же поправился, - что это только для больших поселений, где эвакуируемых расселяют в только что построенные бараки; с санитарными службами – душем, местным водопроводом, - «для Озерья и Никоновки, как и для большинства сёл Оршанского района это не актуально; сюда поставок топлива не будет; да собственно и вон – лес рядом!»

«Коммунары» будут совместно, и большей частью вручную, обрабатывать землю, - а так как ручного инвентаря категорически недостаточно, то вводится налог…

- … Вводится налог! – перекрикивая поднявшийся шум, сообщил он, - На сельхозинвентарь. С каждого двора положено собрать и сдать в общее пользование наконечников для тяпок… лопат… … штук! Топоров… Да не орите так, ничего же не слышно! Вот – перечень распечатан и будет на доске объявлений. Что?.. Пропадёт-сорвёте – это ровным счётом ничего не изменит. Переписывайте от руки, да. Где возьмёте? Сиё мне неведомо. Предполагаю что из запасов… Какие запасы? Такие. Короче, я вам информацию озвучил, а где брать – сами решайте. Нету – покупайте, меняйтесь. Решайте вопрос! Как я вам тут уже озвучил – мирное размеренное существование закончилось… пока. И в экстремальной обстановке Администрация принимает экстремальные меры. Одна их мер – вот этот вот «налог на инструменты». Можете, кстати, прекращать шуметь – то, что я вам дальше скажу, вам понравится ещё меньше! Я не собираюсь тут с вами перекрикиваться весь день! Собственно, можно и не сдавать – а просто вступить в колх… то есть в «коммуну». Вот, вновьприбывшие девушки-красавицы – жест в сторону стоявших особняком девчонок из шоу, - и станут основой коммуны, податься им больше некуда… Кроме того, коммунаров Администрация будет до конца сезона снабжать пайком… пока, во всяком случае, так планируется.

После этого Громосеев поведал, что по итогам сельскохозяйственного сезона будет собран с частных подворий и налог в натуральной форме – в виде сельскохозяйственной продукции. Картофель. Лук. Чеснок. Морковь. Свекла. Перечень будет вывешен там же.

- С каких… частных подворий?..

- С каждого зарегистрированного двора. С каждого домовладения. Независимо от количества проживающих.

Упала тишина. Все присутствующие только таращились на стоящего в проёме двери у входа в дом на крыльце Уполномоченного, и на друг друга, пытаясь осмыслить услышанное. Молчание прервал старушечий голос:

- Да господи!.. Что ж вы такое и говорите-то! Я ж одна живу – дочка с зятем всё не едут. Старик помер в прошлом году. Где ж я всё ето возьму-та??..

Все, повернувшись, уставились на говорившую – маленькую сухонькую старушку с изрезанным морщинами лицом, с мальчишеской короткой стрижкой, с рыжеватыми почти без седины волосами, в своём почему-то спортивном костюме, чёрном с жёлтыми полосками, напоминающую не то эсэсовца из кино, не то швейцара при ресторане.

- Валерьевна. Тут вот какое дело… - Громосеев было смутился, но тут же нашёлся; видно было, что подобное возражение он предвидел, - В коммуну вам, конечно, поздно уже… («- Я в лесхозе до пенсии отработала, какая мне есчо «камуна!» - вставила старушка) Но дом-то у вас большой! Вот, Борис  Андреич с семьёй у вас живёт. Он теперь сотрудник администрации, он будет вклад делать, это его обязанность. Ещё поселите кого. Сын ваш из Мувска переберётся. Опять же с семьёй. Вот вам и есть целая небольшая сельхозартель. Такой способ начисления натурального налога, собственно, и выбран для того, чтобы стимулировать селян – вас, то есть! – на то, чтобы расселяли у себя горожан! И производили сельхозпродукцию. Если горожане у вас в дому живут – то налог и на них, соответственно, распространяется! Поля бывшего лесхоза расчищать и задействовать под сельхозпосадки – разрешено. Бесконтрольно! Контролироваться будет только количество произведённого и сданного… эээ… продукта! Где и как вы его возьмёте - это …

Опять зашумели.

- Продразвёрстка! – выкрикнул кто-то.

- Да-да! – движением огромной ладони остановив шум, заметил Громосеев, - Можно и так сказать. История движется по спирали, не так ли? Так вот. Страна, да, собственно и весь мир, как я вам только что докладывал, попали в очень непростую ситуацию! Я повторюсь, для тех, кто не понял с первого раза: в экстремальную ситуацию! Только сейчас мы в полной мере понимаем, насколько мы, наше существование зависимо от энергоносителей. Нет топлива – мало электроэнергии, не работает сельхозтехника, провалена посевная. Не будет хлеба магазинного, понимаете? Сами?.. И муки в автолавке не будет, как, собственно, и самой автолавки! Трудности с транспортом. Что на выходе? На выходе – или поголовный голод и гибель масс населения, или экстремальные, чрезвычайные меры. Сокращение потребления. Возврат к ручному труду при обработке земли. Перераспределение произведённой продукции. Иного пути, увы, нет! До атомных двигателей в тракторах и термоядерных электростанций мы, увы, не доросли…

- Не, я аднаго не могу понять! Аднаго! Понять! – вклинился в тираду Громосеева щуплый мужичонка с пропитым лицом, одетый по деревенской «моде» в балахонистый потрёпанный и засаленный пиджак, - Вот там, в городах, скажем, голод! А мы, значицца, тута должны производить – и отдавать! Аа??.. Мы-то почему? А? Почему – мы? У них, значитца, голод – а отдавать картошку должны мы! А я её, между протчим, сам садил! И никакой город мне не помогал! Почему это я должОн отдавать свою картошку, если город, к примеру, голодает?? Ааа?? – он победно обвёл молчащих односельчан загоревшимся взглядом, - Пускай сами и выращивают! Аа??!

Устало вздохнув, - видимо, он уже хорошо знал «оратора», - Громосеев произнёс:

- А ты не замечаешь, Костя… Константин… ммм… Александрович, что именно что «городские» и приехали на земле работать? И будут работать. Производить продукцию. И также часть произведённого будут отдавать для нормального функционирования государства. Вот, девушки будут работать, на земле. С тяпками и лопатами в руках. Хотя не на то они учились…

- … знаем мы, на что они «учились!» - выкрикнул мужичонка, осклабившись, и все вокруг засмеялись, задвигались.

- Рот закрой. Слышал? Сейчас я говорю, свои реплики оставь при себе! – поставил «оратора» на место Громосеев. И продолжил:

- Так вот. Ты тут за то, чтобы «не делиться» выступаешь, - а ты сам-то что, всегда был труженик? Насколько я знаю, тебя из лесхоза два раза выгоняли…

- Три. Три раза его выгоняли. Последний раз его уже я выгнал, без восстановления, за пьянку. Пьяница он и вертопрах! - произнёс до этого угрюмо молчавший сухой старик стоявший поодаль. Он, как и «Костя», также был в пиджаке, старом, но не в пример более приличном; тёмный свернувшийся в трубочку галстук под воротником клетчатой вытертой от времени рубашки символизировал его не совсем «пролетарский» статус.

- Вот. И Пётр Иваныч свидетельствует, а он тебя хорошо знает! – подхватил Громосеев, - Так что твои рассуждения очень мало что стоят. Тем более что твоего мнения никто не спрашивает. Я тут не дискутирую с вами, а довожу до сведения. На дискуссии времени нет – мне сегодня ещё в Никоновку ехать, а завтра ещё в две деревни. Кроме того дискуссии ничего не решают, - хочется подискутировать – чешите языки дома! Доведённая до вашего сведения информация – решение Администрации, оформленное декретом. Обсуждению оно не подлежит!

- Так бы и сказал… с этого и надо было начинать… - забурчал сразу присмиревший «Костя».

- … если кто-то недоволен – может жаловаться. В Оршанск, в Мувск, своему депутату. Знакомы с ним, нет? Кстати, депутатский корпус распущен, все решения сейчас принимаются только и исключительно коллегиальным решением Администрации. Я – её представитель по этому району. Один из представителей, вернее. Да. Я сразу не представился, извините. Шесть населённых пунктов в моём подведомстве, а машина… бензин… Впрочем ладно, вас это не касается. Так вот! – голос его вновь окреп, набрал силу:

- Государство находится в тяжёлой ситуации, и…

- И, как обычно, вытаскивать государство из этой ситуации должон народ! – видимо не выдержав,  вновь вклинился потрёпанный оппонент.

- Морожин! Ещё одна реплика – и ты вместо вечерней самогонки под картошечку прокатишься со мной в Оршанск! Вернее, не со мной – а завтра приедет участковый с плановым объездом, он тебя и заберёт! Ты этого хочешь?? Я могу!

- Всё-всё, молчу, Антон Пантелеич, молчу, так это, сорвалося… - заблеял сразу тот, упячиваясь в толпу подальше от рассердившегося Громосеева. В толпе засмеялись.

- Значит, с «налогом на сельхозинвентарь» для только что прибывших определились. С налогом по итогам сельскхозяйственного сезона – тоже…

- Ничего не определились… это что же… Жили-жили, никого не трогали… теперь, значит, морковку осенью им сдавай! С чего это вдруг! А если я её, морковку, и не сажала этот раз!.. И вообще… - забурчали собравшиеся.

Вовчик тоже был очень неприятно удивлён; сейчас, уставившись взглядом под ноги, он, призвав свой опыт начинающего экономиста,  лихорадочно прикидывал ожидаемый объём урожая, - как теперь оказалось, уже не его с Вовкой, а «общего», то есть урожая Администрации… получалось совсем невесело!

Один только до этого высказавшийся по поводу пропойцы Морожина Константина суровый старик в галстуке молчал, а потом разрядил общее недовольство:

- Ша, бабы! Раскудахталися! Сказано же вам – экстремальные меры! Крутые времена! Как уже бывало не раз! А если всё уже решено – что и кудахтать!

Все примолкли. Чувствовалось, что к словам старика тут прислушивались.

- Это Иваныч, он бывший директор лесхоза, - шепнул Вовчик другу, - Его тут все знают…

- После войны круче было – ничего, поднялись! И сейчас – надо поддержать государство. Что бы тут всякие Морожины не говорили. Тем более что вашего мнения никто и не спрашивает! Валерьевна! Ты вот баишь, что налог не потянешь – правильно Антон Пантелеич говорит, пускай к себе на постой больше народу, они этот налог и выплатят! За тебя в том числе!

- Ишо чего! – оскорбилась бабка, - Может, сын с семьёй скоро приедет! Куда я их вселю!

- Тогда и не кудахтай! Картошку ещё сажать можно. С семенным материалом Уполномоченный вон, сказал, поможет… А вы как думали?? Что сейчас такие времена настали – вон, в Азии так война! Атомная! – а для вас лишних несколько соток картошки-морковки посадить трудно??

- … ты, Иваныч, вечно был за «линию партии», знаем! – пискнул из-за спин стоявших Морожин, но суровый старик не обратил на него внимания:

- Вы што, правда думали – с города в деревню перебрались, и всё! Никто вас не трогает, никому вы неинтересны?? Нет! Так не бывает. Государство вас расселяет, государство вас обороняет и следит за законностью; государство и определит, чем и как вам заниматься! Так всегда было, и так всегда будет!

- Коммунист!..

- Ты, Морожин, заглохни! – отреагировал старик, - ты тут кинул своё «коммунист» как будто это что-то ругательное! А я этим горжусь! Но речь не об этом…

- Правильно говорит Пётр Иваныч! – подхватил так неожиданно получивший поддержку Громосеев, - Налог – небольшой, если считать подушно - вполне посильный. Насчёт земли я уже сказал… В общем, не будем переливать из пустого в порожнее. Итак. Как я сказал, я тут, в Озерье, находиться постоянно не буду, только наездами. В моё отсутствие вот, Борис Андреевич, будет следить за обстановкой – здесь, и в Никоновке. Он – мой помошник. Он из Мувска, как и большинство собравшихся, думаю, вы с ним найдёте общий язык.

Рядом с Громосеевым на крыльцо выдвинулся среднего роста мужчина, крепкий, с умным, но каким-то невыразительным, очень «средним» лицом, в очках. Несколько театрально поклонился.

- Вот. Он живёт у Валерьевны, где это все знают, в моё отсутствие все вопросы к нему… Теперь по расселению. Кто приехал к своим родственникам – я имею ввиду из городских, - естественно, живут у них. Борис Андреич всех перепишет, всех зафиксирует. Как я уже сказал, сам ответственный владелец домовладения непосредственно заинтересован в том, чтобы «населённость» его жилья была максимальной – налог прогрессивно будет распространяться на всех. К кому родственники не приедут – мы будем направлять на подселение сами. Повторяюсь! – он повысил голос, - Программа расселения – это гос-программа, и никому не советую её саботировать! Тут уже приводились аналогии с продразвёрсткой, - вы все историю и в школе учили, и по фильмам знаете, - что бывало с саботажниками.

- Ещё… - Громосеев обвёл присутствующих взглядом, - Хочу предупредить. Все знаете уже, что по дороге произошло с эвакуируемыми? Вот. Обстановка неспокойная… - он непроизвольно положил руку на кобуру на поясе, - Вот о чём хочу предупредить. Тут, километрах в восьми, ближе к Никоновке, образовался в лесу лагерь… этих – гастарбайтеров. Все знаете, в Оршанске было большое строительство, да на промзоне была занятость, да в коммунальной сфере, - ну и вот. Сейчас эти все «вакансии» высвободились. Их там человек около пятидесяти, считая с семьями…

В толпе кто-то охнул.

- Уезжать на свою родину они не спешат, да, собственно и… И депортировать мы их не имеем возможности. Социальный состав там разный…

- Да они зарежут нас тут всех!! – выкрикнула какая-то женщина.

- Не зарежут… Я же сказал, они ближе к Никоновке; кроме того, участковый отслеживает их миграцию…

- … Отслеживает он! Ничего он не отслеживает!..

- Да грохнуть их всех, и все дела! – Владимир узнал голос Хронова.

- Два дня назад он был в их… хм, как назвать-то? В их таборе, по другому трудно сформулировать, предложил или очистить вверенный район, или вливаться в одну из коммун – но это они не захотели… Под Оршанском коммуны строгие, там вольницы нет, там почти военный распорядок!.. Словом, они отказались. Но сказали, что максимум через неделю «откочуют» из нашего района… Попрошу не шуметь! – он огромной ладонью пресек поднимавшийся ропот, - Этим вопросом занимаются. Для чего я этот вопрос вам тут поднял? Чтобы, во-первых, закрывали двери в дом и в хозпостройки, особенно ночью; во-вторых – обращали внимание на чужаков, особенно – азиатской внешности. И немедленно докладывали – мне или моему заместителю. Все поняли? Какие-то вопросы есть по этому?

- Есть! – поднял руку Вовчик, - Предлагаю организовать местный отряд самообороны! Включить в него всех мужчин! Ввести систему оповещения! Эта… повесить… как его? Ну, железку какую, чисто как набат! Дежурства!..

- Стоп! – Громосеев опять поднятой ладонью пресёк Вовчикову тираду, - Это – отставить! Ни-ка-кой самодеятельности в плане безопасности, а то вы тут наворотите! Отряды самообороны, дежурства… истребительные батальоны ещё предложите организовать! Никакой отсебятины, с этим строго! Запрещено! И вообще. Поменьше умничайте!

Он обвёл строгим взглядом присутствующих, задержав взгляд на Вовчике. Тот опустил голову.

- Дальше. Вон там, на пригорке… - он показал рукой – и все невольно оглянулись, - Для тех, кто не местный, - церковь. Местные её называют «собор»; но на самом деле это просто церковь. Восемнадцатого, что ли, века…

- Семнадцатого! – выкрикнул кто-то.

- Ну, это вам тут так лестно считать, что семнадцатого, факты говорят, что… впрочем, ладно. Церковь до сих пор была законсервирована, в прошлом году начали её восстанавливать за счёт средств Оршанской епархии; но, как вы видите, сделали пока немного, а потом и вообще в силу известных вам причин работы остановились… Но церковь функционирует! Не вижу тут отца Андрея, вы с ним потом познакомитесь… У них, у верующих то есть, - там, за церковью, за пригорком, три-пять семей строятся, вы видели, - у них своя коммуна. Они – сами по себе. Да-да, не сомневайтесь, тоже будут платить продналог, всё это уже доведено до сведения. Просто – имейте ввиду, для кого это важно. То есть что церковь – действующая, проводятся службы, или как это там… обряды! Впрочем, пообщаетесь с батюшкой, он сам вам всё объяснит. Дальше…

Он заглянул в смятый листок в руке.

- По организации досуга. С «вечерним телевизором», сами понимаете… Вот, из города к нам приехала известный бизнес-тренер и специалист по… Словом, госпожа Соловьёва предлагает провести серию тренингов личностного роста. Интересно? На общественных началах. Прошу учесть, что в Мувске тренинги госпожи Соловьёвой стоят… стоили очень существенные деньги, так что цените и пользуйтесь моментом.

Он снова заглянул в листок.

- Дальше. Девушек из Мувска мы поселим здесь, в «правлении», в большой комнате. Питаться они будут централизованно; вот, уже и повар назначен – знакомьтесь: Мэгги… эээ… то есть? Маргарита!

В группе девчонок послышался смех.

- Мэгги?? Поваром? Да вы что?? Да она только упаковку с пре… с чипсами открыть сможет! Ха-ха-ха-ха!

Стоявшая чуть поодаль рядом со своей «наперсницей» Надькой Мэгги, одетая уже «по-сельски», в старенькие джинсы и х/б блузку, смерила говорившую насмешливо-презрительным взглядом и ответила:

- Представь себе, готовлю я не хуже чем танцую; тебе бы, убогой, поучиться! Впрочем, можем посоревноваться.

Смешки пропали.

- Вот. Запас продуктов для коммуны будет находиться в её распоряжении, - но в строгий подотчёт! Вот, Борис Андреич проконтролирует. Он же завтра вас выведет в поле, покажет фронт работ. Борис Андреевич, как я уже говорил, мой помощник, своего рода нарядчик и учётчик…

Фраза Громосеева оказалось оборванной. На вновь вышедшего на крыльцо Бориса Андреевича вдруг с лаем кинулся увязавшийся за друзьями с полицейского поста чёрный лохматый пёс, до этого отлучавшийся куда-то по своим собачьим делам, и только сейчас вдруг нарисовавшийся среди собравшихся, выискивая своего нового хозяина – Вовчика. Он кинулся на крыльцо, и раньше, чем кто-нибудь успел что-то предпринять, вцепился помощнику уполномоченного в ногу!

Произошло замешательство: мужчина с каким-то бабьим испуганным криком «Уберите собаку, я терпеть не могу собак!» шарахнулся в дверной проём, в здание; рядом стоявшие отшатнулись от остервенелого собачьего лая атакующего пса, сменившегося тут же не менее остервенелым рычанием терзающего штанину и ногу животного.

- Уберите!! У-бе-рите его!!

Пёс представлял собой теперь шар когтей, зубов и ярости; и нипочём не желал оставлять в покое свою жертву.

Наконец, Громосеев, изловчившись, сгрёб его за шерсть на загривке и одним движением отшвырнул его в сторону. Тут же получив пинка от кого-то из стоявших рядом, пёс отлетел в сторону ещё дальше, взвизгнул, перекатился через голову, и, всё ещё свирепо рыча, шмыгнул за здание.

- Чья собака?? Ааа??.. Чья собака, спрашиваю?? – кричал, болезненно кривясь и зажимая сквозь располосованную штанину окровавленную ногу пострадавший.

- Не наша, нет. Не видели раньше. А, это же вчера, с городскими пришла!

- Наша это. Вернее, не то что наша – к нам прибилась. От ментовского поста, - сообщил Вовчик, достав перевязочный пакет и тампон для обработки раны.

- Его нужно немедленно застрелить! – потребовал Борис Андреевич, болезненно морщась, - Он, наверное, бешеный!!

- Мы даже как его звать-то не знаем… Вроде спокойный такой пёс был, что с ним случилось? Под ногами вертелся, хвостом вилял, всё как всегда – и вдруг!..

- … застрелить! Или повесить! Я его сейчас сам… я его, паскуду!.. Ненавижу собак! Особенно таких ненормальных!

- Ладно, ладно, Андреич, успокойся. Вот ведь какая история… Что это он? И прям на тебя? – помогая Вовчику накладывать повязку, удивился Громосеев.

- Я ж говорю – не любят меня собаки! И я их не люблю! Ненавижу даже! Надо его немедленно прикончить! Возможно – бешеный! Антон – дай мне свой пистолет. Я его сейчас, паскуду…

- Нельзя, - осадил разбушевавшегося учётчика Громосеев, - Ещё по собакам тут не стреляли. Каждый патрон в подотчёт.

- Нельзя! – поддержал и Вовчик, - Тем более, если подозрение на бешенство. Его сейчас напротив, наблюдать надо. Так положено; у собак симптомы быстрее проявляются, нежели у человека. Если вдруг… тогда вам надо будет срочно в Оршанск, в госпиталь, на курс уколов – бешенство это не шутка! Но вообще… что-то я сомневаюсь. Нормальный такой пёс был, что это он?..

***

- Антон Пантелеевич! – обратился к Уполномоченному Владимир, когда неразбериха и ажиотаж с нападением собаки на представителя администрации, так странно закончившее собрание, уже поулеглись; и старые и новые жители Озерья стали, попутно обсуждая новости, расходиться по домам.

- Вы не звонили в Оршанск, в обл-больницу? Как там Вика?

- Звонил, звонил, Владимир… ээээ… Евгеньевич. Мне уже тут весь мозг её подруги на этот счёт вынесли. Звонил. Говорят – не поступала. Это несколько странно, конечно, у них сейчас пациенты только с самыми тяжёлыми травмами, и особой чехарды с учётом быть не должно. Но… В принципе, ничего необычного. Этот ваш… кому вы её на доставку поручили? Он ведь мог её не обязательно в облбольницу доставить; возможно, в детскую… а там не отвечает. Или в ведомственную, там, в промзоне есть поликлиника; а может повезло, и её сразу, с дороги в Мувск, в центральную перевезли – может, встретили попутку?..

- Это навряд ли… да и время…

- Ну, я не знаю. Добавить мне нечего. Вот. В кабинете у меня есть телефон, звоните пока я не уехал. А так – ключ будет у Бориса Андреевича. И с собакой своей разберитесь! На цепь – и наблюдать! А потом – уничтожить! Нам ещё тут травм от собачьих укусов недоставало!

***

- Вовчик! – на улице подошёл Вадим, - Такое дело… Как у тебя друг-миллионерский сынок,  – вроде на ногах? Башка не болит? У меня есть немного, но терпимо. Значит вот что. Есть возможность разжиться генератором и парой сотен литров солярки. Есть интерес? Вот. Значит, вечерком, то есть часа через три, я к вам зайду. Есть разговор. Конфиденциальный! – через щели в бинтах он подмигнул, показывая степень секретности предстоящего разговора.

« - Вот жучила; позавчера его ещё убивали, а сегодня уже что-то явно намылить хочет! И нас в компанию зовёт», - подумал Вовчик, и был недалёк от истины.

***

- Мэгги-то… А? Подальше от поля, поближе к кухне – и Надька при ней! Когда и готовить научилась, она ж, я думала, максимум что могла – в микроволновке что разогреть…

- Мэгги – девка разносторонняя, мы её все таланты никак не знаем… А что? Вот вчера она наготовила – нормально же? Нормально? Я так вообще – очень понравилось.

- Это с голодухи да после того ночного… происшествия.

- Не, это ты зря. Мэгги хорошо сготовила – никто не ожидал.

- А точно она?

- Она-она. Мне бабка сказала, у которой мы в бане мылись, и у которой сейчас Мэгги с Надькой живут. Она на неё нарадоваться не может – так и называет: «Унученька».

- Ну, Мэгги, ну даёт!..

- Да, девки, нам до неё с её талантами как до Луны раком…

- Раком ты ещё встать успеешь, не торопись…

- Хи-хи-хи. Ха-ха-ха! Кому что – а тебе, Лика, только о пошлом…

***

- Мэгги! Или как тебя там – Маргарита? – тронул её за руку Борис Андреевич.

- Мэгги. Просто Мэгги! – она смерила его взглядом, который в Мувске, да и в Европейских столицах заставлял смешаться даже владельцев многомиллионных состояний; взглядом королевы, которой простолюдин наступил на шлейф парчового её платья.

Но, против ожиданий, нарядчик-учётчик не смешался, как она ожидала; а только нагло усмехнулся, что было неожиданно у только что такого корректного и строгого – до собачьего укуса, -  мужчины. Напротив, он, как-то воровато оглянувшись, ещё крепче взял её за рукав и повлёк в помещение конторы, приговаривая вполголоса:

- Мэгги, не Мэгги… Тут, знаешь ли, сценические псевдонимы надо с опаской употреблять, тебе – в особенности!

- Что вы хотите этим сказать?? – Мэгги рывком высвободила свой рукав и , остановившись, смерила наглеца ещё более высокомерно-жгучим взглядом, - И вообще. Мы с вами «на ты» не перешли, я вам не девочка по вызову, извольте обращаться корректно, как подобает мужчине… и уберите руки – не терплю!

Но преобразившийся вдруг Борис Андреевич только хмыкнул на её тираду, и, хотя рук больше не распускал, смерил её в свою очередь с головы до ног нагло-раздевающим взглядом и демонстративно-плотоядно ухмыльнулся, так нагло, что её передёрнуло. Но ответил подчёркнуто-вежливо, так как мимо как раз проходил кто-то из девушек:

- Видите ли, Мэгги, мне, как «уполномоченному от уполномоченного», простите за каламбур, необходимо обсудить с вами, как с заведующей пищесектором только что образованной коммуны, раскладку питания на ближайшую неделю! Пожалуйста, пройдёмте со мной в кабинет уполномоченного, это не займёт много времени.

Возразить было нечего, и Мэгги прошла за ним в кабинет, представлявший собой собственно всего-навсего тесную выгороженную клетушку, где едва-едва умещался письменный стол с телефонами, сейф, полка с канцелярскими папками со скучными надклейками «баланс лесхоза за … год», «внешнее», «поставки» и прочая ерунда; стул, и диван, на котором как-то удивительно умудрялся умещаться громадный Громосеев, когда ему нужно было ночевать в Озерье.

- Девчонки! Никто Мэгги не видел? – Надька вошла в комнату, всю заставленную серыми солдатскими кроватями, так, что между ними оставались лишь узенькие проходы, - нынешнее обиталище эвакуированных шоу-красоток.

Девушки только начали обживаться: чемоданы и сумки частью рассованы под кроватями, частью открытыми стояли на кроватях; на белёных стенах появились плакаты известных рок- и поп-групп; из них на нескольких – с дарственными надписями, фотографии эстрадных звёзд, какие-то пейзажи и даже таблица-раскладка калорийности питания по продуктам; на серо-фиолетовых армейских одеялах – кокетливые кружевные накидочки; и, как непременное сопровождение молодёжного женского коллектива – пара резиновых кружек эсмарха с длинными розовыми шлангами и пластмассовыми наконечниками на них.

- Не-а…

- Надьк, гля, мы тут как в казарме…

- Ой, Насть, я как вспомню ту неделю в Мувске… Жрать нечего, везде разбои, ночью в общагу кто-то ломится, в полицию не дозвонишься… так готова хоть в казарме жить! Особенно после той ночи…

- Ага. В казарме бы и я согласная!

Дружный хохот сотряс комнату.

- Ка-а-ане-ечно! Кто бы сомневался! Это ж ты в подмувские пансионаты на «культурную программу» с непременными «субботниками» с хачами согласная была! А тут – солдаты! Конечно!

- И я люблю военных, красивых, здоровенных!

- Все их любят. Особенно сейчас.

- Не, девки, вы как хотите, а главное – спокойствие. Тут, вроде, спокойно…

- Ага, как на кладбище. А Громосеев – сторож при кладбище!

- Ха-ха-ха!

- Надьк, а как вы там с Мэгги у бабки устроились? Комфорт?

- Какой там комфорт… Мэгги на раскладушке, я – на сдвинутых лавках, на матраце… Прикиньте, у них тут ещё лавки есть! Я раньше думала что «лавки» - это садовые скамейки, ну такие, со спинками… Бабка ещё так храпит ночью – фиг заснёшь. И молится постоянно.

- Ясно. Так давайте к нам. Ещё две койки свободно.

- Девки, я Мэгги ищу. Как сквозь землю…

- Она, вроде бы, с этим, с Андреичем. Который зам Антона, в кабинет пошли. Чего-то там по жрачке обсуждать.

- Ага.

Получив таким образом направление поисков, Надька довольно быстро нашла кабинет Уполномоченного, за фанерной дверью которого раздавались приглушенные голоса; но не стала ни стучать, ни входить, а с непринуждённым видом облокотилась плечом рядом о дверной косяк – голоса было слышно плохо, но кое-что разобрать удавалось. Два голоса – мужской и женский, Мэгги. Услышанное, вернее, подслушанное, было интересным, хотя уже и не неожиданным:

- … вообще не понимаю, о чём это вы!

- …да ладно. Я, собственно, пока и сам не понимаю – но чувствую. Смекаешь? Чувствую! Такие как ты ничего просто так не делают, и раз ты в этом сраном колхозе…

- … я тут с девчонками, с коллективом!..

- Ты не придуривайся, родная, коллектив ваш в Мувске ещё кончился!

- … и я вообще не понимаю, что вам от меня надо?? Я ведь могу Громосееву пожаловаться!

- Да-да, беги жалуйся. А я могу попросить его сделать запрос в Мувский МВД… тебя ведь в списках на расселение нет, я проверял! От чего или от кого тихаришься, ааа?? … Вот. Сядь, и не возникай, хорошая девочка… а мы ведь с тобой знакомы! Ты меня, конечно, не помнишь, но… коллеги, можно сказать! … Ты меня держись… Тебе ведь здесь нужна защита.

- Какая от тебя защита-то? Ты на себя посмотри…

- Ага, значит прав я был – нужна защита…

- … что… тебе надо?..

- Хы, да тоже что и всем… Но это подождёт. Пока. Хотя…

- … руки… руки убрал!..

- … молодец, молодец… да расслабься, не здесь же; что я, сумасшедший?.. Не, ты молодец, быстро соображаешь, да… О, какая грудь… силикон?

- Сам ты силикон, урод!..

- Верю-верю… Руки! Вот так…

За дверью несколько секунд слышалось сопение, затем вновь мужской голос, незнакомо-низкий, с хрипотцой:

- … молодец. Из низов, поди? Лимита? Ничего-ничего, тут нечего стыдиться, такие и становятся в смутные времена королевами; ты мне верь, я знаю… Хочешь карамельку? Зря. Ты – лучшая, без сомнений… … сам возьму. Это шанс, для тебя шанс… не понимаешь, дура; ладно, потом поймёшь… Да не лезь, потом… что, и в самолётном сортире это пробовала? Нет, не пробовал, потом научишь… хы.

Почувствовав, что она вот-вот будет застигнута за занятием, которое вряд ли можно назвать «товарищеским»; а она, Надька это осознавала, кое-чем Мэгги обязана, она быстро и бесшумно вышла из конторы на улицу. Собственно, ничего нового не узнала… да и не стремилась. Что каждый встречный мужик будет стремиться залезть Мэгги в трусы она и до этого знала, как и то, что у Мэгги явно были основания слинять из столичного Мувска в глухомань Озерья.

А в тесной каморке кабинета уполномоченного, дверь которой была заперта изнутри только на хлипкий шпингалет, перед тем как открыть дверь произошла и «церемония знакомства»:

- … вспоминаю, вроде. Мувский музыкальный?

- Областной драматический.

- Ага. Гамлеты с Отеллами значит. Тебя ведь не Борис зовут? Нет?

- Борис. Для всех тут – Борис. Для тебя… зови по-простому: Дьявол.

- …ты что… тот, что в городе??! … я слышала, мне говорили…

- Да не шарахайся так, дура… не тот, однофамилец, хы. Много нас сейчас развелось, дьяволов, за всеми не уследишь… говорю ж тебе – сценический псевдоним. Да, такой вот. В общем…  пол-одиннадцатого приходи сюда; да не сюда – к углу подойдёшь… внутрь не заходи. Потолкуем. О раскладке продуктов и те де и те пе, хы. Бельё люблю чёрное, смекаешь? Ну, иди…

***   СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ПЕРИОД ПРЕД-БП

***    ДЕВИЧЬИ РАЗГОВОРЫ – 2

***  НОВЫЕ ЛЮДИ

***  ОСОБЕННОСТИ ДЕРЕВЕНСКИХ РАЗВЛЕЧЕНИЙ

***  ВЛАСТЬ НЕ ДРЕМЛЕТ

*** САНКЦИИ И РЕАЛИИ

***  ЗОЛОТОЙ БОГАЧ

***   НЕПРИЯТНЫЙ ИНЦИДЕНТ С ДАЛЕКО ИДУЩИМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ

***   ДИСКУССИЯ НА ОРУЖЕЙНУЮ ТЕМУ

***   ДЕВИЧЬИ РАЗГОВОРЫ – 3. СПЛЕТНИ, СЛУХИ, ДЕРЕВЕНСКИЕ РЕАЛИИ

***   КРИМИНАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Вадим, сидя за столом, застеленным цветастой, уже потёртой клеёнкой, крутил в пальцах вилку и рассказывал про недавнюю поездку в Никоновку и Демидово.

По его выходило, что село большое; сейчас, после исхода из городов, население ещё утроилось, - в Никоновку-то, где была центральная усадьба совхоза, где было и центральное водоснабжение, и пара магазинов, и поликлиника, охотней ехали чем в затруханное Озерье.

Только что успели погавкаться с Ромой, и тема была совершенно пустячная: по поводу подготовки. Пока Вадим наворачивал, похваливая, картошку с консервой (отказавшись от налитой Ромой стопки самогонки), у Вовчика с ним вдруг получилась дискуссия на тему «ништяков» и «вообще».

Выцедив в одно рыло пару стопок, «квартирант» ища тему «за поговорить», наблюдая как Вовчик по привычке во время разговора достал и машинально стал подтачивать-править мелким брусочком лезвие своего ножа, влез в неторопливую застольную «мужицкую» беседу со своим

- Вовчик, Вовчик… Смотрю я на тебя – фигнёй ты маешься. Всяких причиндалов у тебя… а зачем?

- Как «зачем»?

- Ну вот ножей у тебя штук тридцать. Фонарик навороченный. Арбалет, значит, собрал… А зачем, зачем это?.. Оно тебе поможет разве?

- О чём ты, Рома?

- Ну вот… - тот пьяненько улыбнулся и цопнул со стола кухонный, им привезённый нож, - Вот твой фир-мен-ный! – чем он лучше этого? Красивше?.. ты вчера Кристине предъявлял, чтоб не могла тобой точёным ножом на тарелке резать – затупит, а оно нафиг надо? Такое отношение? Нож – он чтобы и консерву открыть, и палочку построгать, и… и в земле поковыряцца – да вообще для все-го! А ты над своей «коллекцией» дрожишь!

- Я не дрожу; я за то, что каждый инструмент должен быть в исправности, и по-функции; для земли копания есть лопатка, а на тарелке ножом резать – это издевательство над режущей кромкой. Что я Кристине и озвучил.

- А на-фи-га??.. Ты вот всё… продумываешь? Што это тебе даст? Если, к примеру, ты завтра на крыльце ногу подвернёшь – чем тебе помогут твои навороченные трекинговые ботинки? А если тебе кого пырнуть (хы-хы!) понадобится – так вот этим вот кухонником я это сделаю не хуже, чем ты своим навороченным… как его? Хоть я им и консерву открываю, и на тарелке режу, хы! Или вот…

Вовчик купился, и ввязался в спор; и вскоре сам был не рад, а пьяненькому Роме только того и было нужно.

- Ай, хороша картошечка, да с мясной подливой!.. – не обращая внимание на сцепившихся в споре Вовчика и Романа, похвалил, откладывая вилку, Вадим.

- А что за мясо – консерва?

- Да нет… свежак… - как можно более туманно ответил Владимир. На «подливу» пошли голуби, наловленные на брошенной школе; но он не собирался, как и договорились с Вовчиком, раскрывать свой канал поступления «дичи» к столу.

Голубей было много, и ловили их просто. Птицы гнездились в школе во всех нишах, выемках, на недоложенных до потолка стенах-перегородках. Главное было не шуметь и не давать им, голубям, понять что пришли охотники по их голубиные души. Глупые птицы только высовывали из своих укрытий головы и смотрели на непрошенных посетителей, не пытаясь сразу улетать. Тут было важно не спугнуть. Друзья брали заначенный заранее строительный поддон и приставляли его к стене, под гнездом, из которого выглядывала любопытная голубиная голова. Далее нужно было по поддону тихо-спокойно, не делая резких движений, подняться к гнезду – тут важно было на птицу не смотреть, иначе что посетитель крадётся по её душу могла сообразить даже такая птица-дура. Потому по поддону поднимались медленно, и опустив вниз голову. Поднялся – не глядя, на ощупь хвать голубчика! – и в мешок.

Технология несложная, но требовала некоторого навыка; зато теперь друзья были всегда со свежей «дичью». Мяса на голубе немного, но если сварить или потушить в чугунке в печке – то с картошкой или макаронами самое оно, а тушёнка и так никуда не денется.

Лохматый чёрный Артишок, теперь постоянно сидевший на цепи во дворе, также весьма одобрял походы друзей «за дичью», поскольку нежные птичьи косточки доставались безусловно ему, - а с тушёнки собаке какой прок?..

Первый раз, когда, наведавшись в школу за досками с опалубки и кирпичами, и поймали несколько голубей, Владимир, не будучи охотником и вообще будучи вполне далёк от деревенских реалий, когда чтобы что-то мясное съесть, нужно сначала носителя этого мяса умертвить, держа мешок с ворохающимися там голубями,  с интересом спросил у Вовчика – «А как мы их того?.. Переведём в кулинарный полуфабрикат?..»

Оказалось ничего сложного, Вовчик показал как это делается: сунул руку в мешок, ухватил жирного голубя за голову, зажал её между пальцами – и просто сильно тряхнул, вынув из мешка. Голубиная голова осталась в руке; тушка затрепыхалась на бетонном полу. Тут же, в подвале, голубей наскоро и ощипали – Вовчик со знанием дела показал насквозь городскому другу как это делается, - ничего сложного. Сполоснули руки из фляжки, и, сложив трофеи в мешок, прихватив старые в засохшем цементе доски, отправились к дому. С тех пор такие набеги на «голубятню» стали делать довольно регулярно.

- Так… Наохотили по случаю… - весьма туманно поведал Владимир, а Вадим не стал уточнять.

- … а я уже говорил – любая подготовка ничего не гарантирует, зато повышает шансы! Повышает!

- … а какие там те шансы повысятся, если б ты на тарелке чо порезал? Ааа??

- Такие! Нож – он инструмент пока острый, а как затупится – это кусок железа!

- Ай, да што там о тарелку-то… - Вовчик с Романом продолжали препираться.

- А пойдём покурим?.. – Вадим мотнул головой на выход.

- Не куришь? Маладца! – заметил он, когда они вышли на крыльцо, и он достал пачку сигарет, а Владимир отрицательно мотнул головой. Бренькая цепью, подбежал Артишок, пыльный и в соломе, уставился выжидательно чёрными бельмами сквозь чёрную же шерсть. Вадим присел на корточки, потрепал его за холку; потом уселся на лавочку у крыльца:

- А я перекурю.

Раскурил сигарету, выпустил клуб дыма.

- Ты вообще – здоровый. Ага. Вовчик говорил – спортом занимался? Борьбой?

- Типа того. Давно только.

- Да лааадно… Форму-то держишь, я погляжу? По утрам, я смотрю – зарядочку, отжимания… эти, как их?.. Ну, что ты там как бы отрабатываешь?..

- Подвороты, - буркнул Владимир. Вот уж не думал, что сосед сечёт за ним. А что бы и не сечь? – соседи… Впрочем наплевать. – Зарядку делаю, да. От радикулита и трусцой от инфаркта.

- Хы. Сшутил, типа. И как Гулька по утрам к тебе миловаться бегает – тоже знаю…

Тут уж Владимир смолчал выжидательно. Вот хитрый татарин! Что он разговор завёл, в гости припёрся… Один, даже без Алёны. Явно же не просто так.

- Как вы там? Ааа? Ты смотри у меня…

Вот так вот, да? За этим и пришёл?

- Серьёзно. Серьёзно, Вадим Рашидович. Жениться и всё такое. Считайте, что официально у вас прошу руки вашей дочери.

- Ишь ты… официально. Поглядим. Посмотрим. Торопиться не надо. С «жениться» и особенно с «и всё такое», хы. Время сейчас такое… неустойчивое… - он, глядя в пасмурное сегодня небо, затянулся, выпустил клуб дыма. Вздохнул, - Дождь, видать, будет. Официально, гришь… Погляди-и-им…

Нет, вроде бы не за этим. Чё тянет?..

- А чо у тебя за рюкзак у дверей-та?

Вот наблюдательный чёрт! Пришлось коротко рассказать про Виталия Леонидовича, про коттедж, про планирующуюся поездку в Оршанск. Про дочку его, Наташу, по какому-то наитию упоминать не стал, как и про то, что вчера она дозвонилось-таки, и чуть не слёзно убеждала приехать, «хоть повидаться, сидишь там в деревне – недалеко ведь!..»

Не на чем было пока ехать, вот что. Транспорт в Озерье никакой не ходил, даже из не в пример бОльшей Никоновки в Оршанск можно было выбраться только на попутке. Владимир пытался подбить Рому на «смотаться в Оршанск»: «Купишь там себе чего, того-сего… а?..», но тот пока жмотился на бензин. «Канал» на закупку жрачки он как-то нашёл и в деревне.

Оставалось рассчитывать на какую-нибудь оказию или на то, чтобы поехать с Громосеевым, когда тот по делам соберётся в Оршанск. Громосеев обещал. Владимир жалел теперь, что не обзавёлся в Мувске каким-нибудь транспортом.

- Ага, де-пу-тат… коттедж, значи-ит… - опять непонятно вздохнул Вадим, - На время, говоришь… А вот послушай… Ты, гришь, по социологии-политологии учился? Да ещё с профессором этого дела близко общался. Как ты думаешь – дальше-то что будет? Радио-то слушаете, небось? Да и телевизор хоть время от времени…

По радио и телевизору о международных делах сообщали очень невнятно; зато в последнее время усиленно перетягивали к себе симпатии населения Новая Администрация и Администрация Регионов. Из их болтовни и перепалок за «круглыми столами» судить о будущем было положительно невозможно.

Пришлось Владимиру изложить, опять же по-возможности коротко и внятно, не углубляясь в дебри, концепцию мирового будущего «по профессору Лебедеву»; задержавшись на Кондратьевских циклах и последних данных в области мировой динамики народонаселения, энергопотребления, ресурсообеспечения, вплоть до распределения по планете водных ресурсов и динамики их расходования; о последних социологических исследованиях поведенческих реакций различных групп социума в условиях нарушения привычной социальной среды обитания, насчёт… В общем эдакая мини-лекция получилась, сам не ожидал. Выдохнувшись, Владимир, наконец, подвёл, как учили, итоги и выжидательно замолк.

Что это я, - спросил он себя, - Хвост тут распустил? Перед будущим тестем покрасоваться знаниями и теориями, что ли? Так ему это не надо…

Тот слушал, казалось вполуха, проглядывая на небо, но, видимо, внимательно.

- Сложно… Научно… - опять развздыхался Вадим, когда Владимир закончил, - Но в целом понятно, конечно… что ничего хорошего. Я это спинным мозгом, приближающееся, чую, и уже не первый год!

И опять вдруг свернул в сторону:

- Ты с Андреечем не говорил? Не подъезжал он к тебе?

- Староста-то? Да нет… О чём? Впрочем…

Он тут же вспомнил недавний разговор с Борисом Андреевичем, когда вроде бы как случайно столкнулись с ним у конторы; и то, как он вроде бы как опять и вроде бы «по должности» предлагал им с Вовчиком вступать в «коммуну». Всё вроде бы по обязанности – вступайте да вступайте, никакого индивидуального продналога, паёк опять же, снабжение; не хотите? Ну глядите, колхоз дело добровольное.., - но при этом и ощущение какого-то «прощупывания» осталось: а чем живёте-дышите, а как на ситуацию и будущее смотрите… чем в перспективе заниматься думаете? Если чо…

Сказал, что в Оршанск поеду, списал интерес на желание старосты выслужиться перед Громосеевым своей осведомлённостью.

- Вербовал тебя, нет? Ну, не «вербовал», и не в коммуну, это я так… Но вообще что-то он вьёт, вьёт, Борис этот наш Андреич, какую-то игру свою затевает, чувствую я… Обрастает пристяжью, как «контингент» наш говорит, да. Этот, журналист мувский, что у него живёт, теперь при нём постоянно, типа ординарца. И этот, Маржинколл, хе-хе, Морожин, постоянно рядом. И с моим квартирантом, гнидой юридической, тоже что-то беседы вёл; да и не с ним только. Громосеева, что ли, подсидеть пытается, и на повышение двинуть?.. Не зна-а-аю… Но какой-то непростой он, Андреич-та, чо-то я за ним чувствую… верхним, хе-хе, ментовским чутьём, ага. Чо-то… Чо-то назревает, чувствую я… - он вздохнул, - К осени, глядишь, и разродится. У нас так заведено – все бардаки – осенью… Как, говоришь, твой профессор вещал?..

- По теории, должен вмешаться и или усугубить, либо полностью разрулить ситуацию некий внешний фактор, а какой - определить сложно. Всё что угодно: от мировой войны до мировой эпидемии, или открытие источника вечной и дармовой энергии, или явление Иисуса с установлением царствия божия… да даже вплоть до высадки инопланетян. Всё закономерно и взаимосвязано, и по теории сейчас только начало центробежных и деструктивных тенденций. Дальше – только по нарастающей, вот как раз до этого, неизвестного пока, определяющего фактора-события. Так по теории. Пока работает, да. Согласуется с происходящим.

- Тенденций… Инопланетяне… Инопланетяне – это было бы хорошо, даже здорово. Или там внешняя агрессия… С этим мы справляться научились, ага. Вот если гражданская война – тогда каюк, без вариантов. У нас ведь традиционно в соседской резне народу гибнет много больше чем при внешней-то агрессии… Ну-ну… Бум надеяться на вторжение инопланетян; они нас мигом помирят, и наваляем им совместно, как водится, хе. А пока что… что по тем, на мотоциклах-то думаешь, а? Вчера ведь опять приезжали, да.

- Ну… и что?

- Ничо. Пока. Посмеялись, потрепались – и уехали куда-то. Только ясно обозначили, что приедут на неделе, и приедут не одни… и автомат у них, смекаешь?

Владимир угрюмо кивнул. Всё это они с Вовчиком уже обсуждали; и пришли к выводу, что отпацифизженные на танцульках Вовчиком никоновские ухари, хочешь-нехочешь, рано или поздно скооперируются, и прибудут «с повторным визитом»; только на этот раз, скорее всего, обойдётся вообще без танцев.

Варианты? Да неважные варианты – драпать в лес в вовчикову потайную землянку или в разведанный уже подвал недостроенной школы, и отсиживаться там. Слабо верилось, что получив в свой прошлый приезд столь сокрушительный отпор, никоновские и демидовские приедут в этот раз не «во всеоружии». А участкового нет, Громосеева нет, и декларируемые им «отряды по поддержанию правопорядка» судя по всему плевать хотели на происходящее, пока не образуются несколько свеженьких трупов… Ситуация казалась беспросветной, оттого и собирался поскорее к Виталию Леонидовичу – за ясностью в обстановке и за (возможно) оружием. На Хронова и старосту, на старика Петра Ивановича с их двудулками надежды не было никакой… Но Вадиму-то какое дело? Он же устранился от общих дел, и на его дочек вроде бы не наезжают?

Оказалось, дело есть. На прямо поставленный вопрос Вадим, хоть и поюлил, но ответил: что « - Не дурак, понимаю – отсидеться в деревне-та в сторонке не удастся, ежели замес такой пойдёт – не подстрелят так спалят. Это те не город, где, к примеру, на одном этаже алкаш семью режет – а на соседнем телевизор смотрят, и только звук погромче делают; тут такие номера не пройдут…»

Опять же – куда не кинь, Гулькины подружки. Опять же – он же их сюда и вытянул; и теперь как бы немного и в ответе. Хотя б за безопасность. Не вмешаться – дочки, мяхко говоря, не поймут… Опять же, Зулька тогда, на танцах, зарубилась ведь с каким-то никоновским – пока вы с Гулькой по кустам-то отирались; а ну как он не забыл? И вообще…

- Так что? О чём речь-то?..

- Што ты спешишь… Речь о том, что… что не нравится мне терпилой быть, как тогда на поляне. Внятно? НепонЯл? Ну, ладно, подробней, значитца…

***

Вовчик  уже вконец рассвирепел, препираясь с троллящим его с благодушно-пьяненькой улыбочкой Ромой.

- Да, фонарик! Да, хороший фонарик, и не один, и не такое китайское ноунеймовое говно, как у тебя, Рома!..

- Дык я не шахтёр – с фонариком-то! Зачем мне дорогой фонарик, если китаец то же даёт за в разы дешевше? Да мне фонарик и вааще не нужОн, у меня ночное зрение… атличное! Я в темноте – как кошка! Не – как тигр! Всё вижу! Пока ты тут слепошаро будешь ковыряться со своим фонариком…

- Ты, Рома…

Стукнула входная дверь, вошли, отряхиваясь от влаги, Вадим с Владимиром: Вадим как и прежде общителен и невмеру любезен, Владимир хмур и задумчив. Снова сели за стол.

- Кажется, всё же дождь будет. Всё небо затянуло и моросит помалу. Засвети, Вовчик, что ли, свет? О, есть? Чо там по телевизору?

Вадим переставил табурет, тиснул кнопку включения старенького корейца, пульт от которого давно был утерян. Вовчик включил верхний свет – засветился абажур из жёлтой атласной ткани с бахромой над обеденным столом. Пользуясь нечастой теперь возможностью, включил электрочайник.

- Вот-вот! Оставьте! – пискнул из угла, со своей раскладушки, где он по-обыкновению отлёживался, сын Ромы, Альберт, увидев на экране не то трансформеров, не то человекопауков, но Вадим его проигнорировал, переключил на новости.

- … вопиющие случаи мародёрства и насилия, происходящие в последнее время в Мувске. Набирают силу самопровозглашённые, так называемые в народе  «чёрные сотни»: никому неподотчётные военизированные формирования так называемых «Чёрных Квадратов», на деле, несмотря на декларируемую ими приверженность  охране правопорядка, являющиеся по сути фашиствующими бандами отморозков. Национальные диаспоры, при попустительстве Администрации, установили контроль над основными торговыми точками столицы. Постоянно снижающиеся нормы отпуска продуктов и терроризирующие горожан шайки так называемых «гопников» делают жизнь в Мувске поистине невыносимой для честных законопослушных граждан… -

Судя по всему была какая-то очередная передача по поводу делёжки полномочий между Центром и Регионами, и симпатичная ведущая, сидя на фоне сине-белого стильного Знамени Регионов, добросовестно отрабатывала свою зарплату:

- На этом неприглядном фоне приятным контрастом выглядит обстановка в районном центре Оршанск, который, как известно, подписал Декларацию о территориальном размежевании, и теперь входит в Содружество Региональных Центров. Функционируют муниципальные предприятия, граждане Оршанска имеют возможность без опаски гулять вечером не только по центральным, но и по периферийным улицам. Как известно, горсовет давно уже принял решение о депортации так называемых гастарбайтеров за границу района, и теперь жители Оршанска избавлены от нужды считаться с таким уродливым явлением как этническая преступность. Граждане пока ещё не формально оформленного Сообщества Регионов с оптимизмом смотрят в будущее…

Ещё нажатие – на экране, судя по всему, «круглый стол» или «ток-шоу».  Благообразный, академического вида старикан запальчиво оппонировал невидимому собеседнику:

- Поймите, что прежние условия существования, как это не раз бывало и в геологической истории, и в истории новейшей, кончились! Если мы не хотим вымереть как динозавры, мы должны срочно перестраиваться под меняющиеся условия! Я не побоюсь сказать, что только тот социум и индивид, кто смогут это быстро понять и принять, имеют шанс адаптироваться и выжить!

- Уважаемый коллега, вы сгущаете краски! – вторил ему бархатный бас невидимого на экране собеседника, - Как уже не раз бывало в истории, наше общество в очередной раз продемонстрирует…

Вадим переключил канал, кивнул Альберту:

- Иди, смотри своих страшидл.

- Ма-ам! Я, пока свет есть, комп подзаряжу. Где у нас переходник? Вечно ты куда-то засунешь! Или Кристинка…

Вадим пересел к столу.

- А вообще по телевизору лучше стало. Нету этих дурацких «молодёжных шоу», когда в прямом эфире на всю страну решают кто с кем этой ночью спать будет… Меньше стало этих ряженых клоунов… Оно и понятно. Не, правильно этот деятель-то тогда сказал… ну, Жириковский, кажется: «У нас северная страна, у нас плохо растут пальмы и не водится на каждом углу Пино-Колада под зонтиком; так что и не надо с экранов молодёжи засерать мозг этой заграничной «красивой жизнью!» Надо показывать отечественные реалии!» Тут я с ним согласен…

- А мне нравится!.. – пискнул опять Альбертик, но Вадим уже не удостоил его вниманием.

- Мужчины, вы ещё кушать будете, или со стола убрать; чай уже будете? – оторвалась от чтения журнала жена Ромы, Инесса.

- Чай, Иннесочка, чай… Сейчас ещё по одной…

- Рома! Тебе уже хватит! Ты же не просыхаешь уже неделю! Нашёл бы себе другое занятие!

- Ка-акое тут, в деревне, занятие, котик??.. Лягушек давить? Или девок портить, хы-гы?.. Дык там этот перец с ружьём к ним близко не подпускает, та-а-акой грозный! И я ж тока тебя, Иннесочка, люблю! – тут же поправился Рома, - Всё ж для… ик! … для семьи!

- Ты вот что! Рома! – вклинился Вовчик – И тебя, Инна, касается! Нафига вот вы в печь столько дров валите, если готовить ничего не собираетесь??

- Так промозгло…

- А зачем столько?? А чем мы зимой топить будем?? Тоже – купишь??

- Не боисссь…

- Дрова – это тема; дааа, дрова – это тема… - налив чай из чашки в блюдечко и держа его возле губ, ответствовал и Вадим, - Не будет торф-брикетов в этом году, чую, не будет. И этих… опилочных – тоже не привезут. И отходов с лесопилки не купишь больше. Надо самим заготавливать… Благо лес рядом…

- Вот! Вадим! – поддержал Вовчик, - Если скооперироваться! В лесу свалить да разделать на хлысты, а потом твоим джипом перетащить к дому. А? Мы б с Вовкой… И Роман вот!..

- Даааа… - задумчиво дуя в дымящееся блюдце, ни к кому не обращаясь, продолжал Вадим, - Дрова это тема… Только таскать джипом – жирно будет. Лошадь надо в хозяйстве. Можно и не одну… Вот в Демидово есть конеферма, там… Только дорого, шайтан!

Он вдруг оживился:

- Вовчик! Сейчас ведь самое время для кормов. Для заготовки.

- Зачем нам корма?

- Так вы у бабки корову-то хоть в аренду на зиму возьмите! Старая же её зимой не прокормит! Раньше сено-то и комбикорм в совхозе покупали, а сейчас кто этим будет заниматься? А из запасов у неё одна прошлогодняя солома! Ты поговори с Ольгой Дмитриевной; она ещё и рада будет! Всё одно ведь вас молоком снабжает-та!

- Ага, тема, да… - задумался Вовчик, - Вовк! Ты как на это смотришь?

Тот лишь пожал плечами.

- Чё такой смурной-то? Случилось чо? – заметил он. Понизив голос, - По Гульке что?..

- Да нет…

А Вадим, допивая второе блюдце чая, разглагольствовал об обустройстве на зиму; о дровах, которые городские недоумки (себя он уже относил к «деревенским») жгут не жалея:

- А когда, слышь, я только заикнулся что надо бы дрова – так этот адвокатишка сраный, что у меня живёт, эдак завёлся: «тут природоохранная зона, и без билета на вырубку это будет самозахват и хищение; что он будет вынужден…» - вот ведь козёл кривоногий, крючкотвор сраный; сказал я ему что жильё-жильём, а я не обязан его дровами снабжать, где хочет там пусть и берёт, раз такой правильный. Законник, ёпт. Он у меня по зиме в лесу хворост с-под снега собирать будет, юрыст чёртов!

Далее Вадим рассказал, что в Демидовке живёт у внуков старенький уже татарский мулла, человек очень хороший, только совсем уже дряхленький. Гыйззәтле Минулла-бабай. И как он к нему заезжал за советом, а тот сказал, что времена эти «тёмные» и надолго… Хороший человек. Добрый. Вот он тоже лошадь завести посоветовал. Или две даже. Тут и дрова возить, и пахать… Корма заготовлять уже сейчас надо тогда. Но, опять же, и сбрую надо. Как думаешь, Вовчик, в Оршанске, раз у них там такой как по телевизору говорят, порядок, где-нибудь конскую сбрую делают? Ты, кстати, подумай, подумай тоже, Володя – конская сбруя сейчас это хор-р-рошая тема, а ты ж коммерсант, хе…

- Коня ещё, ага… Лошадку.

Совсем набравшийся Рома с трудом выбрался из-за стола и нетвёрдой походкой направился к дверям.

- Жив-вёте тут как… как в деревне. Пос.ать сходить – на огород переться…

- В деревне - в деревне, а ты чо думал, - проводил его взглядом Вовчик, - Сидел бы дома, был бы домашний клозет в шаговой доступности.

Хлопнула дверь в сенях.

- Рома! Фонарик возьми, темно ж уже! – крикнула вслед Инесса.

- Ему не надо. У него – «ночное зрение» - буркнул Вовчик. И к другу:

- Да что с тобой, что ты такой задумчивый? Вадим! Вы чо – поссорились, что ли??

- Еее, мала-ай… Зачем ссориться, дус… Голова нужна чтоб о жизни думать; и не всегда эти думы весёлые… - Вадим был по-прежнему безмятежен. Шрамы и ссадины на его крупной, обритой голове уже почти совсем зажили, и с дымящимся блюдечком чая в руках он своим довольным видом напоминал статуэтку толстого тибетского Будды, согласного со всем миром и достигшего, наконец, нирваны.

- Пойдём, Вовчик… - Владимир отставил так и не начатую чашку чая и встал, - Пойдём, эта… покурим! Ну или воздухом подышим!

- Вроде дождь начался… - и правда, в тёмные уже окна забарабанили капли.

- Уйларга, дус, уйларга… - доброжелательно покивал им Вадим, - Сейлешэрге…

Вовчик тоже встал.

- Чо он выпендривается? – вполголоса удивился он уже в сенях, - Он же айтишник по жизни, а тут прям такой… бабай!

- Обстановка, видать, влияет… - пояснил Владимир, - Видимо, под каждую обстановку – свой лексикон! Давай, ага, плащ возьми, а я – пончо. Правильно ты понял – разговор есть.

Дождь накрапывал, было свежо, пахло сыростью и сырой же пылью.

В будке, скрываясь от дождика, позвякивал цепью, ворочаясь, Артишок. За забором, на огороде, в дощатой будочке нужника что-то не то гудел, не то напевал Рома.

- Что вы с Вадимом?.. Это точно насчёт Гульки, я чувствовал! Потому он и один в гости пришёл! Но ты не обращай внимания – мало ли что он тут говорит. Гулька не разбежалась его во всём слушать, да и Алёна чаще на её стороне, - начал было Вовчик, - В конце концов может Гулька от него сбежать; тут и сбежать-то – только через забор перелезть, - и можете у нас… - принялся развивать тему Вовчик, -  Ты с Гулькой-то как?.. уже?

- Да не о том речь, Вовчик, совсем не о том! – махнул рукой под полой пончо Владимир, - Насчёт Гульки я ему сказал, прямо – он вроде ничего… Ну как ничего – ничего не ответил конкретно.

- Во! – обрадовался Вовчик, - Значит против ничего и не имеет! Дожать папашу – и индец! И пусть как приданое отдаёт нам весь генератор, а то захапал себе, а там наша честная половина!..

Из темнеющего на фоне тёмно-синего пасмурного неба дощатого туалета на смену музыкально-мычащим упражнениям Ромы послышалась ругань:

- … туалетов нормальных! Как… нах! … как в пИщере, нах! Где бумага, нах??

- Да не про то разговор, Вовчик, вообще не про то.

- А про что?

- Вадим, видишь ли, тоже о будущем думает и складывающейся обстановкой озабочен! Меня ещё сегодня по теории Лебедева расспрашивал, про… неважно. И ему… ну, ему, короче, складывающаяся обстановка тоже не нравится. Ты же видел – Громосееву пофиг, он сам тогда чуть не попал под раздачу, а парни как катались сюда так и катаются. Угрожают. Пока что только.

- Ну. И что. Нам тоже не нравится. А что мы можем?

- Он предлагает… - Владимир приблизил голову в блестящем от дождевых капель капюшоне пончо к Вовчикову лицу под капюшоном плаща и постарался заглянуть ему в глаза, - Он предлагает… Сработать на опережение.

- Как? На опережение?..

- Предлагает завтра ночью ехать в Никоновку – дом он знает, - и… и изъять автомат…

- Ага, «изъять». Так они и отдали.

- … а парней ликвидировать.

- Ликви… ты чо?

- Ликвидировать. Пришить, прикончить, замочить, грохнуть, кокнуть – выбирай любой синоним. «Наглушняк», как он выразился. Вот.

- Твою-то мать… - не сразу нашёлся что сказать Вовчик, - Извини. А ты?..

- С тобой вот советуюсь.

- Ааа, ипич-ч-ческая сила!! Аааа!! Ин-н-нессааа!! – послышался поодаль из вздрогнувшей будочки туалета вопль Ромы, провалившегося со своим «тигриным ночным зрением» одной ногой по самый пах в сортирную дырку…

 ***  ВЫБОРЫ КРЫСИНОГО КОРОЛЯ

***  КРОВАВАЯ НОЧЬ

ССОРА С ХРОНОВЫМ

Владимир сидел в предбаннике, и, разложив на куске старой простыни детали автомата, занимался чисткой. Покойные дембеля здорово запустили своё оружие;  видимо без контроля старшины всё время уходило на плотские радости, до оружия руки не доходили.

Вот засранцы! – Владимир на пятый раз уже с тщанием прогонял по стволу шомпол с промасленной ветошью, а нагар ещё оставался. Впрочем, как там говорится: о мёртвых или хорошо или ничего. Но… всё равно засранцы! Нельзя же так с оружием! Хорошо ещё что у запасливого Вовчика в хозяйстве нашлось и щелочное масло для чистки, и баллистол…

- Вовчик!.. А зачем ты масло-то запас? Без оружия-то?

Вовчик в это время на выходе обтёсывал колья и подпиливал в размер старые доски с опалубки, для ремонта порушенного Ромой нужника; а в сущности – контролировал ситуацию во дворе и вокруг бани, чтобы никто неожиданно не впёрся… иначе могло получиться неловко! И это ещё мягко сказано… Друзья болтали через приоткрытую дверь.

Чёртова скученность! В деревне стало теснее чем в городе! И добро бы ещё друзья или родственники, а то этот разбогатевший алкаш с семейством… Вот и сейчас Инесса явно что-то выговаривает своему отпрыску, а тот огрызается; в открытые окна только и слышится:

- … а я не хочу! Не-хо-чу!!

- … бу-бу-бу… …всё отцу скажу!...

- Почему вы всё время на меня давите?? Почему вы не даёте мне жить как я сам хочу?? Что в городе, что здесь, особенно здесь! Достала меня эта деревня, до-ста-ла! Я домой хочу!

- …

- Врёшь ты всё! Всё там нормально уже! И интернет есть! … с ке-е-м?? тут нормальных пацанов нет, одни недоумки, тут поговорить не с кем!!

- Во, слышал? – откликнулся от двери Вовчик, - Какие проблемы у юного поколения?

- Да ну их… Кстати, интересно… Заметил – как Вадим в деревне изменился? В городе ж он, вроде, в ай-ти сфере подвизался, то есть был продвинутым современным специалистом; а тут… все эти его словечки татарские, да деревенские, и вообще, уголовные…

- Среда влияет, ага. Слазит шелуха цивилизации!

- Во-во… Вовчик, а зачем ты оружейное масло притырил? Без оружия-то?

- Ну как… Во-первых, выживание в БП наличие оружия предполагает, так или иначе; другой вопрос откуда оно возьмётся. Я думал… впрочем, ладно, не срослось. Но оружие – видишь, появилось.

- Всё по теории, хы.

- Хы. Ага. Во-вторых, мою пневматику всё же смазывать. Не, оружейное масло штука нужная… не подсолнечным же оружие мазать! Многие этого недопонимают.

- Да. Немцы вот в своё время в российские морозы да без зимней оружейной смазки здорово попали.

- Да. Ну, отработку можно, конечно… вернее, просто машинное авто-масло; но зачем же инструменты гробить из-за копеек…

- Запасливый ты.

- А то ж.

Помолчали.

От дома опять раздавалось:

- … тут не пожрать даже толком! Мучного нету!!

Владимир, закончив со стволом и переходя к газоотводу:

- Вовчик, мы когда у Валерьевны хлеб последний раз брали? Позавчера?

- Не, три дня как. Есть же ещё. Правда же – хлеб деревенской выпечки долго не черствеет?

- Аха. Хорошо Валерьяновна печёт. Чо он ноет тогда?

- Зажрался, фули. Вообще надо самим начать печь. И муку за выпечку давать не придётся, и вообще… зимой-то.

- Долго это.

- Это да, это есть такое дело. На всё нужно время. Инесса, вишь, тоже «не хочет этим заниматься…»

- Вот а чем бы ей ещё заниматься? Косметичек здесь нету…

- Им всё печенье подавай. Рогалики слоёные, млять. И чтоб уже готовое.

- Бурчишь как старый дед.

- Печь всё равно не получится. Печь дымит, чистить надо. Перед зимой – так обязательно. А я вчера Роме сказал – он только плечами пожал. Вовк, почему мы одни должны тут всё делать? Если они тут тоже живут?? Он воды из колодца принести не может, хотя колодец – во дворе!! Я этому, пацану ихнему, сказал – поможешь, так тот сразу в глухой отказ: «Я, грит, на крышу не полезу!» Вовк, вот народ пошёл! На крышу ему лезть влом! И это пацан, прикинь!!

- Прикинул… Вовчик, а ведь вскорости это всё только усугубится.

- К зиме. Ага.

- Хорошо что мы ствол добыли, конечно… нехорошо ТАМ получилось, но тут уж что говорить…

- Вовка… - Вовчик аж просунулся в дверь, - Ты так ничо и не рассказал. Как там оно было? Страшно человека резать?

Владимир вздрогнул, упал из рук затвор. Поднял, вновь стал протирать.

- Не… не то что «страшно». Это другое. Это как какую-то черту перешагнуть – раз, и ты уже убийца… Знаешь…

- А?

- Я тут подумал… Знаешь, Вовчик, почему все государства так борются с убийцами? Непременно стараются отловить и изолировать как минимум? И даже к ветеранам войн относится с определённой опаской?

- Почему?

- Потому что убив один раз, и оставшись безнаказанным, человек начинает понимать… Понимать, что во-первых ничего в этом, в убийстве то есть, сакрального нету; такого уж ужасного, как там у Достоевского описано – ну, убил и убил… Если психика здоровая, конечно. Убил – решил определённый вопрос… И во-вторых, потому что убийца начинает понимать, насколько в сущности просто можно решить любой вопрос. Как товарищ Сталин говорил: нет человека – нет проблемы. Или как капитан Флинт: «Мёртвые не кусаются!»; что, в сущности, одно и то же. Вот. Человек распробывает, и входит во вкус. Во вкус «простых и радикальных решений», а это любому обществу опасно…

- И как ты? Чувствуешь себя, это, убийцей?.. Извини если что.

- Ничего. Нет, Вовчик. Какого-то «перехода на другой уровень» не чувствую отнюдь. Думал: вот что бы сказал папа, если бы узнал?.. Наверное, сказал бы «будь только осторожней¸ сынок!..» Понял бы, думаю. В конце концов это вполне в духе человеческой истории – убивать для пропитания и ради безопасности. Так что… Автомат вот в руках чувствую, а убийцей себя – нет… Кстати, патроны не поделили, так просто, отгребли себе, - Вадиму-то больше досталось.

- Зато у нас на один магазин больше.

- Это да, это верно. Кстати, я набью их все. Пусть лежат готовые.

- Пострелять бы надо. Ты с калаша стрелял, Вовк?

- Угу. Он в Штатах довольно распространён. Штурмовая винтовка типа.

- Я-то, конечно, стрелял… - уныло продолжил Вовчик, - Но, знаешь… В школе: три пристрелочных, пять зачётных. Лёжа. И всё…

- Надо бы, да. Ну, на короткой дистанции этого хватит. Двоечку – как американцы говорят: «В живот, в голову стреляй – и потом не проверяй».

- Вовка. Вот ещё что. Надо с местом где автомат ныкаем определиться. А то не дело: мы в доме, а ствол в бане. Весь смысл теряется. В доме есть тайничок за шкафом, туда влезет; но ведь и не пронесёшь сейчас! А понадобись – и не вынесешь незаметно! ЭТИ постоянно кто-то дома торчат!

- Дааа, проблемаааа… Может вообще в бане ночевать?

- Это что, получается, они нас, квартиранты чёртовы, из дома выселили???

- Ну, по-очереди?.. Чёрт-ево-знает, надо думать…

- А что особо думать, вон Рома Осой хвастался – а это сейчас тоже статья, и ничего.

- Эээ, сам понимаешь, это другое…

- Понимаю… О, Вовка, прячь! Кто-то к калитке прётся. Опять, что ли, попрошайничать?

В последнее время разбухшая от приезжих деревня стала доставать «посетителями». Откуда-то, а скорее всего от девок-танцорок или от Ромы, стало известно, что парни довольно-таки успешно по деревенским меркам «упаковались»; и не терпят ни в чём недостатка. И началось паломничество… Сахара-спичек-соли-масла-ниток-курить… Особенно – курить. После того как визиты автолавки в деревню стали совсем уж редкими, похужело с некоторыми продуктами: сахаром, маслом, солью… Но больше всего похужело с куревом.

И так-то в процессе развития мирового кризиса с табачными изделиями стало туго, а сейчас, когда фабрики стояли, подвоза не было, и все докуривали свои старые запасы, отсутствие привычного лёгкого наркотика стало для многих записных куряк крайне болезненным сюрпризом. Друзья знали, что на деревне за табак, за сигареты унижались, даже нанимались работать на огородах. «Уши пухнут без табака» - это мог понять только заядлый курильщик.

Рома, докуривая свои привезённые из города небогатые в общем запасы, уже делал намёки «Пацаны, у вас же есть, я же знаю; пацаны, продайте… Хорошую цену дам!»

На что получил от Вовчика «- Ты что, Рома, мы не курящие!» и от Владимира, вразрез с Вовчиковым «- Не вопрос, Рома, найдём. Золотой червонец за блок – нет проблем!» Получив такой отлуп, Рома на время отстал, посмотрев на друзей с опаской и уважением.

Соседи же задолбали. Почему-то они не рисковали попрошайничать у вовчикова соседа, Вадима, хотя и Алла, и его дочки всегда были неизменно доброжелательны, - но Вадим умел на самый невинный вопрос ответить так, что взглянув в его сумрачное украшенное многочисленными поджившими шрамами лицо, просители считали за добро поскорее убраться с его двора.

А вот к Вовчику зачастили. Помня, что деревня – это не город, тут не сделаешь вид что «тебя нету дома»; и что хочешь-нехочешь, но с вынужденными односельчанами надо поддерживать отношения, Вовчик сначала оделял приходящих тем или иным просимым; но вскоре это стало явно уже напоминать ту, прежнюю историю с соседями в городе. Вовчик начал делать даже попытки прятаться при каждом скрипе калитки, ожидая очередной просьбы.

Пусть не точку, но многоточие и паузу в этом потоке просителей наконец поставил Владимир; взявшись выручать друга, он, собрав в кулак волю и весь цинизм, на который он был способен, стал ставить условия: накопать глины… обобрать жука на картошке, натаскать воды в летний душ, принести досок, доставить наконец выменянные у попа от церкви пару мешков цемента… Последнее было труднее всего; и желающих пока не нашлось; друзья же совместными усилиями мастерили тачку на колёсах чтобы не одалживаться, но отвлекало то  одно, то другое. Сейчас вот – эта «спецоперация» в Никоновке и порушенный Ромой сортир. После этого про Владимира пошла слава как про «жлоба», а Вовчик по-прежнему пользовался уважением как «парень мягкий и добрый, только вот попавший под влияние своего друга – коммерсанта».

Однажды произошёл даже совсем неприятный эпизод, когда двое приезжих «просили батарейки» и «что-нибудь пожрать, ну, ты же мужик, чо ты… не войдёшь в положение?..», и, не успел Владимир ответить им достойно, как мучавшийся с похмелья Рома, которого достала уже третья с утра «делегация», заревел матерным медведем и пульнул из окна в сторону пришедших из Осы светозвуковым патроном…

Как бы то ни было, визиты просителей после этого существенно сократились.

Вот и сейчас кто-то…

- Блин, Вовк, это Хронов. Чо вот он прётся?

Действительно, это был Хронов.

Заглянув в дом и спросив, видимо, у хозяйничавшей там Инессы где друзья, он прямиком направился к бане. Вовчик по-прежнему сосредоточенно опиливал доску, а Владимир быстро собрал и спрятал недочищенный автомат, и, мысленно проклиная «анархиста», принялся выгребать золу из печки, изображая занятость по хозяйству. Впрочем, подумал он, могло быть и хуже – например ОМОН с автоматами, с целью задержания опасного преступника-убийцы, каковым он, без сомнения, сейчас и являлся. А это всего лишь Хронов… Ну-с, чего ему надо? Надо бы кстати и правда баню истопить, сколько можно воду в чугунах в печи греть…

Хронов подошёл и поздоровался с Вовчиком. Выглянул и перепачканный золой Владимир. Витька выглядел теперь по-новому. В смысле экипировки – где-то достал и носил фашистского вида бейсболку без кокарды, и главное – ружьё. Ну, что ружьё от Громосеева друзья уже слышали. Ружьё он демонстративно носил на груди, повесив ремнём на шее, положив устало так, «привычно»,  кисти рук на стволы и приклад – как, очевидно, должен бы выглядеть африканский охотник, возвращающийся из буша после сафари, где он только что завалил носорога. Крутость Хронова подчеркивала и выжженная (калёным гвоздём и кочергой) эмблема на прикладе – череп и скрещённые за ним кости.

- Здоров, пацаны! Как сами?

Сам Хронов был в камуфляжной расцветки балахонистых штанах, обут в берцы, а довольно тщедушный торс обтягивала чёрная открытая майка. Он здорово загорел, и на открытых участках тела едва читалась сквозь загар бледная татуировка. Владимир впервые видел «анархиста» в татуировках, и потому сразу заинтересовался: татуирован Витька был густо. Тут был и Че Гевара на плече, в «каноническом исполнении», в берете со звездой; и тот же череп с костями на груди, и – на другом плече девушка, почему-то в берете и в распахнутом чтобы были видны груди кителе с погонами сержанта… Владимир отметил для себя, что надо бы спросить его потом что бы это значило. Правое предплечье Витьки обвивал некий затейливый, похожий на языки пламени, узор.

Вообще, телесные украшения Витьки-анархиста даже на беглый взгляд сказали Владимиру о нём не меньше чем сказал весь предыдущий опыт общения с ним. Хвастун и пустой позёр, Владимир давно уже раскусил его.

Особенно показателен был «шрам», продолговатый шрам на левой стороне груди возле ключицы – будучи во многом ранее, до отъезда в Штаты, несмотря на отцовские миллионы и серьёзные занятия спортом, «уличным пацаном», Владимир знал как у шпаны делались эти «шрамы»: густой раствор марганцовки наносился полоской на тряпочку и, будучи прибинтован туго к коже, сжигал её полоской; после чего оставалось только дать зажить повреждению – и пожалуйста, готов «шрам от удара ножом, едва не в сердце!» Дебилам, делающим себе подобные «украшения», было невдомёк, что любой мало-мальски опытный взгляд легко отличит полоску сожженной химией кожи от рубца, остающегося после резаной раны… Впрочем, и делалось это, включая и татухи, в расчёте произвести впечатление на нетребовательную публику – уличных и «околоуличных» девчонок, которым было лестно общаться со столь бывалым (о чём свидетельствовал шрам и брутальные татуировки) парнем.

- Нормально, Витёк; как сам? Клёвый у тя карабин! Ты прям как родезийский наёмник! – «подстраиваясь к аудитории» и с целью захвата инициативы отметился Владимир. Знать бы ещё, как выглядят родезийские наёмники…

- Хы! – такая неприкрытая лесть сходу пришлась Хронову по душе, сбив того с мысли, когда он было уже хотел перейти к делу.

- Ну, это не карабин, это ружьё… - всё же показал он определённую самокритичность, - Но ружьё клёвое! Я, бля, у бабки на огороде с тридцати шагов всандалил в сортир – только щепки полетели! Классно бьет!

 - Бабка то в это время не в сортире была? – с невинным видом осведомился Вовчик, переглянувшись с Владимиром.

- Не! – не понял сарказма Хронов, - бабка была в доме. На выстрелы прибежала, разоралась, хы! – Витька засмеялся.

- «На выстрелы?» Ты что, несколько раз палил?

- Ну да. Два раза, да каждый раз из двух стволов. Знаешь как отдаёт! И клёво же – там аж щепки летят! Как в кино!.

- Кру-у-уто!

- Ну вот, ещё одним сортиром меньше в деревне! – пробормотал Вовчик, - А Рома ещё купить хотел…

- … прибежала, разоралась! Хы! – вспомнив, Хронов, засмеялся; теперь он явно испытывал благорасположенность к парням, давшим ему возможность почувствовать ещё раз собственную крутость, и, за неименеем у них ружья явно тут же оказывающихся на ступеньку ниже в смысле успеха в жизни.

- Я ей говорю: бабусь, пшла нах! Я теперь госслужащий по сути, и буду охранять твой покой, поняла, старая?? И горбатиться на твоём огороде тоже больше не буду! И вааще!

- Крууут… - Владимир тут же вспомнил «никоновских дембелей» и их пьяные базары про «мы тут всех охраняем!»

- Вот. Да. Официально у меня оружие, да, Громосеев дал, а он… ну, вы знаете. Скоро, грят, вообще на повышение в район пойдёт! – приврал мимоходом Хронов. Он снял с шеи ремень и теперь, демонстрируя, размахивал ружьём довольно-таки безалаберно.

- Вить, а ты по делу или как?.. А, слушай, Вить, ты это… не наставляй ствол на человека, а? неположено это.

- Ху-гы, хы-гы, - радостно ощерился Хронов, - Что положено – на то х.й положено!

- Чо хотел-то? – видеть направленный себе в живот ствол ружья, да ещё находящегося в руках явного недоумка и неадеквата было неприятно, и Владимир постарался сместиться в сторону.

- Да не трусь… Чо, ссышь?.. Я всё контролирую. Собрание сёдня, поняли? В два часа. Громосеев звонил, чтоб не разбегались никуда. Новые порядки будет озвучивать.

- А что за порядки, Вить? И, слушай, ты ружьё поставь в угол, что ты им размахиваешь, не наигрался ещё?

- Порядки… Новые! Он и скажет. Да не ссы, не выстрелит, я контролирую. А ты, оказывается, ссыкло, коммерсантский сынок, хы!

У Владимира взбухли желваки. Сссука! Против того, зарезанного в Никоновке парня он, в общем, ничего не имел лично – и тем не менее убил его, «из деловых соображений». А вот против Хронова он имел, и последнее время всё больше. Достал Хронов. Достал. Дать сейчас по башке… «госслужащему»? Нет, нельзя. Закопаешь мразь, а отвечать придётся как за человека.

А Хронов продолжал разоряться:

- Да вааще!.. Хули там Громосеев! Скоро всё по другому будет! Всё! По другому!

- Что «по другому», Вить? – переспросил Вовчик, тоже с недовольной гримасой уклоняясь от на тут же нацелившегося на него ствола.

- Да всё по другому!  Вы что думаете… Всё! Нету больше центральной власти, и региональная на нитке держится? Вчера по радио не слушали «Региональные Новости»?? В Мувске бои, голод! Оршанск сегодня всё утро распинался, что какой-то район надумал тоже быть самостоятельным – во, у них тоже проблемы! Поставки продовольствия прекращены; а регионалы и расселять эвакуируемых прекратили! И правильно – нах этот балласт?! Я сказал – как ещё кто вздумает в деревню припереться – сразу ствол в нос, - и заворачивай оглобли! Осень скоро, нах тут всяких нахлебников кормить!

- Вот так вот: «Я сказал»? Не много на себя берёшь, Витёк? – осведомился Вовчик, вновь присаживаясь на пенёк и вновь начиная строгать остриё колышка.

Хронов взвился:

- Я сказал!! Ты не понял нихрена!! Я же сказал – скоро всё будет по новому! И как я сказал – будет законом! Чо ты тут выступаешь?? Чо-то не нравится?? Тля!

- Ты вот что, ты притихни, Витя… - вступился Владимир, - Тебя кто тут уполномочил делать заявления про «всё будет по другому» и «никого не пущу»? Ты кто такой? Охранник девчачий? Вот и охраняй…

- Чо-ты-сказа-ал?? – с Хроновым явно творилось что-то ненормальное, Владимир не мог понять что – того явно пёрло, что-то прямо-таки распирало его, какие-то новости? Он наглец конечно, и оружие наглости добавило, но что-то сейчас его совсем несёт… что случилось-то? Непонятно!

- Ты-рот-вааще-закрой!! Ты вааще кто тут? Ты никто! А я скоро буду… Да ты никто тут! Да там, на поляне, ты только в траве валялся и скулил, а я бандита зарезал! И сейчас я!.. Госслужащий, и обеспечиваю безопасность! А ты кто?? Ты, бля, никто, и пасть закрой, пока я тебе не припомнил кое-чего!!

В воздухе явственно запахло озоном. Из дверей дома на разговор на повышенных тонах выглянула испуганная Инесса, за ней Артурчик.

- Привязанного ты зарезал, Витёк, привязанного к дереву бандита. Так что не «убил», и уж точно не «убил в схватке», как ты Кристине втираешь, она рассказывала, - а казнил. Нагло и без разрешения. Так что пока что ты не «защитник», а только самоназначившийся палач! – внёс ясность Вовчик, продолжая строгать деревяшку, но тоже уже, как и Владимир, заведённый тупым разговором, и между делом мысленно примеряясь уже как ловчее не вставая садануть Хронову, если вдруг придётся, топором в колено. Вот ведь гад!

- Это ты пасть закрой, - Владимир теперь ещё внимательнее отслеживал манипуляции Хронова с ружьём. Воспоминания о том, как Вика корчилась и стонала от порции картечи в живот существенно добавляло внимательности, - Ты пришёл насчёт собрания сказать? Сказал. Ну и пизд.й отсюда теперь. Кто тебя тут назначал вещать о чём-то?

- Чо-ты-сказа-ал?? Ты ещё тут распоряжаться вздумал?? – Хронова несло, - Да ты знаешь с кем говоришь, чмо американское? Да я…

- …И… и ты что, нах, ружьё не на предохранителе держишь?? Охерел??

- Да я!..

Дальше всё произошло быстро и бесславно для Хронова. Отбив в сторону ствол ружья, не то по вспыльчивости, не то по злому умыслу направленный Витькой в лицо Владимиру, он коротко всадил тому хук в солнечное сплетение и тут же, подсев, рывком за пятки и толчком плечом в область таза бросил того на землю. Ружьё отлетело в сторону.

Падать, да ещё на спину, Хронов явно не умел, а ведь это азы единоборств. Он грохнулся всей спиной, тяжело и больно, выбив дыхание и отбив порядочно себе внутренности, мгновенно задохнувшись от боли и чуть не потеряв сознание.

Вовчик уже вскочил и стоял поодаль, с топором наготове; но Витька был в полном ауте: несколько минут он корчился на земле, и, не имея возможности издавать звуки из-за отбитых при падении лёгких, только беззвучно разевал рот, как только что выброшенная на берег рыба. Владимир тем временем, еле сдерживаясь чтобы не добавить поверженному анархисту и «госслужащему» с ноги по морде, поднял ружьё, переломил его, разряжая – вылетели патроны.

- Дай-ка сюда… - не обращая внимание на извивающегося в пыли оппонента он поднял обструганный Вовчиком колышек, сунул его в патронник, с силой вкрутил и обломил… обломанный колышек с размаху вбил в патронник второго ствола, Вовчику:

- Дай топор, - вбил колышек обухом, затем обломил, затем несколькими ударами размочалил торчащие концы деревяшек. Затем, бросив на землю топор, подхватил другой рукой Хронова за руку около локтя и в темпе поволок его к калитке. Выглядывавшие из дверей Инесса и Артурчик круглыми глазами следили за происходящим.

Подтащил его к открытой калитке, выволок за забор. Примерился дать пинка, но не стал. Бросил ружьё рядом.

- Вот что, Витя. Слышишь меня? А? Отошёл немного? Вот что: ты больше сюда не ходи! Есть что передать от Администрации – вот, от калитки крикни, мы услышим. Ты уже задолбал, слышишь? Забирай ружьё и у.бывай! Понтуйся где-нибудь перед другими. А ещё увижу, crud, что ты ствол на меня или моих друзей наставил –хоть незаряженный! – я тебе ружьё вокруг шеи шарфом обматаю, а конец засуну в задницу! Патроны я тебе сейчас кину. Ещё раз говорю – не заходи больше!!

Полежав и постонав ещё, Хронов кряхтя стал подниматься, стоя на коленях протянул к себе ружьё в пыли, подобрал там же розовые цилиндрики патронов. Поскрёб ногтём забитый деревяшкой патронник, кряхтя встал, держа ружьё как палку, сунул патроны в карман штанов. Мутно-злобным взглядом посмотрел на друзей за невысокой оградой и выдавил:

- Ну, всё теперь. П.здец вам. Совсем.

Сплюнул в пыль, и, как был, не отряхиваясь, пошёл по улице.

- Вот. Получили себе врага… - задумчиво сказал Вовчик.

- Да и раньше не друзья были.

- А теперь – врага. Как бы не напел он там чего Громосееву?

- Это – да. Но… Постоянно подаваться, Вовчик, тоже ведь нельзя – на шею сядут.

- Да уж. Во времена пошли! Дать в морду – единственный способ добиться адекватности…

- Ну так. Ты ж сам всё об этом времени мечтал, а??.. Вовчик!

- Да как-то… как-то не так это в моих представлениях выглядело. Как-то… Чо вот теперь делать? В натуре, Вовк, он же дурак – возьмёт и шмальнёт ночью в окно! Или подожжёт. Хорошо что Артишока мы завели… Иди, иди сюда, лохматый ты наш сторож! Уууу, морда, какой ты пыльный… - и, значительно понизив голос: - Вовк, может грохнуть его? Превентивно. Как тех?

- Во. Я ж говорю – вот чем и опасен тот «опыт», - теперь любую ситуацию хочется рассматривать через призму «нет человека – нет проблемы», а это, знаешь ли, не панацея… Одно дело где-то в Никоновке, другое дело дома. Кстати, и с дембелями ещё не ясно чем закончится, что там ещё Громосеев скажет на собрании?..

- Да ладно. Чисто же. Вроде.

- «Чисто»… Как бандиты мы, чесслово.

- Выживаем, фигли. Пока получается.

- До четверного убийства довыживались уже; и чёрт-те что ещё впереди будет…

- А в городе-то? Неслабже, небось. Слышал же про эту, нашумевшую драку на мечах с гопниками? И никакой полиции. Постоянно по радио поминают, как пример этой, «самоорганизации населения». А «регионалы» - как пример «беззащитности населения под управлением Администрации». Во, кстати, надо будет Громосееву сказать опять, насчёт дружины, может теперь…

- Посмотрим.

***

Вот так вот и расстались, до собрания, каждый при своём; мягко говоря плохо относясь друг к другу; и каждый при своей тайне: Хронов несмотря на пару сорвавшихся с языка оговорок так и не сказал, что он «назначен» (а вернее мягко и исподволь подведён старостой и политтехнологом-Мунделем  к идее «назначить себя» тут, в деревне и окрестностях), «самым главным», вершить суд и расправу, что оказалось ему очень по душе. Он не знал, конечно, про состоявшийся разговор про «Крысиного волка», который нужен до поры, и нужен для выполнения самой грязной, кровавой работы. Друзья же не продемонстрировали до поры весьма веский аргумент в деревенском споре – автомат с боезапасом…

Ситуация катилась, как колесо с горки, вихляясь и подпрыгивая на кочках.

***  ОЧЕРЕДНОЕ СОБРАНИЕ. ТИХАЯ ДЕРЕВЕНСКАЯ ЖИЗНЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ

***   ДИАЛОГИ - ПЕРСПЕКТИВЫ

ОСОБЕННОСТИ ДЕРЕВЕНСКОЙ БАНИ В БП-ПЕРИОД

Дурацкий разговор с Мэгги одновременно и раздражал и забавлял Владимира.

Да сразу уж было ясно, что пришли они с Надькой не в бане мыться, вернее – не только в бане мыться. Зачем? Вот это и было интересно – что от двоих «не последних на деревне парней» хотят получить не последние по внешности и прочим данным молодые соблазнительные особы – кроме бани и секса.

В последнем сомневаться не приходилось: девушки на визит в баню оделись так, что когда они прошли в калитку у не особо привыкшего к «та-а-акому» Вовчика – он сидел на корточках у конуры и гладил с урчанием жравшего Артишока, - челюсть упала на грудь и все мысли вольными пташками вылетели из враз опустевшей головы: Мэгги, обычно одевавшаяся в старенькие джинсы и затрёпанные футболки (где она их только находила – затрёпанные-то, не иначе в запасах бабки у которой квартировали) на этот раз была в некой вопиюще короткой золотистой тунике, целомудренно чуть ниже середины бедра, но зато со столь откровенно-наглым разрезом от подола до почти подмышки, что у Вовчика глаза невольно сфокусировались на этой детали её туалета.

Разрез, чёрт его побери, был сконструирован таким хитрым способом, что при малейшем движении показывал полное отсутствие нижнего белья, и в то же время совершенно не показывал ничего такого, что до времени демонстрировать было не решено. Хи-итрый такой разрез… А платье-то… вернее, маечка? Нет, всё же платье… о, чёрт! Декольте чуть не до… А Надька-то! Верная наперсница Мэгги и по совместительству кухарка-подсобница тоже не ударила в грязь лицом: её длиннющие ноги были полностью обнажены, упругую попку обтягивали узенькие джинсовые шортики, усыпанные какими-то цветными блестяшками – такие узенькие, что под ними, казалось, тоже не было места хоть каким-либо даже стрингам. Короткий жёлтый топик с блёсками кокетливо прикрывал упругую грудь с призывно торчащими под тонкой тканью сосками.

Определённым диссонансом выглядело то, что у девушек лицо, руки до плеч и шея загорели почти до шоколадного цвета, ноги же загаром были лишь слегка тронуты – но Вовчик как-то не заострил на этом внимания.

- Вы… эта… к нам? – как-то совсем по дурацки спросил он, продолжая сидеть на корточках возле жрущей собаки, совсем забыв что и Вовка вчера о предстоящем визите сообщил, да и сам он с утра сунул в карман пачку презервативов – так, на всякий случай, конечно же, без всяких дальних планов…

Девушки рассмеялись; Мэгги присела рядом с Вовчиком, на миг оголив через разрез всю себя от бёдер до шеи, потрепала Артишока за пыльный лохматый загривок:

- Ка-а-акой у вас классный зверь! А что это вы его всё на цепи держите, бедняжку? Не побегать ему, ни с другими собаками… не познакомиться… Володя дома?

- Аааа… да. Володя дома, сейчас позову. На цепи – потому что он Борис Андреича не любит – взаимная у них какая-то неприязнь. А «знакомиться» - к нему сюда соседские с… собачки сами прибегают… знакомиться, ага… - сразу на все вопросы ответил Вовчик и покраснел от некоторой двусмысленности.

- Ну, ещё бы – он же городской!.. – с глубоким грудным смешком ответила Мэгги, продолжая трепать загривок пса; а Надька как нарочно встала так, что чуть не касалась гладкой голенью локтя Вовчика; да ещё, наклонившись, рассматривая собаку, положила руку, опёрлась на плечо Вовчика… тот вмиг почувствовал что вставать ему сейчас будет весьма неудобно – по разным причинам.

- Во-вка! Вовка! Тут к нам пришли! – возопил он как мольбу о спасении.

Немного погодя хлопнула входная дверь, появился друг и спаситель Вовка, чья очередь сегодня была готовить завтрак, - в армейских камуфляжных брюках, сланцах на голую ногу и с обнажённым торсом, с полотенцем повязанным на поясе на манер передника, которое он тут же снял и им принялся вытирать руки.

- Оооо, привет, девчонки! Рано вы. А мы ещё баню не топили! – сообщил он, бросив взгляд на тощенькие пляжные сумочки-пакеты пришедших с торчащими оттуда краями полотенец.

- Ну так мы и поможем; не возвращаться же! – ослепительно улыбнулась Мэгги.

- Ясное дело! – тут же подтвердил Владимир, - Завтрак уже готов… но это и после бани можно. А что, - я маленько от мувских реалий отстал – сейчас ТАК, в таком прикиде в баню ходят?.. – он подмигнул, - Я думал так только на дансинг… коктейль-пати там, клубную вечеринку… не, я ничо-ничо, нам, деревенским, это только приятно…

- Хи-хи-хи.

- Ха-ха-ха!

- Важно ведь не «куда идёшь», а «к кому идёшь»… - поднявшись, и явно пародируя женщину-вамп, произнесла Мэгги, - Как говорила Мэрилин Монро в «Джазе только девушки»,  не так ли?..

- Как же, как же… Сеанс лечения там… яхта. Ничего что мы без яхты? По-простому мы тут, без регалий!

- Хи-хи-хи, вы нам и без яхты нравитесь! А если ещё и с баней!

Вовчик, с огорчением обнаружив что «В джазе только девушки» он не смотрел, и потому не понимает о чём идёт речь; но в то же время отмечая что разговор принимает всё более фривольный оборот, не преминул отметиться:

- Конечно «с баней!» У нас… хорошая баня. За отдельное вознаграждение готов побыть и личным банщиком-парильщиком!..

- Ооо, вы так добры, сэр! Это моя заветная мечта! Полагаю, о вознаграждении мы как-нибудь договоримся! – Надька, склонившись над Вовчиком, куснула его за край уха так, что он чуть не вскрикнул, окончательно развеяв сомнения в происходящем.

Вскоре вся компания – за исключением Артишока, - переместилась к бане, где с вечера ещё была набрана вода, оставалось только растопить печь; чем Вовчик с взявшейся ему помогать Надькой и занялись. Они скрылись в собственно бане, в парилке, и зашуршали там вениками, застучали дровами, звякнула разболтанная дверца печки… Владимир с Мэгги остались в предбаннике, вся мебель которого составляла старая обшарпанная лавка, зато в углу кроме дров у запасливого Вовчика были складированы в мешках душистые веники, и не на один сезон.

Мэгги, с одобрением осмотрев полутёмное помещение, отпустила несколько малозначащих замечаний и плюхнулась в шуршащую кучу.

- Воло-о-о-одя-я…

- Хм… - он опёрся на косяк двери. И поза, и весь вид Мэгги предельно ясно давали понять что и веники как ложе её вполне устраивают, и мыться-париться как бы вполне подождёт… Распахнувшаяся как бы ненароком золотистая, видно что очень дорогая, туника ещё раз продемонстрировала, что недоступных уголков на её теле нет, стоит только откинуть лёгкую ткань…

- Воло-о-одя… развлеки бедную девушку. Пока баня топится…

За дверью, в бане, звякнула жестяная шайка, стукнули дрова, глухо послышался шёпот, потом отчётливо Надькин смех. Судя по всему подготовка к бане шла полным ходом.

Владимир не двинулся с места.

- Или… может, мне подмести тут пока?.. – Мэгги засмеялась, она была настойчива, и явно привыкла всегда получать задуманное. Она облизнула и так влажно блестевшие от помады губы, её рука как бы невзначай скользнула по высокой груди, потом по талии, бедру… скрылась под коротким подолом туники. Уставилась на него дышащими зрачками. Приглашение, да. Продолжение было предельно ясно и явно не один и не десять раз отработано. Очевидно, всегда работало без осечки. Ну??.. В чём дело-то?.. Давай!

Что-то произошло. Владимир прислушался к себе: вдруг стало спадать всё нараставшее напряжение. Ещё несколько секунд – и он уже мог смотреть на неё практически без вожделения, умело подогреваемого всё то недолгое время, пока Мэгги с подругой были здесь.

Он овладел собой. Чёрт побери! А ведь минуту назад он шёл сюда с одной мыслью – завалить её на эти вот шуршащие веники, куда сейчас она сама, без приглашения, устроилась так удобно, и… как это говорится? «Заняться любовью?» К чёрту, мы не в женском романе, - он собирался, как говорится среди мужчин, отодрать эту элитную тёлку во всю силу своих 24-х лет, темперамента и здоровья. В конце концов он пока не женат, и нечего отказываться от того, что само падает в руки!

Что же случилось?

 За дверью упала с грохотом жестяная шайка, послышалась возня и опять Надькин переливчатый смех.

Он прислушался к себе. Да, напряжение прошло. Теперь он смог смотреть на Мэгги практически трезвым, не замутнённым похотью взглядом. Почему?

Как якорь сработало вот это профессиональное движение рукой – по груди, округлым гладящим движением по животу-талии, бедру… острый язычок, мелькнувший между накрашенных губ – как жало у змеи, аналогия показалась почему-то уместной. Профессиональное движение проститутки, рекламирующей товар – своё тело. Только вот чем потом рассчитываться?

А ведь девки-то накрасились перед баней как перед вечеринкой – он ещё во дворе отметил, - не сильно броско, но умело, но – накрасились, намакияжились. Что им, вернее, ей, надо? Ощущение неведомой опасности окончательно протёрло мозг, позволив смотреть на происходящее предельно собранно и внимательно. Чтобы Мэгги – и просто потрахаться??.. Он много уже слышал о ней, да и пусть и эпизодическое общение с ней в дороге и в деревне позволили ему сделать однозначный вывод: Мэгги никогда и ничего не делает просто так, а уж чтобы предложить себя как кусок бекона на тарелке голодному, в старенькой подслеповатой баньке… тут должно быть вообще что-то нетривиальное. Но что??

За дверью парилки послышалось шуршание, шёпот, опять что-то стукнуло.           

Истолковав молчание и позу Владимира как нерешительность, Мэгги плотоядно усмехнулась, вполголоса пробормотала «- Ну надо же, вот уж чего не подумала бы…» и поднялась с кучи мешков с вениками. При этом просторный подол её туники задрался, обнажив её снизу по пояс, ещё раз продемонстрировав отсутствие нижнего белья на гладком теле, и она, встав, поправила подол запросто, как ни в чём не бывало. Шагнула к Владимиру.

- Ну же… Что ты такой? Ну?..

Прижалась к нему грудью, бедром, тонкие пальчики скользнули по брюкам в промежность. Он отстранился.

- Нет.

- Дорогой…

За дверью парилки послышались стоны Надьки.

- Нет.

- Ну, что ты такой… Я же вижу… хочешь. Ты же не гей, я вижу… Ну?..

- Мэгги. Не будет ничего. Сядь…

- А, ты так хочешь? Что ж ты сразу не скажешь?.. – она торопливо опустилась возле него на колени, зашарила, ища у него молнию на ширинке.

Он наклонился и взял её за запястья.

- Ты не поняла? Нет, я сказал. Не пройдёт этот номер.

- Ну что ты, ну что ты, ну… - она, стоя на коленях возле него, извивалась, пытаясь освободить руки и продолжить задуманное; она явно не привыкла отступать, - Ты не волнуйся, я всё сделаю сама. Ты… расслабься. Ну?.. Ай… отпусти мои руки!

- Мэгги. Перестань. Нет, я сказал. Нет, ты поняла?!

Теперь она уже стояла около него, он продолжал крепко держать её за запястья. Он уже решил: нет, этот номер не пройдёт, не с ним. Они стояли вплотную к друг к другу, лицом к лицу, и он чувствовал исходящий от неё и тонкий запах каких-то дорогих духов, не очень уместный в деревенском предбаннике, и возбуждающий запах горячей женской кожи, молодого пота.

Она упёрлась ему в глаза взглядом, уже больше не пытаясь вырываться. Зрачки её действительно дышали, это было видно в полумраке. «Как наркоманка» - подумал Владимир. Видел и тонкие, почти незаметные морщинки в углах глаз, и вдруг ставший нервно подёргиваться угол рта. « - А ведь нелегко ей достался этот вот «путь к вершинам шоу-бизнеса» почему-то подумал он – Через сколько же постелей у конкретных уродов ей пришлось пройти, чтобы стать «примой» мувского шоу-балета; чтобы наработать этот чёртов профессионализм что на сцене, что в обольщении; а главное зачем? Чтобы вот так, в бане, теперь? Что же ей надо…

За дверью парилки отдельные стоны и охи Надьки уже перешли в нечто ритмично-повторяющееся, не позволяющее сомневаться в происходящем там. Вовчик-то не теряется…

- Ты сядь вон… Не прокатит этот номер, поняла?

В красивых глазах мелькнула тень.

- А почему это?.. не прокатит? Ты что… а? Из-за Гульки что ли? Дурак!

- …

- Да ты знаешь какие люди бешеные бабки бы отдали чтобы быть сейчас на твоём месте, ааа??

- Хочешь сказать что упускаю выгодную сделку?.. – сейчас Мэгги реально стала неприятной. Разгорячённая шлюха, твёрдо уверенная что всё и всегда будет по её. Победительница мужчин, мать её… Тварь. И всё же – что ей надо-то?

- Ты вообще-то… зачем пришла?

- А ты не догадываешься?

- Да ладно, брось. Давай я свои догадки оставлю при себе, а ты просто скажешь. Не просто же «в баню», или что внезапно страсть обуяла, а?

Теперь они сидели на лавке, но не рядом, а на каком-то «пионерском» расстоянии. В полумраке предбанника Мэгги посматривала на Владимира с непонятным выражением – не то с уважением, не то с презрением. Но «отвергнутую женщину», что интересно, не изображала, и оскорбление в лучших чувствах – тоже, из чего Владимир заключил что разговор, ради которого она пришла, да и подругу привела, всё же состоится. Он не жалел об «упущенном удовольствии» - когда надо, он вполне умел держать себя в руках. Сейчас было надо.

- Дурак ты, Володя.

- Дурак, дурак.

- Пожалеешь потом.

- Очень вероятно, да.

- Нет, говоришь?

- Нет. И давай без «почему», мы же взрослые люди.

Из-за дверей парилки глухо доносились хлюпающие звуки, поскрипывание досок и ритмичные стоны Надьки.

- Ты… Вот ты сам подумай. Ты меня за тварь держишь, я знаю… понарассказывали наверняка.

Он отрицательно помотал головой, но она тут же продолжала, не давая времени возразить:

- А я нормальная. Нор-маль-на-я! И как всякая нормальная женщина ищу… и всегда искала! сильного уверенного в себе мужчину. Который мог бы… защитить, ну и…

- Создать условия? – подсказал Владимир.

- Да. А что такого? Да. И создать условия. Каждая этого хочет. И твоя Гулька тоже, что, скажешь нет??

- Давай Гульки не будем касаться. И ты решила, что тут, в деревне, я, значит, «самый оптимальный»? Чтобы «защитить и создать условия», да?

- Да. А что не так, а??..

- Не верится что-то. Да даже и будь так…

- Что – любовь-любовь?? Ты же не пацан, Володя, ты же понимаешь – любовь это сделка! У тебя же папа коммерсант!

- Сделка, сделка… Собственно, как назовёшь, так оно и будет. Для тебя. Считаешь что сделка – значит сделка.

- А что, нет??

Он подумал, поцарапал носком старого кроссовка щелястый пол. Ишь как Вовчик шпарит, Надька уже чуть не визжит, в доме бы не услышали… А мы тут, значит, душеспасительные беседы о морали и о сущности любви ведём, ага. А почему бы и нет? Он вздохнул, решился. Собственно, кому и что объяснять? У каждого своя правда, вынесенная через свой личный опыт, что тут жевать? И всё же…

- Пусть сделка. Выдумали, понимаешь, что «сделка» - это плохо. Пусть сделка, назови это сделкой. Вот только условия у этой «сделки» совсем не такие как ты себе прописала. Не обмен секс-услуг на «защиту и условия», а совсем по другому. Глубже. Не поймёшь, мне кажется…

- Ну. Ты говори, говори. Может что и пойму! – она теперь куталась в свою золотую хламиду, отнюдь не выставляя, как это было десять минут назад, свои прелести; посвёркивая глазами в полумраке, - Вот скажи: ты бы для своей женщины мог бы… убить? Ну, если бы ей опасность угрожала, и была бы только такая возможность? А?.. Мог бы?

- А конкретней?

- Ну, если бы твоей женщины домогался конкретный урод, мерзавец, старался бы её втянуть в… ну, в совсем уже грязные дела… смог бы убить? Я знаю что смог бы, чувствую я!

- Да что «убить»… - он решил не отвечать прямо на провокационные вопросы, хотя у себя «отметку» сделал- вот оно что, что-то ей грозит, не так просто… и что-то серьёзное… Решил уйти от ответа, - Ну, «убить»… Не в этом ведь дело. На примере: мой папа когда на моей маме женился, он был простой инженер. Без особых перспектив и уж точно без особых возможностей «защитить и создать условия». А мама была красавица, за ней весь курс бегал…

- Ну. Просто почувствовала за ним потенциал. Как это у нас, у женщин, бывает. И сделала ставку. А ты что поду…

- … а когда папу «закрыли», и неприятности у него были нешуточные, она его не бросила… А когда она заболела, и два года… он её по всем клиникам… всё что мог! Хотя «претенденток» было – только свистни! Да и потом, после её смерти… понимаешь?

Мэгги молчала.

- Так что – пусть сделка. Только условия в ней посложнее, чем ты предполагаешь. У меня, во всяком случае, - он помялся, сомневаясь стоит ли ЕЙ это говорить, но всё же сказал:

- Папа говорил, что «твоя женщина» - это когда не только «в свете, на высоких каблуках, и все завидуют», но и когда болеет, и когда ты готов из под неё горшок носить… только так!

- …

- А это… что ты предлагаешь… это… неважная сделка. Невыгодная.

- Дурак ты, Володя. Даже не представляешь, от чего отказываешься!

- Возможно.

- Ты в Оршанск ведь собираешься, ты на собрании сказал?

- Да.

- Поехали бы вместе!

- И что бы мы там с тобой делали? Я имею ввиду кроме постели.

- Что делали бы, что делали… - Мэгги в сомнении покусала губы, явно не решаясь что-то сказать, в чём-то открыться, - Жили бы! Нормально. Не как в этой сраной деревушке! Материальный аспект я бы обеспечила – есть… возможности. Нет, ты не подумай – реально… есть возможности, да!

- Ну, это я понял ещё в автобусе, когда ты насчёт валюты расспрашивала.

Мэгги слегка испугалась:

- Да это… я тогда не про это! Просто в Оршанске… есть варианты, там… старые ещё завязки… да, и на валюту тоже… и на золото. Можно было бы устроиться!

- А я тебе тогда зачем? Если у тебя все прихваты?

- Ну как же. Время такое! Куда без мужчины красивой девушке!.. – она опять соблазнительно улыбнулась, меж алых губ вновь мелькнул острый язычок, разрез как бы невзначай вновь приоткрыл гладкое бедро…

- Чтобы, значит, содержанцем-охранником при «состоявшейся женщине», так что ли? Пока другого не найдёшь?

- Ну что ты, ну что ты… Можем ведь реально… расписаться. Венчаться, да. С Отцом Андреем переговорить – и хоть завтра! Ты знаешь, сколько мувских мужчин – и совсем не последних мужчин, я тебя уверяю! – за такую возможность бы… а?

«А ведь правда! – мелькнула у Владимира мысль, - Что я с Гулькой резину тяну? Переговорить сегодня же с батюшкой – да и жениться!» - и, как бросаясь в воду с трамплина:

- А у нас с Гулькой уже намечено! И свадьба, и венчание. Считай себя приглашённой на церемонию!

- Ах вон оно что… - Мэгги сразу явно увяла.

За дверью уже было тихо, слышался шёпот, брякнула опять жестяная шайка, полилась вода, послышался смех.

- Значит, не светит мне?.. Окончательно? Вот облом так облом… не ожидала.

- Твоя беда что ты везде ищешь свою выгоду

- Все ищут!

- Все. В той или иной степени. Но ты ищешь настолько нагло и прямо, бескомпромиссно, готовая перешагивать через людей, что люди это чувствуют и отвергают близкое с тобой общение. Вот сколько у тебя подруг?

- Надька!

- Подруга или подельница? А Вовчик мне друг. И Гульку я не брошу даже если она будет не со мной. И девчонок – даже если мне это будет невыгодно. И Вовчик такой же. Ты пойми – тот кто не думает о своей выгоде в прямой и самой близкой перспективе – тот в отдалённой перспективе оказывается в выигрыше! Понимаешь? Когда заботишься о людях – в перспективе…

- Дурак ты! – Мэгги уже не играла в соблазнительницу, но, кажется, и не была глубоко оскорблена отказом, как он опасался, - До «отдалённой перспективы» можно и не дожить, а люди в большинстве своём скоты!

- И с такой установкой ты мне предлагала «любовь»? Брак? Венчание?

- …

-  …Или партнёрство? Какое может быть партнёрство с человеком, про которого знаешь, что в первом же неудавшемся деле он тебя сольёт??.. Знаешь почему раньше браки в церкви заключались??

-Ну? – Мэгги уже не смотрела на него, она явно вновь что-то обдумывала.

- Потому что брак через посредничество церкви и, соответственно, бога, давал основания рассчитывать, что тебя не сольют при первой неприятности, не отбросят как использованный пр… материал. Сейчас, конечно, эти понятия здорово девальвировались…

За дверью послышались уже не приглушенные голоса Вовчика и Надьки, кажется, они уже всё закончили, и собирались войти обратно в предбанник. Послышалось поскрёбывание в дверь.

Мэгги как подброшенная подскочила; секунда – и она уже сидела на коленях у Владимира, обняв его за шею, - он и воспротивиться не успел.

- Войдите! – мурлыкающим голосом удовлетворённой женщины бросила она; дверь открылась, нагибаясь в низком проёме, протиснулся Вовчик в одних трусах, за ним Надька – запахиваясь в тонкий и короткий голубенький халатик.

Мэгги нахально-демонстративно прижалась к Владимиру, запустив ему коготки в волосы, - и тут же, как будто стыдливо опомнившись, соскочила у него с колен, вновь пересела на другой конец лавки.

- Ну как баня?

- Баня… Баня будет через полчаса, никак не раньше, а лучше – через час! – поддёрнув трусы, веско сообщил Вовчик.

- А чем это вы тут занимались, ааа?? – насмешливо-подозрительно оглядывая Мэгги и Владимира, спросила Надька.

- Да собственно, наверное тем же, чем и вы с Вовчиком – разговоры разговаривали! – торопливо заявила Мэгги!

- Хи-хи-хи. Не жарко вам было? Мы вот… а у Володи…

- Мёрзну я. По стариковски! – отсёк сомнения тот.

- Знаете что… - Мэгги поднялась, и, подцепив сумочку, направилась к выходу, - Раз целый час ждать, так тогда уж лучше в другой раз. Мы потом зайдём, в другой день. Правда, Надька?

- А… Ага. Ну да… - Надька была удивлена, но не спорила, - Да, другой раз… ещё попаримся! Вовчик! Там мои шорты где-то – принеси, пожалуйста.

Они все вышли на свет. И, пока сбегавший за Надькиными шортами, потом за сумкой, потом ещё за какой-то ерундой Вовчик прощался с Надькой, провожая её до калитки, комичный в своих «семейных» трусах в полоску, Мэгги подошла вплотную к Владимиру, ещё раз пытливо-разочарованно заглянула ему в глаза и сказала:

- Венчаетесь, говоришь?.. Ну, совет да любовь, как говорится… - помолчала, и добавила вдруг непонятно:

- И всё же… Ты мне не враг, хотя и… Потому вот… вы в старую школу ходите же?

- Ходили… - недоумевающее ответил Владимир, - Опалубка старая, кирпичи, голуби опять же. А что?

- Ну и… все ведь знают, что вы с Вовчиком туда ходите… ходили раньше. Вот и сходите ещё. Подвалы там есть.

- Знаю я.

- Может там что есть… интересное, - вполголоса. И тут же громко, «на публику» -  Ну, покеда, молодые люди! Ариведерчи! Приятно было встретиться, честное слово! Ты, Володя, просто зверь – измял всю хрупкую девушку, ха-ха! До следующей встречи, чао!

Они ушли, подвиливая упругими попками под короткими одеяниями, притягивая взгляды мужчин с соседних участков и скрип старух «В наше время в баню ходили чтобы мыться, а не блудом там заниматься! Ишь, вырядились, мувские бесстыдницы!»

***

- Ну как ты? Всё путём? – с сомнением заглядывая в глаза другу осведомился Вовчик.

- Как бы… да! А у тебя? Слышал я, слышал… раз пять?!..

- Хы! – тут Вовчик счастливо осклабился, - Ну не пять… Но – дал копоти! Хы.

- Молодец, молодец…

- Аха. А то… а то мы тут в малиннике, понимаешь, девок столько симпатичных – а не…

- Чего они, думаешь, приходили? – перебил излияния друга Владимир.

- Ну… как чего?? Ясно – не в бане мыться!

- Ты, Вовчик, простой как грабли. Вот так вот они взяли вдруг и воспылали страстью, да? Особенно Мэгги, да?

- Аааа… Да. – мысли Вовчика вдруг получили новый поворот, - Нууу… Мы тут не последние пацаны на деревне, в основном-то всё больше малолетки да женатики, а мы ж!.. Они ж тоже живые люди! Опять-таки после той «поляны в лесу» да после «побоища на дискотеке», хы, понЯли, что на нас можно положиться, ну и вааще…

- На «поляне в лесу» ни Надьки, ни Мэгги не было, не за что им нас было «благодарить». Кстати, интересно – как до сих пор ни одна из «коммунарок» не догадалась, что «отблагодарить» тебя, в частности – а ты из-за них в том числе си-и-ильно рисковал! – не догадалась… Да и насчёт «дискотеки» - не их это проблема была, не Мэгги и не Надьки…

- Нууу, как бы… да. В общем-то. Но ведь пришли же! Сами!

- Ну, пришли. Заметь – пришли не тогда когда проблемы с Никоновскими ухарями возникли, а сейчас, когда проблемы как бы разрешились! Тут не всё рОвно, смекаешь?

- У-уй… - Вовчик скривился, поддёрнул трусы, передёрнул плечами, - Вечно ты… это… выдумываешь сложности там, где всё на поверхности! Ну, пришли две красивых девки к двоим молодым, неженатым…

- … красивым! – подсказал Владимир.

- Хы! Прикалываешься.

- Заметь: воспылали вдруг страстью, сейчас, не раньше не позже. Что же «сейчас»-то? Что случилось, ну-ка, давай прикинем…

- Тебя этому учили. Вот ты и прикидывай! А я пойду ещё дров подкину, всё равно уже растопил, так помоемся, что ж дровам пропадать! - Вовчик снова поддёрнул сползающие трусы и огляделся, - Во, провылупились! И Инесса в окно зырит! Устроили тут шоу, деревня, ёпт!

- Дружину разрешили собирать; Громосеев озвучил, что вооружать будут. Со временем. Витьку выбрали, вернее, назначили командиром. Какое бы это отношение к Мэгги бы имело? Никакого. А! Она ж про Оршанск говорила! Точно! Предлагала туда сваливать, даже и на правах мужа!

- Да-ты-что?? – Вовчик по пути к бане даже остановился, - В Оршанск?

- Да.

- И мне Надька плела что-то, типа про «поедем в Оршанск!» Даже, говорит, «деньги у меня на первое время есть, только Мэгги не говори!»

- Ого. Ну. А ты?

- А что я? У меня мысли как бы не этим заняты были. Я ей и говорю – не в этом сезоне. У меня в планах заготовка сена и чтоб корову в аренду у Викторовны взять, а ты тут про какой-то Оршанск…

- Ну понятно, ты не об этом тогда думал, если вообще думал… «Мэгги только не говори», говоришь… И «деньги есть»?.. Интересно, что уж у неё за «деньги»…

- Да мелочь какая-нибудь, может пара тысчонок баксов, чего она там скопить могла в своём шоу-то? Там что с завтраком?

- Да-да, завтрак… Погоди с завтраком, что, здоровый аппетит проснулся после того как?.. Что они обе так насчёт Оршанска вдруг возбудились, знают же что там уж не лучше чем здесь, что им вдруг здесь не живётся? Что мешает? Или кто?

- Хы, может Витька Хронов на правах командира обложил их сексуальной повинностью, а они возражают?? – высказал предположение уже из бани Вовчик и засмеялся.

- Может…

- Да! А как ты с Мэгги-то?  - Вовчик выглянул из двери, - Настучат Гульке? Вы, конечно, неженаты, но всё равно…

- Да не было у нас ничего с Мэгги, успокойся…

- Да-ты-чо?? – Вовчик аж выронил из рук полено и в крайнем удивлении округлил глаза, - Ничего?? С Мэгги?? Не вста-ал?? Да она, кажись, у танка ствол поднимет!..

- Вот так вот. И с Гулькой, я решил, надо расписываться. То есть венчаться, если Вадим не против.

- Ничего ж себе! Это из-за Гульки, что ли? Ну ты креме-е-ень! То-то я смотрю, она засуетилась как мы с Надькой зашли обратно, заизображала там… Это ж ей конкретный щелчок по самолюбию! Не, правда, Вовк, из-за Гульки что ль??..

- Да что ты заладил «из-за Гульки да из-за Гульки»! Вот и она решила что из-за Гульки. А не поэтому на самом деле. То есть и поэтому, конечно, но не главное. Я, понимаешь, не люблю когда меня втёмную используют. Органически этого не переношу. Особенно когда женщина ещё и пытается доминировать. Пришла, понимаешь, трахнула – в полном сознании своего права и своей неотразимости… так вот фиг! Со мной такие американско-европейские штучки не проходят. Я – снимаю, меня – вот фиг.

- Креме-ень! Не пожалеешь? Мэгги ведь!

- Ага, уже жалею. Слушай, а тебе Надька про старую школу ничего не говорила? Про подвалы там?

- Ну что бы вдруг мы про школу вдруг заговорили?.. Мы ж там… не разговорами были заняты. Она и насчёт Оршанска так уже, потом, мельком. Нет, ничего. А что? Что там со школой?

- Да что-то она там невнятно… но… давай завтра слазим туда. Не знаю зачем, но всё же.

- Завтра не получится; Витька выпендрился, назавтра «всех ходячих» собирает на «широкий поиск пропавшей мадам Соловьёвой», во. Ты ж слышал. Изображает командира.

- А, да. Идиотское мероприятие, а попробуй проигнорируй – настучит Громосееву, а тот… Давай тогда сегодня слазим.

- Да ну нафиг.

- Не, давай, давай. Что-то не просто так она упомянула…

***

Уже темнело, накрапывал противный дождик, когда друзья выбрались наконец к школе. Всё было по-прежнему: обшарпанные уже, заросшие бурьяном и кое-где уже и молодыми деревцами стены белого силикатного кирпича, полуобвалившийся круглый, выложенный кирпичом и частично промазанный когда-то гудроном пожарный водоём, теперь воняющий болотом; пустые чёрные проёмы окон, трава на вершине полуобвалившихся стен третьего этажа.

Старую опалубку и целый кирпич и жители деревни, и сами друзья давно уже прибрали, единственно в кустах был заначен старый поддон, который они раньше использовали как подставку при охоте на голубей. Его и подтащили, скинули в глубокий подвал, поставили чтобы удобно было вылезть.

- Слушай, а тут воняет… Я не помню, тут всегда так воняло?

- И я не помню. А мы ещё хотели тут мотоцикл спрятать… Давай по-быстрому пройдёмся, и домой, пока дождь не разошёлся. Вот погода! С утра-то как хорошо было.

 - Фигли, осень скоро, дожди… Интересно, что тут искать-то?

- Если бы знать… Слушай, а конкретно воняет! Раньше так не было! Собака, что ли где сдохла?

- Угу. Так несёт, что скорей корова…

Они пробирались по закоулкам подвала, перешагивая то через поддон с закаменевшим раствором, то через кучу земли или мятые вёдра, подсвечивая себе фонариками, смотря в основном под ноги чтобы не оступиться.

- Слушай, я сейчас блевану…

- Откуда же это так несёт?.. Вот ведь…

- И мухи. Ну-ка…

Владимир, закрывая рот и нос платком, жалея об отсутствии противогаза или хотя бы респиратора, заглянул в очередной закоулок, где вонь была уж вообще густой. Луч фонарика обежал кучу строительного мусора, какие-то корявые ветки с прошлогодней листвой… и остановился на чём-то… он вгляделся.

Это была рука, чёрная, скрюченная рука с остатками маникюра, торчащая из-под набросанных веток.

- Что там, Вовк? – вслед за ним в помещение протиснулся Вовчик. Вент-отверстий на улицу здесь небыло, и вонь была густой как кисель.

- Бляяяяя…

Да. Это была она – мадам Соловьёва. Явно. Хотя в лицо ни тот, ни другой, обойдя кучу веток и хлама, постарались ей не смотреть. Вздутая и чёрная. С кишащей на ней живностью, рассматривать которую не было никого желания, да и возможности.

- Ах ты ж… - Вовчика всё-таки вывернуло на пол.

- Пошли отсюда…

- Ага… Стоп! Посвети. – Вовчик вдруг замер, и, наклонившись, потянул из-под ног какую-то тряпку.

- Нафига? Пошли скорей отсюда, тут совсем дышать нечем!

- Смотри… Смотри, Вовка – это твоя джинсовая рубашка… ты ж её неделю уже искал, думал после стирки кто-то из соседей с верёвки слямзил. А она – вот она…

***   ВИТЬКИНЫ МЕРОПРИЯТИЯ

***    ЗАВТРАК В ДЕРЕВНЕ. ОБСТАНОВКА

На следующее утро друзья сидели у себя в доме за столом и вместе с семейством Ромы завтракали. На завтрак была жареная на сале картошка, обильно политая взбитыми яйцами, приготовленная Инессой – после множества дебатов всё же пришли с квартирантами к единому знаменателю: готовить каждому для себя было и неудобно и накладно, и в конце концов эту по сути женскую обязанность взяла на себя Инесса, ей временами помогала Кристина. На продукты скидывались натурой.

Сейчас Рома жаловался:

- Охамели совсем эти деревенские! Уже и от долларов косорылятся! Не хочут отдавать яйца даже за доллары, нет, ты прикинь! Давай, говорят, что-нибудь полезное в хозяйстве, ну там шифер или проволоку. Или гвозди. Где я, говорю, тебе возьму шифер, ты в своём уме? Тогда, грит, давай керосину. Прикинь – тут один дед наловчился делать керосиновые лампы из всякой фигни и стеклянных бутылок вместо лампового стекла. Только керосину нету, жгут отработку, а она коптит жутко и воняет…

Знавшие такое дело оба Вовки помалкивали и нажимали на завтрак. У них-то с освещением всё было в порядке, им-то уж точно не приходилось нюхать гарь и собирать с одежды длинные волокна масляной копоти – когда электричество на Озерье подаваться перестало совсем, и подзаряжать от сети аккумуляторы стало невозможно, Вовчик достал из своих заначек свёрнутую в рулончик солнечную панель, в своё время ещё приобретённую Владимиром подешовке в Штатах на распродаже, и пересланную другу. И вот, пригодилась. Более того, даже стала явным признаком деревенского нынешнего благосостояния: теперь, когда по вечерам в окнах видны были трепещущие огоньки свечей, коптилок, всевозможных самодельных масляных ламп, дом Вовчика освещали пара хороших, ярких кемпинговых фонарей, аккумуляторы которых заряжались днём, практически в любую погоду, что вызывало зависть всех соседей.

Более того, наличие «солнечной зарядки» немедленно повысило и статус друзей: к ним потянулись за обновлением заряда все городские, кто был достаточно предусмотрителен, чтобы иметь аккумуляторные светильники и фонарики, но, увы, недостаточно предусмотрителен, чтобы заранее подумать откуда их подзаряжать при полном отключении электричества. С некоторых пор с ребятами стало выгодно дружить. Впрочем, Вовчик не жмотился, и когда свои батареи и электронные девайсы были заряжены, он помогал с электричеством обращающимся.

Подобной няшки не было даже у Вадима, и он раз в день, как было слышно, заводил свой маленький генератор; и уже пару раз недвусмысленно намекал на «сменяться на что-нибудь дельное». Подобная панелька была у квартировавшего у Вадима юриста, но Вадим жил с квартирантами как кошка с собакой, почти не общаясь, и обращаться к нему за подзарядкой считал западло. Иметь же свою зарядку хотелось, и сейчас он проклинал свою непредусмотрительность в те не столь уж давние времена, когда подобные устройства ещё можно было купить – пусть не дёшево, но всё же. После того как Китай попал в международную блокаду, как-то сразу выяснилось, что именно Китай обладает девятью десятыми запасов редкоземельных металлов, идущих на изготовление солнечных панелей, и что практически всё производство таких устройств сосредоточено в Поднебесной, из-за чего, с началом блокады, такие штуки сначала резко взлетели в цене, а затем просто стали огромной редкостью, артефактом мирного и изобильного, увы уже прошедшего времени.

Намёки куркулистого Вадима Вовчик с ходу отмёл, нагло заявив ему наедине, что панель готов сменять не меньше чем на пришедшийся на долю Вадима после разборок с Никоновскими автомат с боезапасом, отчего Вадим только сматерился, сразу утратив интерес к такому ченчжу. От греха Вовчик панель, растянутую на краю крыши, каждый вечер теперь снимал, не доверяя даже охране лохматого Артишока.

Не получив в своих стенаниях поддержки, Рома наконец перестал ныть и переключился на новую тему – с утра у него вдруг прорезалось желание поболтать:

- А ты, Володя, я смотрю, покрышку-то в сарае дубасишь, а? Дубасишь?.. Хи. Как маленький, чесслово, мой вон Альберт и то такой фигнёй не страдает…

Владимир покосился на упомянутого Альберта, который с привычно кислым видом в это время сидел на диване – картошку с яйцами в силу общего безделья и потому малых энергозатрат и субтильного телосложения он на завтрак игнорировал и ждал чая со стряпнёй, которая худо-бедно у Инессы стала получаться.

«Такой фигнёй» Альбертик, конечно же, явно не страдал, ему бы всё музыку слушать с плеера да с увлечением играть с компьютером в дурацкие игрушки типа старого Марио. Поначалу Альбертик держался довольно- таки нагло, с чего-то вдруг демонстрируя что он тут сам по себе, то есть «с родителями», а «квартиросдатчиков» в лице друзей он в упор не видит, и потому упорно их игнорировал, общаясь только с родителями и сестрой, и не реагируя даже на вполне безобидные просьбы типа принести ведро воды или не разбрасывать вещи по дому. И у Вовчика, и у Владимира не раз уже чесалась рука дать хорошего леща малолетнему засранцу и бездельнику, как для себя они определили Роминого сына, и лишь нежелание накалять и так зачастую обострённую из-за совершенного несовпадения взглядов на жизнь у них с другом и у квартирантов обстановку в доме не давало это желание реализовать.

Однако после того как электричество кончилось окончательно, рычаг воздействия на малолетнего бездельника появился – возможность подзаряжать свои электронные девайсы, которых у Альбертика было несколько.

Поначалу он без лишних на его взгляд рассуждений и «разрешите пожалуйста» попросту пошёл и повесил на зарядку свою игровую приставку, нахально отключив заряжавшийся аккумуляторный светильник; но Вовчик, увидевший сиё, воспылав гневом от такой наглости и тут же решив, что в любой наглости должны бы быть и пределы, тут же эту приставку выдернул из зарядки и запустил по дуге в сторону огорода…

Не ожидавший такого поворота событий Альбертик впал в прострацию, не сразу решив что делать: то ли с рёвом обиженного карапуза бросаться жаловаться матери, что было бы в его возрасте как бы и впадлу, то ли каким-то образом сразу и жосско, как велели штампы, усвоенные из боевиков, наказать обидчика; в результате несколькосекундного раздумья он сделал нечто среднее: проорав « - Ты, сука, что ты делаешь??» попытался ухватить вовчиков светильник, до этого стоявший на зарядке в тени, на лавочки возле сеней, и закинуть его в отместку куда-нибудь так же подальше, но Вовчик это дело пресёк, выхватив у него светильник и навесил наконец-то от всей души юному метросексуалу пенделя пониже спины, - тогда тот расплакался и ломанулся в дом, жаловаться. Ромы дома не было, жаловаться пришлось матери.

После получасовых обличений и крикливых выяснений «кто есть засранец», конфликт был отложен до вечера, и вечером, с возвращением Ромы, как всегда навеселе, конфликт получил продолжение: науськиваемый женой, Рома впал в демонстративную ярость, и, громогласно обещая проучить «этих щенков» демонстративно же стал искать свою Осу, чтобы «пострелять их тут же всех!»

Оба друга были дома, и отнюдь не препятствовали Роме в его поисках оружия, Владимир даже напомнил:

- Рома, ты забыл? Ты ж её всегда в шкафчик за пакет с мукой прятал. Там она… - а когда Рома ринулся к шкафчику, в спину ему так же спокойно и размеренно произнёс:

- … только ты учитывай – схватишься за оружие, - обратного пути не будет. Придётся тебе в ответ получить… всё, что должен получить выпивший вооружённый, что-то предъявляющий невооружённому…

И хотя всё сказано было вполне будничным, с лишь небольшой поправкой на накалённую атмосферу тоном, Инесса ойкнула, Рома же как-то сразу даже со спины обмяк, и уже в шкафчике стал шариться не так энергично, и приглушил проклятия. Тем более что и Инесса уже завопила, увидев как Вовчик с задумчивым видом потянул из-под кухонного стола топор.

В общем, всё тогда, как и следовало ожидать, разрешилось миром: Рома Осу «не нашёл»; быстро съехал от обещания « - Всех щас вас тут на месте, бля!!!» к « - Так нельзя, мужики, давайте разберёмся!..», и вечер прошёл во взаимных упрёках и претензиях, в результате которого был достигнут определённый консенсус: Альбертик получил некоторый свод обязанностей взамен на обещание «в зависимости от чёткости выполнения» этих заданий получать доступ к зарядке.

- Это тебе не «электричество из розетки», которым вас Оршанская Администрация бесплатно снабжала! – подвёл черту Вовчик, - Это моя личная фенечка, и делиться ею с вами за просто так я не обязан!

Конфликт был погашен; вернее, один из череды конфликтов, из чего теперь и складывалась жизнь с квартирантами. Собственно, не только у друзей, - собравшиеся отовсюду в деревню «беженцы» представляли собой гремучую смесь всевозможных профессий, мировоззрений, образов жизни к которым привыкли; будучи неспаянными ни дисциплиной какого-либо орг-сообщества, ни общим коллективным трудом или традициями, ни даже религией, люди теперь, лишившись привычного уклада, стали ужасно вспыльчивыми, и конфликтовали по любым мелочам там, где казалось бы и ссориться не из-за чего: начиная от манеры выплеснуть набранную воду обратно в колодец, что крайне неодобрялось деревенскими; и кончая делёжкой огородных земель и такими важными средствами поддержания жизнедеятельности как дрова. И теперь ссоры стали повсеместным явлением, грозя при появлении действительно значимых поводов к конфликтам перерасти из просто неприязни в смертоубийство. А что, Громосеев ведь говорил, что район наблюдает вспышку убийств, как говорится «на почве внезапно возникших неприязнённых отношений». А сколько убийств ещё остаётся не то что нераскрытыми, но и неизвестными, латентными, скрытыми, маскируясь то под несчастный случай « - Это он сам, Антон Пантелеевич, ей-богу, сам; оступился – и башкой о топор… ну торчал он невзначай тут так неудачно…», то под непонятное исчезновение. Вот и в мирном прежде Озерье мадам Соловьёва тоже вот… «исчезла». Кому-то же она здорово досадила!

Сельской какой-то взаимовыручки и взаимопонимания не было и в помине; все в общем были сами за себя, кучкуясь по дворам и интересам, только молодёжь, влекомая неистребимым зовом плоти, сбредалась на посиделки и «побродилки» к местному «клубу» - общежитию коммунарок, бывшей конторе. «Дружина самообороны и поддержания порядка» под командой Витьки была первой пробой сломать эти становящиеся уже привычными рамки «мой дом, мой огород, моя грядка».

Вовчик уже неоднократно наедине жаловался другу, что жизнь в деревне он представлял себе совсем по другому – он ожидал, что трепать его никто не будет указаниями и командами – а тут и «староста» с его «це у», и «Уполномоченный» с продналогом и претензиями, а теперь и Витька со своей «дружиной» и своими командами… Витька как раз, кстати, бы самый опасный, дааа…

Вспоминая его скрежещущее «Ну всё вам…», вспоминая чёрную скрюченную руку мадам Соловьёвой в куче мусора – и там же Вовкину рубаху, - Вовчик теперь уже на полном серьёзе считал, что « - Надо было нам его ещё в Равнополье, там, в коттедже, удавить! И там же спрятать. И сказать, что ушёл обратно в Мувск, пешком! Но кто же знал!»

- Да-да, кто же знал… - согласился с ним в разговоре тет-а-тет и Владимир, - Ну, раньше и ты не был таким кровожадным. А он ведь у тебя и в авторитетах раньше ходил! – укорил он мимоходом, - Ты, кстати, заметил, Вовчик, насколько сейчас нынешняя разухабистая ситуация обостряет все черты характера, прежде всего, конечно же, негативные?.. Вот жил бы без этой беды Витька в Мувске, был бы тиховоняющим говном, мы бы даже с ним продолжали бы, может, общаться. А сейчас всё говно наружу вылезло. А почему? А просто потому что сейчас за это ничего не будет. Вот он семью из Мувска – с маленьким ребёнком, кстати! – прогнал, не дал в Озерье вселиться, - может быть кто и пустил бы. Хорошо батюшка их к себе в общину принял. А по тому, что к смерти мадам он явно причастен, и рубашка моя тому свидетельство, и то, что он эти дурацкие «поиски» вдруг организовал, - могу спорить, что выпади случай – он бы беженцев не то что прогнал, а и у ограбил бы. Может и убил бы. Тот ещё гад.

- Вовк, - перевёл разговор тогда с Хронова Вовчик, - Вадим ведь тоже лазил потом в школьный подвал. Мне Зулька сказала. Говорит, пришёл домой шибко задумчивый. Говорит, ножом её… прикинь! Он-то с фонарём был, хотя и не ворочал её, но осмотрел внимательно – три раны говорит, что на виду. Непохоже, говорит, что её в запале или в пылу бытовой ссоры убивали, тогда, говорит, удары десятками бывают, на адреналине, а тут… конкретное, говорит, умелое пырялово. Кто бы вот?..

- Как вариант – в натуре гастеры. Говорили же, что видели их уже поблизости. А где бабы, там и мужики ихние. А восточные люди, возможно, с ножом обращаться умеют. Барашек, шашлык-машлык там… Поймали где за деревней, затащили в подвал, и зарезали, а? А Витька потом её случайно нашёл и решил на нас стрелки перевести, с большого-то ума. Как рабочая гипотеза? – ответил Владимир; и тут же сам раскритиковал своё построение:

- Нет, не сходится! Во-первых, с неё взять-то нечего было, все вещи дома, на месте, всё, что более-менее ценное. Но это ладно, может она их застукала за чем противозаконным. Но – Витька в школу бы не стал соваться, нечего ему там делать… Ну, допустим, кто-то из пацанов случайно нашёл – и ему одному сказал… Но откуда Мэгги узнала про готовящуюся подляну??

- Как вариант Мэгги могла подслушать. Витька же треплется, мог проболтаться, - заметил внимательно слушающий Вовчик.

- Да, могла… А у неё теперь не спросишь – не те как бы отношения, да и то… спасибо ей и на этом.

А Рома уже плавно свернул разговор на тему мордобития, рукопашного боя, карате и прочего:

- Лупасишь в покрышку, хы, а нафига? Вот нафига?

Владимир и правда подвесил некоторое время назад в сарае старую, лысую покрышку от легковой машины, враспор, с креплением к потолочной балке и внизу, к какой-то тяжеленной ржавой железине, и теперь по утрам, кроме пробежки и акробатики, занимался отработкой короткого и сильного прямого удара, чему были явным свидетельством содранная и залитая йодом кожа на ударной поверхности кулаков.

Боксировать с покрышкой получалось плохо – слишком вертлявая, но Владимир и не ставил себе задачей овладение техникой бокса, он вообще теперь весьма критически переосмыслил весь свой спортивный «багаж», объективно сделав вывод что в реальном рукопашном бою, какие в нынешних условиях, судя по всему, увы, неизбежны, навыки спортивной борьбы могут быть только базой, основой для неких технических действий, малоприменимых в спорте.

Партнёра не было, Вовчик всё больше втыкался по хозяйству; и только пару раз поучаствовав в тренировках с другом, запросил пардона – тренироваться в таком темпе и с такой отдачей он был, увы, не готов.

- Ну не спортсмен я, Вовка, по натуре! Не готов себя истязать как ты вот! – заявил он на следующий после тренировки день, когда в измученном теле всё болело, - Да и… Во-овк? Ты же понимаешь, что сейчас какой-то там «рукопашный бой», будь там ты хоть Чак Норрис в расцвете карьеры, ничего не будет определять, даже и у нас в деревне?

Владимир не спорил с другом; он вполне разделял его сомнения в практической реализации приёмов мордобития в современном конфликте, который, нравится это или не нравится, всё с большей вероятностью грозил быть вооружённым; он прекрасно помнил известное выражение про «Чтобы солдат получил возможность применить навыки рукопашного боя он должен сначала про.бать где-то автомат, штык-нож, сапёрную лопатку…» и тд, но его постоянные, даже здесь, в деревне, занятия «физухой», как он отдавал себе отчёт, решали кроме практической, лежащей, так сказать, на поверхности цели наработки некоторых технических навыков и поддержания физической формы, ещё и некоторые другие задачи:

- здоровую радость сильного и гибкого, тренированного тела;

- ощущение возможности «решить некоторые возможные вопросы» с оппонентами и без применения оружия, как пришлось это делать и с гопниками в «кинозале», и с Витькой во дворе, да и с «никоновскими», и «на поляне». Чувствовать себя беспомощным, не имея под рукой стреляющей-режущей-рубящей железки он не хотел!

- да и просто, упахиваясь на своих импровизированных тренировках, он сублимировал, сливал ту тревогу и то беспокойство, которые не переставал испытывать от происходящего и здесь, в деревне. «Закопаться в огород» и представлять, что этим он как бы решает какие-то будущие проблемы было слишком просто для него: не зря профессор Лебедев старался вложить в своего любимого ученика навыки анализа ситуации. А ситуация складывалась настолько неопределённая, что от невозможности что-то радикально изменить нервно дёргало мышцы. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, предпринимать шаги, - и он уже решил для себя, что «мирная размеренная деревенская жизнь», так привлекавшая Вовчика, совсем не для него; он планировал всё же ехать к Виталию Леонидовичу, потом дальше – в Оршанск, устраиваться как-то там… Но отъезд откладывался со дня на день, с недели на неделю; теперь вот с Гулькой… А что? Женюсь – и поеду! А Гулька пока здесь будет, - потом устроюсь и увезу её в Оршанск! – решил он для себя.

Владимир не обиделся на друга за отказ от тренировок, он отдавал отчёт, что это не всем дано и не всем, собственно, нужно; как он и сказал другу:

- Знаешь, Вовчик, чтобы всерьёз тренироваться, нужно, наверное, иметь какие-то мазохистские черты характера. Да-да. Истязать себя – и получать от этого удовольствие. Просто «осознанием целесообразности» тут не справиться. Но и – у каждого тут своё. Я вот могу за раз сто раз на кулаках отжаться, девки фуэте крутят, а ты – полдня кверху пятой точкой на огороде упираться, что для меня, хы, верх мазохизма, и, наверное, не потяну… Так что каждому своё!

А сам наедине теперь отрабатывал то, что было возможно и в одиночку – короткий точный удар в голову, в подбородок – из любого положения. У Вовчика на жёстком диске компьютера он обнаружил множество скачанных с ю-туба роликов уличных драк, спортивных боёв и прочего; и больше всего его заинтересовал так называемый «дюймовый удар Брюса Ли», старого кумира молодёжи 90-х, сейчас мало кому уже известного.

Отдавая себе отчёт, что без грамотного тренера он едва ли сможет овладеть хотя бы и азами бокса, и на основании своего не такого уж маленького опыта уличных столкновений, Владимир сознательно принял решение сконцентрировать изучение ударной техники рук буквально на двух-трёх ударах, но и довести их до полного автоматизма. «Дюймовый удар» привлёк его именно своей скрытностью и возможностью вложить максимум энергии в одно короткое движение. Техника, несмотря на кажущуюся простоту, была сложной: нужно было последовательно, одно за другим, включить в работу ноги, таз, корпус, руки, - и всё в краткий миг, в один удар-толчок с амплитудой в пару десятков сантиметров. Вроде как получалось…

Что и разговор-то завёл Рома – однажды утром он припёрся в сарай, и, встав в дверях, минут десять наблюдал как Владимир отрабатывает «всплеск» энергии, заставляющий камеру на растяжках и с утяжелением нервно вздрагивать и рваться на привязи. Заниматься в Ромином присутствии было неприятно, но Владимир терпел: с подселением «квартирантов» приходилось заставлять себя терпеть многое.

Рома сплюнул. Сказал (А как же! Владимир знал, что так и будет…):

 - Дай-ка я!

Владимир, чтобы не сказать ему резкость, отступил в сторону, молча сделав приглашающий жест.

Толстый Рома долго примеривался, потом размашисто, сильно и нетехнично бумцнул в подвешенную покрышку. Та дёрнулась и заплясала. Рома бумцнул ещё раз и ещё, ещё, ещё… На пятом ударе вертящаяся покрышка ускользнула от грузного Ромы, и тот, промахнувшись, чуть было не упал. На этом, видимо, «показательные выступления» он счёл законченными.

- Во как надо, видал! – не преминул он откомментировать своё рукомашество, - Вот это удары! А что ты тут дрыкаешься… - он скептически махнул рукой.

Владимир знал подобных субъектов, и не сомневался что сейчас последует что-нибудь нравоучительное, и непременно с Ромой в роли главного героя. Чёрт с ним, отдохну пока…

Он не ошибся, Рома несколько минут распинался, какой он был «раньше» опытный и опасный уличный боец, и как его боялись в микрорайоне, а в заключение поведал-рекомендовал «супертренинг», видимо подсмотренный в каком-то старом кино:

- … вешаешь, панимаиш, подшивку газет на стену… Въезжаешь? Обычную годовую подшивку, вон в конторе пачки лежат, девки на подтирку и на растопку используют. И по этой подшивке – бьёшь! Изо всех сил. Первый день – один удар. Второй день – два удара. Третий день – три! И так далее. Но! После каждого дня одну газету снимаешь! Каждый день по одной. И так – через год, через 365 дней ты свободно сможешь триста шестьдесят пять раз по голой стенке – вникаешь?? Потому как кулаки закаляются!

- Рома, не пори чушь! – не выдержал Владимир, - Через год с такой «тренировкой» ты ложку держать не сможешь, из-за проблем с суставами. Потому что физиологию человеческого организма никакими идиотскими тренировками подменить нельзя.

- Сссышь! – презрительно откомментировал Рома, - Это тебе не в покрышку стукать. Не потянешь просто, так и скажи!

- Ладно-ладно, Рома, не потяну. И вообще, как только мне понадобится от тебя компетентный совет, так я сразу к тебе, договорились?

- Ну давай-давай, дрочи тут покрышку, хиляк! – и важный Рома отбыл.

И вот сейчас, за столом, он опять привязался:

- Вон, ваш Артишок никаким физо не занимается, а жизнью доволен…

- Ну точно как ты! – подначил Вовчик; но Рома не понял подначки, и согласился:

- Угу. Как я. А чо? У меня всё в шоколаде! – противореча сам себе, только что жалующемуся на «тупых деревенских», и на «общую нищету, так что ничего толкового купить нельзя!» И продолжил:

- Заниматься нада тагда, когда есть в этом надобность! А ты вот… Или девки эти из «коммуны», хы. Мало они в поле упахиваются, ещё дома… это… растяжка там, хАреАграфия… вот надо им? Не, посмотреть, конечно, забавно, как по телевизору, но нафига? Оне ж и так фигурные, хы!.. – он метнул опасливый взгляд на Инессу, которая в силу возраста и комплекции уже никак не тянула на определение «фигурной» и перескочил с темы:

- А сейчас… Колотишься там в сарае, а толку? Я вон шарахну в тебя из Осы – ты сразу ласты и склеишь! – и радостно захохотал. Владимир промолчал. В конце концов, можно было, по вовчикову методу, о котором он, конечно, рассказывал, рассматривать это как тренировку на выдержку…

- Или там Витька вон Хронов шандарахнет в тебя из двустволки – и аля-улю! – и снова радостное ржание.

Вовчик хмыкнул, вспомнив, как грохнулся Витька навзничь во время конфликта, как отлетела в сторону его двустволка… взглянул на Владимира, и понял что ещё немного и состоится членовредительство, и поспешно перевёл разговор:

- Так, Рома, ты не договорил – что ещё «говно» в нашей жизни? Вещественно?

Рома с удовольствием вернулся к старой теме:

- Отечественное всё говно, и самогон местный, «экологическиправильный» - тоже говно!

Вовчика тема вроде как заинтересовала, и он осведомился, жуя:

- А что кроме самогона говно?

- Да всё! Везде, куда не ткнёшь – всё говно. Вещи говно. Люди говно. Отношения говно!

- Нуу, Рома… - от нечего делать и чтобы подзадорить квартиранта на ещё какие-нибудь высказывания, дающие повод посмеяться, а то и узнать для себя что-нибудь полезное: Рома, будучи несмотря на общую брюзгливость и презрение к окружающим, мужиком весьма общительным, и через это перезнакомился уже со всей деревней и был в курсе новостей, - Отношения так только от тебя зависят, с кем и как строишь, а насчёт остального можно поспорить…

- Хххосподи, да с кем спорить, с тобой что ли?.. Чо ты в жизни видал?? Вот взять автомобиль… Ааа, что говорить! Из всей деревне только Вениамин в теме сечёт, тоже ненавидит эту родную, панимаишь, действительность, ентот край родных осин, будь они неладны! С ним хоть поговорить можно, а вы все… совки одурманенные, педриоты, бля!..

- Стой-стой, Рома, ты как-то сразу… Начал как-то с барахла, с вещей – и тут же такие глобальные выводы? – вновь вклинился Вовчик, подмигивая молча жующему другу. Владимир Рому органически не переносил и в разговоры с ним по-возможности старался не вступать.

- Ну так и как относиться к этой сраной стране, в которой одни жульё и воры, где ни машину толком сделать не могут, ни закон правильный принять?? Помойка, настоящая помойка!

- Например?

- Да какие нахер «например»? Вся жизнь из этих примеров!

- Рома, а что ты тогда здесь живёшь? – не выдержал всё же Владимир.

- Помойка, бля!.. Почему живёшь, почему живёшь! Потому что как в том анекдоте про опарышей: «Родину, сынок, не выбирают!» Вот и живём в дерьме, - Рома наткнулся на приятную ему тему и теперь изливал, забыв уже и про завтрак:

- Потому что деваться некуда! Вот Вениамин правильно говорит: хоть бы нас тут оккупировал кто! Цивилизованные страны! Штоб…

- И что тогда?

- Да штоб помойке этой конец пришёл! Вот Веня так и говорит: я бы сразу в помощники новой власти пошёл. Искоренять эту быдлячью страну!

- А ты?

- И я б пошёл! Ибо за.бало!

- Рома-Рома!.. – предостерегающе влезла в разговор Инесса, но тот только отмахнулся:

- Нашёл бы себя! При новой власти. Не ныкался бы тут по разным Захудыринскам!

- Раз к оккупантам – так полицаем что ли?

- А как ни назови! И не полицаем, а помощником при власти! Вениамин вот говорит…

- Рома, ну юрист-то ладно, он надеется где-нибудь в канцелярии пристроиться, а ты-то? На таких как ты ведь, случись оккупация, самая грязь и будет возложена: приговоры в исполнение приводить, да оккупационные законы заставлять соблюдать. Готов? – всё продолжал подначивать Вовчик.

- Аааа! – на это Рома только отмахнулся. По нему было видно, что «приводить в исполнение приговоры» для него не составило бы какой-то нравственной проблемы, но озвучивать это он не стал.

- Или вот самогон… - продолжал Вовчик, - Так чо ты его и жрёшь тогда? У тебя же свои запасы? Жри ханку из запасов!

- Какие нах «запасы»? – искренне недоумевающее уставился на него Рома.

- Ну как. Вон, девчонки говорят, Кристинка постоянно притаскивает от тебя фирмОвую выпивку… - сказал Вовчик и прикусил язык – не сдал ли он Кристинку, с Роминого ли позволения она таскает фирменное бухло или потихоньку тырит?..

По Роме было видно, что сказанное для него было полной неожиданностью:

- Где?.. Когда? Откуда? Мать! Кристинка где?.. Куда ушла? Как вернётся – штоб ко мне, это есчо что за новости?? Откуда фирмОвое бухло??

Забавный расклад, отметил для себя Вовчик. Придуривается, что ли? Хотя непохоже…

Не дав додумать мысль, Инесса поставила на стол блюдо с румяными сдобными плюшками, хотя и несколько кособокими-неказистыми, но с пылу – с жару, и так соблазнительно пахнущими свежей выпечкой. Что тут же оживился и сидящий поодаль Альбертик, намереваясь подсесть к столу; но мать погнала его сначала мыть руки.

Воды в рукомойнике не оказалось, о чём он непреминул и сообщить.

- Ну так пойди набери ведро, принеси! – скомандовал Вовчик, - Кажется на это и договаривались, что это будет твоей обязанностью: чтобы всегда вода была в доме. Колодец во дворе – что сложного?..

Альбертик неприязнённо что-то буркнул, подцепил ведро и вышел из дома.

- Лучка на огороде ещё сорви! – крикнула вслед Инесса. Когда за сыном хлопнула входная дверь, она развздыхалась:

- Вова, вы на него только не давите. Он мальчик нервный, он и так перенёс такой стресс, такой стресс…

- Какой такой стресс он перенёс? – заинтересовался и Владимир, - Этот нервный мальчик?..

- Ну как же! Этот переезд ужасный! Из Мувска, из благоустроенной квартиры, где у него была своя комната, где его никто не тревожил!.. – не замечая как переглянулись друзья, стала рассказывать за сынка Инесса:

- Он ведь у нас такой щепетильный! Такой… аккуратный!..

- Аккуратный?? Вот не замечал! – Владимир взглянул на неубранную постель и валяющиеся около неё носки.

- … не может два дня подряд носить одну футболку. Каждый день чтобы новая, чистая, свежая. И трусы. И носки! – Инесса явно гордилась в этом сыном, - Он так привык – чтобы каждый день одевать чистое. Тем более тут, в деревне, где жара и антисанитария. И нет возможности принять душ…

- Как это «нет возможности принять душ»? – возразил Вовчик, - Вон во дворе возле огорода летний душ – набери утром воды, за день нагреется, - и полоскайся себе на здоровье! Но для него это, конечно… - он хмыкнул.

- Ну вы же понимаете что это не то! Совсем не то. И сейчас обеспечить ему каждый день чистое бельё я не в состоянии – хоть тут целыми днями стиркой занимайся. А вы ещё мне выдвигаете претензии, что много дров уходит – ведь невозможно стирать в ледяной колодезной воде! А стиральной машины… и порошок опять же…

- Конечно – претензии! Где мы вам на вашего «аккуратного мальчика» напасёмся дров! Вот и оставались бы в городе, вместе со стиральной машиной! А здесь – что-то не заметил я, чтобы он так уж пачкался, - весь день в доме сидит!

- Так ведь, Вова, всё равно – пот, пыль! Он не привык…

- Так пусть привыкает!

- Распустила ты его, мать! – вдруг встал на сторону Вовчика Рома, - Не парень растёт, а слякоть!

- Рома!

- Что «Рома»?! Я тебе всегда говорил!.. – Рома повернулся всем корпусом к Вовчику, - Эти, современные… компьютерное, млять, поколение, бабское воспитание! Я как вспомню ту историю с пятёркой!..

Инесса махнула только рукой и отошла к печи. Рома продолжал, видя интерес Вовчика и Владимира, те заинтересованно слушали - всегда полезно знать с кем ты живёшь под одной крышей.

- Прикинь, год назад… Я его летом устроил на работу, к своему партнёру, - ничё сложного там, так, на компе же базы данных набивать, работа не бей лежачего. Не всё же лето в свои игрушки только компьютерные играть, надо и деньги зарабатывать! Ну, оттрубил он неделю, дал ему Костян зарплату – долларами. Он пришёл – и «на, папа, пять долларов – это, типа, с моёй первой зарплаты подарок!» Ну чо, я… приятно! Молодец, сын, понимает!.. И матери пятёрку – на хозяйство. И сестре. Мать аж расчувствовалась, прослезилась. Ну…

Он помолчал, поскрёб грязными ногтями полиэтиленовую скатерть на столе, и продолжил с горечью:

- Тока на следующий день приходит, и говорит: « - Папа, вот я вчера пятёрку дал, ты мне её верни, пожалуйста, мне на кино там с колой и макдональдсом не хватает!»

- Он любит Макдональдс, да! – поддержала от печи Инесса, - Вернее, любил. Пока Макдональдс работал.

- … я ему говорю: « - Сын, так мужчины не делают!», а он… «Мои, говорит, деньги, я дал, я и обратно попросил, что такого, мне не хватает!..» - Рома горестно махнул рукой и насупился:

- Не пацан вырос, а чёрт-те что!..

- Рома!.. – опять от печи, - Мальчику просто нужны были деньги.

- Просто… нужны были деньги! Тьфу! – горестно возопил Рома, - Так иди и ещё заработай! Или найди! Или укради в конце концов! Но у родителей тобой же подаренные деньги забирать – это чмошность! Твоё, Инесса, баппское воспитание, бля!!.. У нас бы во дворе за такое!.. Не, это я всегда помнить буду – подарил деньги, а потом обратно забрал, - тьфу!! – Рома сплюнул в сторону.

Друзья переглянулись, - квартиранты открывались всё с новых и новых сторон.

- Отдал ему?

- … Отдал… И мать отдала. Кристина вот только не отдала, сказала что потратила. Кристина вот не такая! Потому как Кристинка ещё с нами на старой квартире жила, общалась, понимаешь, с людЯми, а этот… Компьютерный задрот, мамин любимчик; не мущщина, а тряпка! – разорялся Рома, - ИзбаловАла, нах! Вот и угождай ему теперь сама! Кашу не хочет, салаты с яблоками не хочет – хочет, бля, чизбургер и колу с макдональдсом!

Залаял Артишок, как на чужого. Стукнула входная дверь, и Рома сразу замолчал.

Вернулся насупленный Альберт с ведром; принялся неловко, расплёскивая, наливать воду в умывальник.

- Альбертик, а лучка с огорода ты захватил? – это Инесса.

- Не знаю я где он там растёт, на этом вашем огороде. Идите сами и нарвите если надо! – зло буркнул тот. У Владимира появилось неодолимое желание съездить наглому недорослю по уху, но он сдержался. Смолчала Инесса, смолчал Рома, что он-то будет встревать в «процесс воспитания»? Сами пусть разбираются, нам с ними детей не крестить… Кстати, о «крестить»!

Переговорил с Гулькой – та расцвела! Нет, говорит, не надо этого «Я прошу руки вашей дочери!», я, говорит, сама с папой переговорю; нет, думаю, он хоть и татарин, а насчёт венчания против не будет, тем более мама; говорили уже как-то на этот счёт – главное, чтоб, говорят, «по закону», а по какому – дело девятое, поскольку «закон нравственно обязывает», не зря люди это дело давным-давно придумали!

«Переговоры» с батюшкой, с Отцом Андреем имели положительный результат, но лишь отчасти: батюшка явно обрадовался перспективе провести венчание, то есть обряд весьма редкий в последний год, да ещё в недовосстановленном храме. Но поставил условие – поскольку некрещеные, то стало быть предварительно креститься; а до этого, как полагается – поститься, читать Священное Писание, и того… избегать плотских контактов, вот.

- Священное Писание я вам дам, вечером зайди, а потом ещё поспрашиваю, читали ли…

Попытка объяснить ситуацию и ускорить дело доводами «нам бы поскорее, Андрей Владимирович, без этой… волокиты; поскольку собираюсь я в Оршанск на следующей неделе… а «экзамен по Священному писанию я вам и экстерном сдам, потом, вот честное благородное слово!» действия не возымела. Более того, священник сурово насупил кустистые, с проседью брови, и веско изрёк:

- «Ускорить» - это в горзагсе можно, за мзду; а ускорять священные таинства крещения и венчания я не в силах, ибо и крещение, и венчание есть не формальная процедура, а обряд, открывающий чадам путь в царствие небесное, такмо это не «волокита», как ты выразился по недомыслию, а …

Дальше Владимир особенно не вслушивался; понял только одно: тут «по-быстрому» не прошелестишь… придётся того, и срок выдерживать, и изучать и Священное Писание, в тот же день презентованное батюшкой и ему, и экземпляр для Гузели; благо там были интересные моменты, а почитать в оригинале всё как-то руки не доходили, всё больше цитатами, урывками и в различных переложениях…

Ну что, придётся ещё на недельку тормознуться, «сдать попу экзамен», но насчёт «поститься» это уж, Андрей Владимирович, извините, это уж вы, кажется, превышаете полномочия…

Кстати и встреча вечером со священником имела ещё один интересный аспект: батюшка заинтересовался, отчего это у отрока в кровь содраны и залиты йодом костяшки на кулаках?

- … Куда – в камеру? А ну-ка, ну-ка, покажи, сын мой, как ты работаешь… да по воздуху, по тени, так сказать, не смущайся!..

Увидев столь живой интерес, Владимир пожал плечами, и изобразил «двоечку». 

- Ещё! Ещё! – потребовал батюшка, а потом вынес вердикт:

- Неплохо, сын мой, токмо ручку-то ты доворачивай, а при довороте плечиком подбородок закрывай – от встречнага! И ручки-то бинтовать надо!

Владимир вспомнил, что сам батюшка-то боксу в прошлом был отнюдь не чужд; и встреча кроме обсуждения технических аспектов крещения и венчания имела положительный результат и в том, что священник с удовольствием поведал «отроку» о нескольких технических нюансах из области бокса, с явным удовольствием вспомнив юность, и навесив, показывая, Владимиру несколько тяжких джебов и хуков по корпусу. Кулак у Отца Андрея, несмотря на возраст и пухлость, был тяжёл и крепок, в чём пришлось убедиться на своём опыте Владимиру. Оно и неудивительно, вон, с топором не расстаётся, целыми днями машет, строительство-то у них в разгаре…

Владимир прошёлся по территории «собора». Поднял среди мусора кованый четырёхгранный старинный гвоздь, с большущей шляпкой, какими крепилась железная листовая обшивка на порушенном сейчас куполе. И ещё раз оценил и толщину церковных стен, и мощь старой кладки, обширность, пусть и порядком запустелых, без окон, хозпостроек, выгодность стратегического положения «собора» на пригорке над деревней… вот только прихожан, общины у попа ну совсем мало, да и то в основном стариканы. А так… хорошее место, да.

- Там это, пацан какой-то пришёл, вас спрашивает! – закончив переливать воду, вдруг сообщил Альберт.

- Какой пацан? Чего сразу не сказал?? – подпрыгнул Вовчик.

Альбертик только презрительно пожал плечами. Вовчик двинулся на выход.

Владимир двинул следом, - ну конечно или Хрон, или кто от него, официоз изображают; если бы кто из соседей, то не в падлу бы было и в дом постучаться, а не вызывать к калитке: уж Артишок никак на большую и грозную сторожевую собаку не тянул. А ничего хорошего в последнее время друзья от Хронова, ровно как и от старосты, да и вообще от любого официоза не ждали. Опять морозцем по позвоночнику тронула мысль, что «выманивают из дома», что вскрылось всё же что-то по тем, по никоновским… покойникам. Хотя вряд ли, конечно; сейчас всем на всё наплевать, но… Мало ли что!

Мимоходом, машинально Владимир подумал, что автомат в предбаннике за низким потолком, там же снаряжённые магазины… хотя, наверное, зря я кипяшую…

Точно, это был только Лёнька, из новообразованной Хроновской «пристяжи», в Озерье недавно, недели полторы; сам с родителями из Равнополья, вроде бы. Пацан, кажись, неплохой; общались так, мельком, только Витьке в рот смотрит и идею с «дружиной», как и весь нынешний озерский молодняк, принявший «на ура». Да что говорить, и друзья-то сами бы очень бы дружину одобрили, благо и идея-то изначально была Вовчикова, если бы не «командир» Хронов.

- Чё тебе, Лёньк? Чё не проходишь? Фу, Артишок, фу!! Гад кудлатый, свои!, фу, я сказал!!

Лохматый пёс, закончив изображать грозного сторожа, убрался в будку, обиженно сопя. Лёнька прошёл в ограду.

- Привет, пацаны. Это… Харон послал, передать…

- Кто-о??

- Нууу… Витька. Харон.

- Чё это он «Харон»?

- Позывной типа. Или погоняло. Так себе назначил, хы. Грит, в Мувске все его как Харона знают. Знали, в смысле.

- Нет бы «Хрон».

- Хы. Ну, эта… официально, так сказать, велел передать. Вам. Тебе, Вовчик. Ну и Вовке… - Лёньке, видимо, было наказано изложить «распоряжение» жёстко и сжато, но он постоянно сбивался на дружеский тон:

- … чтобы, типа, вам поручается... Да, короч, вам поручено тело мадам Соловьёвой из подвала достать и похоронить. В порядке обязанности перед дружиной и этим… - он закатил глаза, вспоминая. Вспомнил:

- … и социумом, вот. Типа, распоряжение.

- «В порядке обязанности», типа-а-а-а?.. – протянул Вовчик.

- Ну, я, типа, передал.

Вовчик и Владимир переглянулись. Владимир чуть заметно отрицательно покачал головой. Ещё чего не хватало, - подумал он, - Сегодня мы хроновских покойников убирать будем, по его «распоряжению», завтра об этом вся деревня узнает, а послезавтра он нам каторжные работы придумает?? Да пошёл он…

Судя по набычившемуся Вовчику, тот думал так же.

- Передал-передал! К тебе претензий нет! – ответил Вовчик собравшемуся уже уходить Лёньке, - Но и ответ тоже ему передай!

- Ну-у? – заинтересованно остановился в калитке тот.

- Передай, что пошёл он, то есть Хронов Витька, на… в… (дальше последовали несколько достаточно распространённых и банальных (Вовчик не любил материться), но весьма эмоциональных определений куда «на…» и «в …» на взгляд Вовчика следовало бы отправляться Витьке «Харону» со всеми его распоряжениями, пожеланиями, командами, и вообще!)

- Так и передать?

- Так и передай. Можно дословно! – Вовчик в поисках поддержки оглянулся на друга, и Владимир согласно кивнул.

- В смысле – отказываетесь? – уточнил Лёнька.

- Бля, тебе ещё раз повторить что ли??

- Понял, пацаны, не надо, передам. Ну, покеда! – и посланец «Харона» отбыл. Друзья направились обратно в дом, по пути эмоционально обсуждая новую эскападу «командира дружины». Вот сволота! Распорядился он… Но, чувствуется, копает под нас… всё у него в строку пойдёт, чувствуется. Что эта падла задумал?

В Озерье становилось всё неуютней…

***    КОНЕЦ БОГАТОГО БУРАТИНЫ

***   ДАЛЕКО ИДУЩИЕ ПЛАНЫ

***   ЗВОНОК ГРОМОСЕЕВУ

ДЕВИЧЬИ РАЗГОВОРЫ – 4. ССОРА

«Общежитие». Четверо бывших танцовщиц из элитного Мувск-шоу-балета в комнате, заставленной кроватями. Они загорелые до черноты; это не южный шоколадный загар, и не золотистый загар из дорогого солярия; нет, это коричневый, уличный, деревенский загар людей, много работающих на открытом пространстве.

За прошедшее время они здорово пообтрепались; вот и сейчас одна из них чинит поехавшие по вытершемуся шву джинсы, две других перебирают вещи из большого чемодана, стараясь выбрать что-нибудь попрактичней.

- Олька, ты так и будешь валяться? Иди, помоги?

- Ой, я уста-а-а-ала… Дрова сегодня пёрли аж с-за речки… Я поваляюсь, девки…

- Ну подскажи хоть, как думаешь, вот эта кофточка пойдёт? Перевести её «на повседневку» или пусть лежит до лучших времён?

- Ой, Вер, ну какие ещё «лучшие времена»? Носи пока носится.

- Она классная. А вот эту блузку я в Эмиратах купила. Но её ведь если затаскать тут не отстираешь – белая. Отбеливателя нету, скоро станет серой…

- Да наплевать. Чо тебе, в ней замуж выходить?!

- А чо. Она классная, говорю ж.

- Ой, было б за кого.

- А чо. Тут только свистни – тут же женихов набежит. Вся хроновская команда.

- Пошли они!.. «Поджениться» они все рады, а чтоб всерьёз, и с «обязательствами» так…

- Да ладно. Есть нормальные пацаны.

- Нормальные – есть. Только вот именно – «пацаны». А мне б серьёзного, положительного…

- Гы. Ишь как запела.

- Вовчика бери пока не угнали.

- Не-а. Вовчик к Катьке неровно дышит, а трахается с Надькой.

- Откуда знаешь?

- Да все знают. А Володька – с Мэгги.

- Да ладно?

- Точно тебе говорю. Кристинка рассказывала. Её мать с братом всё видели. В баню они к ним приходят, прикинь. Потом «нежно провожаются», хы. Чо, неверишь? Точно-точно, Кристинка ещё рассказывала, - и тут Мэгги, - я её спрашиваю «Правда что ль?» - а она эдак многозначительно только улыбнулась, ну, как она умеет, и ушла. Точно-точно, трахаются.

- Вот от Вовки не ожидала. А Гулька-то…

- Да ладно, все мужики одинаковы!

За дверью, в коридоре около входной двери вдруг раздаётся негромкий хрип, свист, - проснулась ни с того ни с сего обычно выключенная радио-слаботочка, потом раздаётся уверенный, убедительный  мужской голос:

… - если разбирать последовательность развернувшегося финансового коллапса, то нужно сказать…

- Оооой, девки, кто вчера радио не выключил?

- Вчера вечером музыка была. Под ночь когда.

- … набирало силу сумасшествие среди центральных банкиров. Мало того, что они печатали деньги триллионами и скупали мусорные ипотечные бумаги, портя тем самым балансы самых главных финансовых учреждений в соответствующих странах. Как сообщил тогда президент канадского инвестиционного фонда…

Щёлк! Радио замолкло. Девушка вернулась в комнату:

- Ну вот «под ночь» и нужно включать, а то вот так вот перепугает до смерти.

…

- Ольк, у тебя кроссовки ещё живы? Вот я дура, надо было старые ботиночки на платформе взять, а я их в Мувске оставила, и притащила две пары новых, на каблуке… Перед кем тут выпендриваться?..

- Думать надо было. Хотя б извилинами целлюлита, если в голове извилин нету…

- Ой, кто бы говорил за целлюлит…

За стеной стукнула входная дверь и все четверо насторожились, уставившись на дверь в комнату. Но за дверью раздался молодой гогот, голоса мужские и женские; и через секунды в дверь стали входить остальные «коммунарки»,  возвращавшиеся с работы, и с ними сопровождавшие их двое парней из «дружины», один из них с охотничьим ружьём. Лежавшая на заправленной постели в трусиках девчонка ойкнула и набросила на себя покрывало:

- Стучать надо, когда к девушкам входите, не в хлеву!

Последовал обмен подколками, и, покрутившись в комнате, парни ушли.

- Ка-ать? Лампу зажжём уже, темно?

- Одну. Вон, масляную.

- Ну Ка-ать! Давай керосинку зажжём! От масла копоть!

- Керосина мало. И взять больше негде. А масла вон, целая бочка.

- Кать, а чо ты фонарик свой не используешь?

- Фонарик на случай если быстро подсветить надо будет. Или выйти. У него батарейка не бесконечная.

- Кать, Вовчик же всегда зарядит, он же не откажет. Что ты боишься его попросить?

- Я одалживаться не хочу.

- Ой, подумайте, «одалживаться»… - голос звучит укоризненно, - Вон Надька так плеер свой постоянно слушает, видать есть где подзаряжать… Он же тебе фонарик и подарил. Как и керосинку. И ботинки. И щёку штопал. И вообще помогает. А она «одалживаться не хочет», видите ли! Вон, Надька, ничего, не стесняется! Хи-хи.

- Не ваше дело.

- Кать, давай хоть банку с керосином в коридор выставим, воняет ведь!

- В коридоре Хрон будет отливать. Или нассыт в банку чего доброго, с него станется, с придурка. Пусть здесь стоит.

- Тогда себе под кровать ставь, я не нанималась всю ночь нюхать… Да! Пацаны сказали, что Хрон, то есть Витька, пригрозил что если кто его ещё раз «Хроном» назовёт, он того изувечит! Он теперь «Харон»!

- Ой ты батюшки! «Харон»! Перевозчик через реку мёртвых! Крутой как варёное яйцо.

- Так сказал.

- Начальство теперь, фули. Борется за свой авторитет.

Снова стукнула дверь и появилась Кристинка. Все примолкли – не для кого не было секретом, ни что у неё пропал отец, ни что в последнее время она плотно «задружила» с Витькой.

- Кристя. Здесь ночевать будешь, или к Витьке пойдёшь?

- Не знаю ещё. Его нету пока, а у меня ключа нет.

- Нашли отца?

- Нет.

- Чо Витька говорит?

Усталая, спавшая с лица дочка Ромы плюхнулась на кровать, жалобно взвыли пружины, покачалась на пружинной сетке, облокотилась спиной о стену:

- Говорит, что его, скорее всего пацаны, ну, Вовка с Вовчиком, где-то подстерегли и убили… И спрятали. Они с ним конфликтовали постоянно…

- А ты – веришь??.. – кто-то из девчонок, с ужасом.

- Да не знаю я… но они и в правду постоянно собачились…

- Мало ли кто с кем ругается! Тут во всей деревне мало кто с «квартирантами» уживается, только что у кого родственники. Не, Кристя, мы тебе, конечно, сочувствуем, но на парней ты напрасно катишь… Не могли они.

- Не знаю я, я же говорю… Витька вот говорит… - на её глазах выступили слёзы, и она отвернулась к темнеющему окну:

- Как теперь жить, не знаем… Мать всё время плачет. Отец же продукты доставал, договаривался везде, как вот сейчас… А брату всё пофиг…

- Ну, ты-то не пропадёшь. Витька сейчас начальство. Наверно, скоро главней Андреича станет, как оружие на всю дружину получит, а? Муштрует своих «дружинников»…

- Он говорил что должны привезти, да…

- Не, Кристя, ты на пацанов не думай…

Потихоньку все расползлись по кроватям. Темнело. Чинёные джинсы и штопаные носочки были отложены в сторону. Масляная лампа в углу на тумбочке давала мало света, мерцая в сгущающихся сумерках как маячок.

- Девки… Как же меня достают эти «тихие деревенские вечера», кто бы знал… Ещё сильней, чем «полевые работы» и деревенский рацион…

- Иди вон, погуляй, в чём дело-то? Дверь ещё не запирали.

- С ке-ем? Как Аделька, с Женькой? Да ну их нафиг! Их самих-то родители с темнотой из дому не выпускают, все сидят по домам как сычи!

- А как сычи сидят? Хи-хи.

- Вот как мы тут.

- Аделька не вернулась ещё? Как придёт – сразу дверь на засов, Хронов постучит если надо будет. Ну чё, керосинку зажигайте уже. Хотя я сама. И – окна завесьте.

- Да знаем, знаем…

- А может быть и прав Витька, что это Вовки папу убили… - слышится от тёмного уже окна голос Кристины, - Они и с Альбертом постоянно ссорились. И с мамой. Они как хомяки. У них там, я знаю, всё есть, в подвале. А давали только «поровну», с папой - это всё Вовчик, жлоб!

Помолчали. Зажёгшая уже керосиновую лампу Катя, отчего в комнате сразу стало светлей, прошла, очень осторожно и бережно придерживая настоящее ламповое стекло, нынешний дефицит в деревне, и поставила лампу в центре комнаты, на столик, застеленный клеёнкой, и тени попрятались по углам, выглядывая оттуда тёмными изломанными привидениями. Спросила:

- А правда, что те бутылки, что ты сюда притаскивала, это их были, пацанов? Что их твой брат из подпола у них таскал?

- Ну и таскал. Ну и что…

Это было новостью. Все зашевелились, задвигались, прислушиваясь.

- И что вчера Зулька с ним подралась?..

- Хи. Да-ты-что? Наша Зулька? Чё не поделили? – послышались смешки.

- … и навешала Альберту горячих. А за что – за то что прихватила его у курятника, яйца тырил.

- И ничего он не тырил, а так просто…

- Ага, так просто, в чужом дворе!

- Соседский двор-то!

- Ага, и курятник соседский. И он около него «просто гулял». Уж помолчала бы!

Засмеялись. В полумраке от окна послышалось сопение. Показалось, что Кристина вот-вот разрыдается, но вместо этого послышался её голос, тонкий и злой:

- Ни-че-гоооо! Витька с ними скоро разберётся!

- Что он «с ними разберётся»?.. С кем?

- Да всё! Со всеми! – её как прорвало. Давясь словами, она заспешила:

- За всё разберётся! И за папу тоже! Всё выясним! – Витька обещал мне! И куда пропал папа, и почему пропал! И вообще! Вы тут на Витьку катите, а он… он классный пацан, он командир, он организовал тут всё! Что, нет? Парни ИЗ ЕГО ДРУЖИНЫ вон сейчас вас в поле охраняют, и вообще деревню охраняют, гастеров-чурок шугают, - им что, делать нечего?? Сидели бы дома, а они… Потому что Витька! И ночные патрули по деревне! А всего-то два ружья: Витькино и БорисАндреича, Пётр Иваныч не даёт своё! А «Вовки», между прочим, дома сидят и ни в чём не участвуют, и вообще – саботируют! Хотя общей безопасностью – пользуются!! – она выкрикнула это чуть не с надрывом. Её слушали молча. На дощатом крашеном потолке комнаты чуть подрагивал в такт колебаниям пламени светлый круг от лампы.

- А у них фонарики на батарейках! А батарейки кончаются! Их и в Мувске-то только в Гекторе и в Алисе достать можно было, и то за какие деньги… А у «Вовок» есть аккумуляторы, но они фиг поделятся! (« - А их спрашивали?..» - поинтересовался кто-то из темноты, но Кристина не обратила на это внимания.) – А никто не обязан, понимаешь, им… тут… И этот, татарин этот, тоже… с дочками! У него генератор; вот Витька правильно сказал, что надо и аккумуляторы, и солнечную зарядку с генератором у них забрать! И сделать общими; потому что… потому что нефиг! А это татарское отродье ещё выступает, эта сопля малолетняя!..

- Но. Нно!!.. Ты полегче давай! – предостерегающе раздалось сразу от нескольких девчонок, но разошедшаяся Кристина не обратила на них внимания:

- И вообще. Что вы на Витьку катите??

- Потому что знаем его.

- Знаете. Да что вы знаете! Он… У него даже кобура, и пистолет, хоть и газовый! Ему Громосеев доверяет! Он вас охранял!..

- Ага, кобура. И газюк несчастный, где-то стибренный.

- Он нормальный, Витька! И газюк – нормальный!

- Ну и живи с ним! С нормальным Витькой и с газюком. Он же теперь «начальство»! Хи-хи-хи.

- И буду!.. – тут она сбилась, и, на мгновение задумавшись, произнесла уже другим тоном:

- Мне мама всегда говорила: «Кристина, если ты вздумаешь выйти замуж «по любви», я тебе все волосы повыдергаю и из дома выгоню! «По любви» - это только для идиоток!

 В полумраке комнаты опять засмеялись.

- Правильная у тебя, Кристина, мама, что тут скажешь! – раздался чей-то голос, не то действительно одобряющий, не то издевательский: в колышащемся полумраке было непонять.

- Да! Мама – правильная!.. – секунду подумала и добавила:

- Да вы сами-то?.. Только и думаете где и как пристроиться, за кого удачно замуж выскочить!

Тут же послышалось наперебой:

- Угу. В промежутках между прополкой, заготовкой дров и стиркой. Только об этом и думаем!

- Гляди, Кристинка, угоним у тебя Витьку, мы ведь девушки столичные, знающие…

- Хи-хи-хи!

- Придётся тебе другой вариант для удачного замужества искать.

- Ольк, возьмёшь Витьку? А то я себе его… хи-хи-хи.

- А он что, предлагал? Замуж? Насчёт «подружить» - вон, полдеревни, и вся Никоновка. Приезжала. Ещё до тебя. Там такие парни! Кровь с молоком, куда там Витьке! Вернее – кровь с самогоном!

- Вот он и не отсвечивал, когда они приезжали; скромненько, с боку стоял. Пока Вовчик с Никоновскими «вопросы решал»!

- Успешно решал, кстати! Всем там хватило!

Из угла, где на кровати полулежала раньше, а сейчас напряжённо сцепив перед собой кисти рук сидела Кристина, послышались какие-то сдавленные междометия, казалось вновь что она вот-вот заплачет, - но вновь она ответила резким и злым голосом:

- Я давно чувствовала что вы дешёвки, девочки! А сейчас это проявилось! И я знаю почему: потому что я вам спиртное перестала таскать! Как таскала ликёры да коньяки – так хорошая была, а как… как ЭТО всё случилось, так вы так… проявились! Дешёвки!Правильно про вас в деревне говорят: шмары мувские!

Наступило тяжёлое молчание. В полумраке сопели, и чувствовалось что сейчас последует взрыв…

- Кто это говорит? Что ты выдумываешь? У нас со всеми в деревне хорошие отношения! – послышался одинокий голос.

Катя встала со своей кровати, подошла и села рядом с Кристиной, попыталась обнять её за плечи, но та отстранилась. Сказала:

- Кристина, это всё не ты говоришь, это зло в тебе говорит…  Оттого что папа твой пропал, и ты не знаешь что делать… Мы же поможем тебе. Ты же, считай, в коммуне. А мы своих не бросаем. Но и ты брось эту напраслину наговаривать…

Высвободившаяся от объятия Кристина дальше сдвинулась на край кровати и продолжила всё тем же резким, злым, неприятным голосом:

- …Витька мне всё рассказывал, как там, на поляне, было! Всё! И всё не так было, как вы тут врёте!

- Что? Рассказал?

- Как вас там чуть не оттрахали эти бандиты, а вы сидели и блеяли! И если бы не он!.. И что Гульку трахнули! Ха-ха-ха-ха!

Она засмеялась злобным противным смехом и продолжила:

- Ха, как её растянули и гловарь её трахнул! И… так ей и надо!.. Суке! И вам бы…

Договорить она не успела. Звонкая оплеуха-пощёчина отбросила её к стене, так, что она стукнулась затылком о стену.

- Ах ты тварь!! – Катя занесла руку чтобы вновь ударить её.

- Уйди, сука меченая! – завизжала Кристина и вцепилась ей в волосы, что спасло её от повторной затрещины. Комната взорвалась криками:

- Аааай!! Яя… Бей её, девки! Бей тварь хроновскую! – как по какой-то незримой но властной команде прежде лежащие или сидевшие на кроватях девушки вдруг, как подброшенные пружинами, ринулись к окну. В мгновение ока Кристину оторвали от Кати и тут же вокруг неё закипела толкучка: каждая норовила ударить её, дёрнуть за волосы, пнуть. Комнату огласили визг и яростные крики.

Кристину били кулаками, а когда она оказалась на полу – стали пинать; пинать без обуви или в мягких домашних тапках было неудобно, и потому её топтали, топтали пятками, толкаясь, яростно сопя и выкрикивая грязные ругательства звонкими девичьими голосами.

Кристина не менее яростно сопротивлялась, пыталась встать, но максимум что ей удалось, это подняться на колени и пытаясь отталкивать, столкнуть с ног двоих нападавших, но их место тут же заняли новые. Чей-то кулак разбил ей нос, брызнула кровь; нападавшие толкались и мешали друг другу, и только это спасло её, пожалуй, от увечий. Получив действительно несколько сильных ударов по рёбрам и лицу, задохнувшись от боли, она в исступлении рванулась, ей удалось ценой нескольких полученных ударов в лицо вскочить; она оттолкнула одну, другую… Загремела кружка, упавшая на пол, и тут же кто-то спиной натолкнулся на тумбочку с лампой. Круглое световое пятно на потолке стремительно рванулось в сторону, лампа хлопнула об пол…

Мгновенно стало темно, теперь комнату освещал только слабый огонёк масляной ламны в противоположном углу на подоконнике. И тут же жидкая светящаяся синим струйка горящего керосина из упавшей лампы чиркнула по полу…

- Ой!!..

- Лампа!

- Туши! Ту-уши!! Сгорим! – Кристина тут же была забыта.

- Катька! Фонарик!

- Темно, не фига не видно!

- Бежим!

- Туши, дура!! Набрось что-нибудь!

Вспыхнул луч карманного фонаря, описал дугу по комнате, осветил центр с мечущимися фигурами.

- Ааа, только не моё польто!!!

- Покрывало вон набрось, одеяло!!

Вскоре совместными училиями потенциальный пожар был ликвидирован. В суете никто не обратил внимания как стукнула, открываясь, снятая со всех внутренних запоров входная дверь.

***

Через полчаса беспорядок в комнате был наконец ликвидирован, и упавшая лампа была вновь зажжена – но уже без разбившегося лампового стекла. Сильно воняло керосином.

- Блииин, моё одеяло… Всё извазюкали, и керосином воняет…

- Завтра постираешь. На вот, мой плащ. Им укроешься.

- А мы-ыло? Стирать. Девки, что это с нами было?.. Кажется ещё немного, и я б её убить была готова!

- Звереем тут потихоньку, дичаем…

- Да что «была бы готова», я б её и убила, паскуду! Правда, Кать?

- Подруги, а мы и правда дичаем… Мы ж её ногами топтали… Кстати, где она?

- Сбежала.

- Иди дверь запри.

Скрипнула дверь в комнату, опасливо вошла Аделька:

- Что это у вас… идём – шум. Дверь распахнута. Керосином воняет…

Оглянулась за дверь, сказала: - Ну ты иди, иди уже. Спасибо что проводил.

- Кристинку воспитывали.

- Стекло у лампы разбили… - послышался горестный голос Кати, - Керосин разлили, чуть пожар не устроили. Подругу свою ногами били… Бесы в нас…

- Ой-ой, бесы. Так ей и надо. И не подруга она. И правильно.

- Завтра в церковь пойду. Замаливать. Батюшка, может, посоветует что. Исповедуюсь.

- Да брось ты, Катька, всё правильно было! Надо было проучить эту вертихвостку. Ишь, ещё НАМ будет рассказывать, как оно было там, на поляне, ага! Будет ещё нас оскорблять!

- Если до завтра Хронов нас тут не перестреляет! – сказал кто-то.

- Не. Забоится. – после паузы кто-то уверенно опроверг, - Пока мы вместе – забоится. Парни не поддержат.

- Парней он муштрует… Кать? Завтра в церкву пойдёшь – поговори там с батюшкой, может нам туда перебраться?

Идея понравилась:

- А что. Там стены каменные, и свои вокруг. Ну, в смысле, не деревня. Церковь опять же.

- Не, реально звереем, девки… Тоже завтра в церковь пойду. 

*** ПЛАНЫ. ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

*** ПОДРУГИ

***ГАДАЛКА

***   В ГОСТЯХ У СТАРИКА

БОЙНЯ В ЦЕРКВИ - 1

- Ты, Кать, что ножик носишь постоянно – молодец, но ведь и точить надо! Дай-ка… Ну. Я так и думал – неточенный… режущая кромка замята – ты что, консерву им открывала?.. Давай поточу.

Вовчик достал из бокового набедренного «инструментного» кармана штанов алмазный надфилёк с облитой красной пластмассой рукояткой и принялся править лезвие Катькиного ножа.

Они сидели за столом в «келье» Отца Андрея, куда их отправил подождать его сам священник, сейчас занятый чем-то неотложным. Хотя они и сообщили батюшке, что и их дело не терпит отлагательств, но для того в данный момент нашлось явно что-то более нужное, и потому они сидели в тесной коморке, для которой вполне подходило определение «келья» уже полчаса, слыша только зычный голос Отца Андрея со двора, где тот громогласно командовал своей немногочисленной паствой.

Вообще Вовчик предполагал, что хитрый поп явно предвидит, о чём пойдёт речь, и потому проводит элемент психологического давления, заставляя пришедших чувствовать себя просителями, мешающими в работе такому вполне успешному хозяйству. Но делать было нечего, приходилось ждать пока батюшка освободится; и они сидели, поначалу просто рассматривая небогатое убранство комнаты: аккуратно, по-солдатски застеленную кровать в углу, иконы в другом углу с висящей под ними миниатюрной лампадкой; кухонный столик, заставленный разномастной посудой, какие-то мешки и коробки за и под кроватью; облицованный частично обвалившейся фаянсовой плиткой трубу-дымоход от печки с первого этажа – келья Отца Андрея была на втором этаже. Жестяной умывальник с раковиной над мятым ведром; и главное – большой книжный шкаф. Им Вовчик заинтересовался в первую очередь, но вскоре разочарованно отошёл и сел за стоящий посреди комнаты стол рядом с Катей – книги всё больше были «духовные, божественные», всевозможные «жития» и наставления старцев – на данный момент Вовчика это интересовало меньше всего.

Сейчас стоявшая у окна Аделька скептически, с усмешкой наблюдала, как Вовчик неумело пытается ухаживать за как обычно сумрачной Екатериной:

- Кать… Вот смотри. Вот так вот сначала правим режущую кромку… потом подтачиваем… вжик-вжик, с двух сторон. Можно надфилем, алмазным; но лучше брусочком. С водой, на мелком зерне. Поскольку надфиль, какой бы он не был тонкий, оставляет бороздки; и получается «микропила», что для реза не есть здорово. На мокром «мелком» камне получается не в пример лучше… Потом надо бы загладить все микрозадиры шлифовкой, я делаю на кожаном ремне с пастой Гоя… но пока что и так сойдёт! Ты это… если нужно будет подточить – обращайся! Эта… не стесняйся. Или хочешь – я тебе вообще брусочек для заточки подарю? У меня есть…

Катя отмалчивалась, наблюдая за манипуляциями Вовчика с подаренным им же ей ножом. Да, после того памятного, до дрожи запомнившегося происшествия на поляне, когда их всех согнали в кучу бандиты, и речь шла, в общем, не то что о «половой неприкосновенности», а о жизни; а она получила тогда этот жуткий шрам на лице; она уже никогда, даже во сне не расставалась с презентованным ей Вовчиком клинком. Собственно, в деревенской жизни нож пригождался сплошь и рядом, чем девчонки с коммуны бессовестно и пользовались:

- Кать, дай ножик салат порезать.

- Кать, консерву открой, моя открывашка где-то в сумках…

- Кать, стругани черенок – выпадает, - и так далее.

- А Илья говорит, что ножик так себе! – нахально решила дать «разогрев» стоявшая у окна и наблюдавшая за происходящим на улице Аделька. Её, как и всех девчонок и смешили увивания Вовчика вокруг Катерины, и злила мнимая Катькина неприступность. После того как она получила себе на прежде очень красивом лице этот жуткий шрам, она замкнулась, стала нелюдимой, и вся ушла в хозяйственные хлопоты коммуны. А теперь ещё и эти слухи что Вовчик с Надькой… впрочем, какие там слухи! Надька и не скрывает. От этого Катька ещё больше отдалилась от Вовчика; собственно и сейчас-то только потому тут, что нужно совместно решить вопрос с переездом «на пригорок», а так бы фиг бы она тут с ним рядом сидела. Ну и дура, в общем-то. Вовчик пацан классный, как уже однозначно решили в полуночных разговорах девчонки; и, пожалуй, любая бы с ним была рада… Кто ж виноват, что Надька, сука такая, раньше других сообразила! Это всё потому что Надька с Мэгги подружки, а Мэгги  та ещё зараза, она всегда точно знает где мёдом намазано; она небось и подсказала. А Катька, идиотка такая, вместо того чтобы быть поласковей с пацаном, сидит тут, дуется – было бы на что… А Вовчик ей и ножик, и ботинки, и керосиновую лампу… и фонарик – предмет общей зависти. А она дуется. Дура.

- Что значит «так себе»?? – моментально вскинулся, как и ожидала Адель, Вовчик.

- Ну «что значит»… Илья говорит, что «китайчатина голимая», хи-хи! – взялась подзуживать, получив ожидаемую реакцию, та, - Говорит, что сталь так себе. Потому и заминается. Потому что китайчатина. Он мне во – викторинокс подарил! Офицерский.

Хитрая и нахальная Адель достала из кармана штанов и продемонстрировала швейцарский складной нож, с зелёненькой ручкой и фирменным швейцарским крестом на ней – также предмет общей зависти девчонок в последнее время. Нет, складышки-многопредметники были у многих, но всё больше «чисто женские»: с пилочкой – маникюрчик поправить; с щипчиками для ноготков, с ножничками или открывалкой для бутылок – что в нынешней ситуации было не очень актуально. А вот полноразмерный складник, да ещё швейцарский… В полушутку Адельку уже спрашивали, сколько раз и как она «дала» своему другу за такой царский подарок.

Вовчик побагровел, и бросил взгляд на теперь уже с интересом наблюдавшую за ним Катерину. Малосведущий в женских хитростях и коварствах, он как муха в сиропе, моментально увяз во вброшенной, как бы невинной, подаче: он, мол, подарил «своей девушке» сущее дерьмо, «китайчатину»; а вот Илья, тоже пацан с Мувска, из последних прибывших, не чета тебе, подарил Адельке не хухры-мухры, а «настоящую швейцарию». Так кто «реальный пацан»?? А?!.. Ну-ну, карабкайся…

На красного Вовчика было жалко смотреть, когда он «бросился в бой»:

- Что-ты-понимаешь, Аделька?? Что значит «китайчатина»?? Я за «викс» ничего не скажу, вещь отличная; но тут, понимаешь, не город; и в наших условиях лучше и проще, и надёжней носить именно фикс, и именно на ремне, а не в кармане!

- Чо такое «фикс»?

- Нож с фиксированным лезвием. Не складной значит. Вот как у Кати, или как у меня! – он достал и продемонстрировал свой НР, - Потому как в деревне нож и чаще пригождается, и задачи у него обычно потяжелее чем в городе; и потому он должен быть жёстким, нескладным, такой проще и в чистоте держать! Что ты думаешь, у меня так-то складника не было?.. Подарить в смысле.

Тут перед мысленным взором Вовчика возник друг Вовка, покачал неодобрительно головой:

«- Вовчик-Вовчик, ты что? Ты оправдываешься что ли?? За подарок? Перед кем, зачем?.. Да ты что?.. Ты ещё с этим Ильёй заочной фаллометрией займись, кто круче ножик своей девушке подарит! Чем ты тогда от тупого «нового русского» отличаться будешь, что на свою подругу навешивает дорогие цацки «чтоб люди оценили»!

Вовчик мотнул головой. А ведь правда! Всё же общение с Вовкой, опытным в таких делах и обычно преисполненным здорового цинизма, давало себя знать. Что это я оправдываюсь?..

И он уже спокойно парировал очередной выпад Адельки:

- Так ведь китайский он! Там сталь г… то есть так себе.

- Нормальная там сталь. Честная ножевая 440-я. Под наши задачи лучше и не надо. Затупился – подточим. А вот чем точить навороченную сталь высокой твёрдости – это вопрос! Чем и как. Лучше раз в несколько дней легко поправить режущую кромку надфилем или брусочком, чем на навороченной сталюке убитую в конце концов кромку мучиться восстанавливать. Некоторые ножи так и вообще только в заводских условиях заточить можно – а где у нас тут «условия»? Так что сталь под свои задачи вполне себе, я отвечаю!

Это Вовчик сказал уже обращаясь к Катерине, молча следившей за дискуссией; а затем Адельке:

- Ты, кстати, не смотри что на Виксе такое лезвие красивое и полированное – это пока новый. Затупится – а затупится, если пользоваться постоянно, вообще всё что угодно, - придётся точить. Поцарапается. Да и ладно – нож должен быть инструментом, а не витриной для выпендрёжа!

Последней фразы Вовчик прямо и от себя не ожидал – а надо же, проговорил вслух. И ничего. Пусть знает. Выделывается ещё…

Язвительная Аделька только вновь открыла рот, чтобы вновь что-то сказать, как её остановила Катька:

- Это же мой нож, так что ты разоряешься? Ну и ходи со своим складнем, а я буду с этим. С фиксом, да. Кстати, ты в курсе, что твой Илья у Хронова в подвале сидит второй день?

От такого оборота Аделька моментально увяла, заткнулась насчёт ножей, и лишь выдавила:

- Да знаю я…

И опять отвернулась к окну.

- Ого! – Вовчик был шокирован, - Как так «в подвале сидит»? Почему?

- Хрон его «наказал». - пояснила Катя, - Что-то там они в «дружине» не поделили; по графику дежурств, или Илья стал выступать, что Витька что-то не то и не так делает. И Хрон его избил, и посадил в подвал – «в наказание». Это у него теперь типа гауптвахты.

- И ничего не избил… - не поворачиваясь от окна, обиженно произнесла Аделька, - Кишка у него тонка – Илью избить. Илья бы, если б захотел, Хрона бы отделал как бог черепаху! Он ракопашкой в Мувске занимался. Только он не стал обострять. А Витька – да, пару раз стукнул его; и ещё ружьём пригрозил. Илья не стал просто связываться…

- А что они?..

- Потому что Хрон дурак. И распоряжения у него дурацкие, непродуманные. Илья, как приехал, и в «дружину» вошёл, всё время Хрона поправлял, чтоб было лучше; а тот решил, что Илья «под него копает»!

- А пацаны?

- Пацаны, в общем, на стороне Ильи, потому что он дело говорит; но Хронов же командир… Ну и посадил он его в подвал «пока не одумается»… Скотина!

- Даааа… Дела… - протянул Вовчик, - У Витьки уже диктаторские замашки прорезались. Ну что – можно было ожидать…

- О! Отец Андрей идёт! – прервала его размышления Аделька.

Вошедший Отец Андрей был по-рабочему – в стареньких джинсах и плотной клетчатой рубахе, обтягивающей прижатое подтяжками порядочное пузцо. Войдя он привычно с порога благословил присутствующих, но только Катька знала как на это реагировать – встала, склонила голову, прошептала что-то.

О, блин! – подумал Вовчик, тоже вставая на всякий случай, - В каждой избушке свои завитушки. Надо будет спросить потом что в таком случае принято делать.

Батюшка был в хорошем настроении, и, усевшись с пришедшими за стол, сразу и без обиняков перешёл к делу. Насчёт переезда коммуны «на пригорок» он был не против, готов выделить и помещения, - вот тут же, за стеной; но крыша там худая, и нужно её перекрывать! Кто будет? Материалы? Опять же, раз сюда переезжать надумали – то и устав здешний, соответственно, соблюдать должны. А именно: некрещеным безусловно всем окреститься; он, батюшка, и проведёт обряд в ближайшие дни; потом – службы посещать, по территории женскому полу с непокрытой головой не ходить; никаких, понимаешь, коротких юбок и шортов! Опять-таки, решающее слово в хозяйственных и «политических» вопросах останется за ним, за Отцом Андреем, поскольку он есмь пастырь…

Тут тебе не там… - присвистнул про себя Вовчик, которому претила роль овцы, пасущейся под управлением некоего «пастыря», - и он стал спорить. Напирал на то, что они плюс «коммуна» приходят «на пригорок» отнюдь не как просители, но как равные, увеличивая своим присутствием экономический потенциал верующей общины. И потому относиться к ним должны как к равным, а не как к колонизированным дикарям-язычникам, которым деваться некуда!

- А куда вам деваться?.. – прищурился священник, - Я так понимаю, не от хорошей жизни вы из деревни проситесь под наш кров? А стало быть в чужой монастырь со своим уставом негоже въезжать!

Катька на всё это согласно кивала, Вовчик же при поддержке Адельки перешёл в наступление:

-  Это ещё вопрос, кому и куда деваться некуда! Если пристально посмотреть, то наш переезд – это в первую очередь очевидная выгода и спасение вашей, батюшка, общины! Ибо работников у вас раз-два и обчёлся! Вон, даже крышу в доме залатать не можете! Опять же, мы перебираемся не как бедные родственники, а со своим имуществом, инвентарём, и будущим урожаем. Со своими дровами наконец! И крышу мы сами подлатаем, и печки починим, а нет – построим! А вы тут сами, с общиной, беззащитны и одиноки, как волосина на лысом черепе, и ваше счастье, что ещё…

Договорить он не успел: по деревянной лестнице за дверью торопливо простучали шаги, дверь без стука распахнулась, и в проёме возникла явно перепуганная женщина средних лет, которая, как знал Вовчик, была у Отца Андрея за экономку.

- Батюшка! Там эти, нерусские пришли! Много! С ружьями! Сказали что они теперь будут тут жить!

***

Под штаб Витька Хронов, которого теперь в дружине по его же приказу величали уважительно «Харон», захватил бОльшую часть дома бабки, у которой прежде квартировал; вытеснив и бабку, и её городских родственников в маленькую непроходную комнату и сени с баней. Бабке и её родственникам было заявлено что это временно, пока не подберём себе, значит, отдельный дом, чтоб без хозяев.

- Где ж ты, Витя, найдёшь теперь в Озерье да дом «без хозяев»? – попробовала было вразумить его бабка, но он только загадочно и с видом полного над ней превосходства ухмыльнулся. И посоветовал не совать свой нос не в своё дело, «а то отстрелят». И вообще – должны быть рады, поскольку сейчас ваш дом – самое, по сути, охраняемое место в деревне. И вообще – не лезьте не в своё дело, будет нужно что – вам доведут. До сведения. Вот.

Большую комнату он назначил своей «резиденцией» и по совместительству местом пребывания дежурной смены «дружины». Сейчас в ней на диване дрых непроспавшийся ещё со вчерашней пьянки боец; другой, Сашка Веретенников, работавший в прошлом в Мувске художником-рекламщиком, старательно переносил «по квадратам» на растянутую на стене белую простыню портрет ЧеГевары с маленькой картинки. Изображать на «знамени дружины» анархистскую символику типа черепа с костями Витька в свете нынешней ситуации посчитал невозможным; к ЧеГеваре же все относились или положительно или нейтрально, а «знамя и символ» как бы необходимы, так что выбор был сделан.

Ещё три «бойца» лениво копались по его распоряжению в бабкином огороде – дружина дружиной, но и жрать командиру тоже было надо что-то. Витька, расположившись за заставленным пустыми и полупустыми бутылками и тарелками с объедками столом, сдвинув всё на край, разобрал свой газовый пистолет и тщательно его чистил, смазывая, за неименеем оружейного, подсолнечным маслом… Магазин с единственным газовым патроном он предусмотрительно спрятал в карман. Пистолет он никому из своих бойцов в руки не давал, близко не показывал; и среди дружинников «в кулуарах» ходили разные на его счёт слухи – начиная от того, что это ничего не стоящая газовая пукалка, до распускаемого самим Витькой – что пистолет этот «ментовский», с полным магазином, снятый Хароном с трупа полицейского ещё во времена «мародёрской недели» в Мувске.

 В углу бубнил транзисторный радиоприёмник:

- … таким образом, только присутствие Вооружённых Сил Местной Администрации спасло ситуацию от эскалации конфликта! … О экономических вопросах: на нефтебазу пришёл очередной состав с топливом, таким образом в этом месяце будут отоварены на аккредитованных топливозаправках талоны типа «А», «С» и «К», синего и оранжевого цветов. Талоны типа «В» и все зелёные действительны только при предъявлении допуска от администрации и отовариваются в половину номинала; таким образом…

- Чо я тута застрял… - ковыряя спичкой во внутренностях «Макарова» вполголоса, но так чтобы слышал рисующий ЧеГевару Сашка, вслух размышлял Витька, - Ведь глушь же! То ли дело в Никоновке! Или под Мувском – там разом хапнули все городские табачные запасы. Или под Ахтырском – коммерсы говорили, там на прошлой неделе колонну с беженцами кто-то из местной братвы накрыл… во оторвалась братва небось! Кто-то «взял кОрОван». Бабы, шмотки, тачки! И правильно – нехер в такое время таскаться по дорогам.

- Туда ВэВэшников отправили и вертолёт! – сообщил Сашка, - Коммерсы же и говорили. Переловят. Расшлёпают. Сейчас с этим быстро.

- Да хрен там! – отрезал Хронов, - Хрен кто туда кого послал, да ещё вертолёт! Сейчас до частников никому дела нет, уж я-то знаю! Насмотрелся… Вот этот вот… - он кивнул на радиоприёмник, - Топливный эшелон, - его небось охраняют. А беженцы – да кому они нужны! Вот там ребята оттягиваются, да… а мы тут…

- Чо, переживаешь что побандитничать не удаётся?.. – глухо раздалось из-под пола.

Витька кинул взгляд на крышку люка погреба в полу, у которой в проушину под замок был продет старый напильник, и ответил, чуть повысив голос:

- Ты повыступай, повыступай там ещё. Ты у меня не то что сегодня вечером, ты и завтра тут ещё день отсидишь! Понравилось, небось, в погребе-то?

- Ты фигнёй занимаешься, Витька! Тебя никто не уполномочивал на такие методы!.. Ты ответишь!.. – глухо донеслось из-под пола.

- Повыступай ещё… «Ответишь». Мне тут все отвечают, с меня ответ некому брать. Ты довыступаешься!

- Громосеев приедет. Перед ним ответишь.

- Когда он ещё приедет. А приедет – у него других дел будет много, чем за нарушителя дисциплины заступаться!

- … к международным новостям. По данным международной неправительственной организации «Наблюдатели без границ», радиоактивное облако, образовавшееся две недели назад в результате аварии на АЭС в Ганновере, миновав всю Европу, выпало осадками в Средиземном море. Правительство Объединённой Германии и Австрии заявляет, что принимаются все меры… …закончена эвакуация жителей японского острова Хонсю на материк. Как уже сообщалось, в результате серии аварий на АЭС остров стал полностью непригоден для жизни. Также сталкеры сообщают, что несмотря на высочайший уровень радиации, на руинах бывшего Токио ещё существует жизнь, есть целые анклавы выживших. Коалиционное правительство принимает меры чтобы…

- У нас тут ещё жить можно! – откомментировал Сашка, отходя от полотнища и критически рассматривая своё творение, - У нас тута АЭС близко нету. А картошка есть. Хорошая в этом году картошка! Наши уже подкапывают вовсю.

- Картошка-картошка! Только и думаете о своей картошке! – передразнил Хронов, - Люди в мире большие дела делают, там такое творится!.. А мы тут всё «за картошку»…

Вдали раздался выстрел.

Хронов встал и прислушался.

- Это где-то на пригорке, где церковь! – сообщил Сашка.

- Сам слышу… У попа разве есть ружьё? Ничего на этот счёт не говорили…

- Может это этот… как его? Ну, бывший председатель лесхоза. У него же ружьё есть ещё, - напомнил Сашка, - Или кто из новых. В Мувске, говорят, одноразовую стрелялку на базаре купить раз плюнуть.

- Да, суки… - задумчиво произнёс Витька, - Наверняка кто-что привезли с собой, но не показывают. Надо бы поголовный и подомовой шмон устроить. Согласовать с Громосеевым, чтоб не рыпались...

- Хрон, выпусти меня! – стукнул в крышку подпола снизу пленник. Витька не обратил на него внимания. Он выглянул в окно, потом опять сел за стол, стал собирать пистолет. Собрал, обильно ливанул в ствол подсолнечного же масла из стоявшей на столе бутылки; чертыхнувшись принялся вытирать вылившуюся на стол лужицу.

- … объединённое правительство Сообщества Американских Государств заявило официально, что фаза государственной деструкции закончилась; есть определённые признаки начавшегося экономического подъёма, благодаря чему… …Наш собеседник в студии, профессор Всесвятский, полон скептицизма по поводу заявлений из Америки. Он просит напомнить нашим радиослушателям: «В канун Великой Депрессии президент тогдашнего США Гувер оптимистически заявил: «У меня нет опасений за будущее нашей страны. Оно светится надеждой». Таким образом излишне оптимистичные заявления ОП САГ никоим образом не могут являться признаком конца деструкции Американского государства. Мы же хотим напомнить нашим радиослушателям, что в этом месяце на 15% увеличены нормы отпуска крупо-макаронных изделий на один бакалейный талон, таким образом…

Вдали опять хлопнули выстрелы. В дверь вошли встревоженные парни, вытирая руки тряпками:

- Харон! Слышь – на пригорке стреляют! И не из одного ружья…

- Слышу я, слышу… - Хронов, закончив протирать чистой вышитой бабкиной салфеткой пистолет, достал из кармана магазин и со щегольским щелчком вогнал его в рукоятку ПМ, передёрнул затвор и поставил пистолет на предохранитель. Принялся заталкивать его в кобуру на поясе:

 - Лещинский! Иди, вернее, сбегай, выясни что там! Кто стрелял, зачем и всё такое.

Парни округлили глаза:

- Ты чо?.. Айда все вместе! Берём ружья – и туда! Все. Мы ж это… - дежурная смена дружины!

- Поговори ещё! – пристрожился Хронов, - Ты чо, ещё тут распоряжаться будешь? Тоже в подпол захотел, на воду и картошку??

Парни примолкли, и один из них вышел.

***

Их было много, нерусских, явно азиатской внешности «чурок», и с «видовой принадлежностью» - щетиной по всей роже; около двадцати человек, как на взгляд определил Вовчик. И не только по виду кавказоидов, но и явных азиатов – туркменов или киргизов, чёрт их разберёт. И по полю, это было видно, мимо нескольких одиноких домов членов религиозной общины к «пригорку» шли ещё и ещё, таща на себе какие-то тюки, мешки, свёрнутые тенты… Там были и женщины, и дети-подростки; но в основном там были мужчины вполне трудоспособно-боеспособного возраста. Оно и неудивительно – вот она, значит, «община гастарбайтеров», выдавленная «Местной Администрацией» из Оршанска и местных мелких городков-сателлитов, уже который месяц кочующая по лесам от Никоновки до Демидовки. Теперь, значит, они сюда пришли, все… А мы думали, тешили себя надеждой что и «цыганка», и периодически появляющиеся в деревне «детишки» лишь разрозненные группки, а они вон – организация…

Распоряжался, командовал «чурками» средних лет крепкий мужик, явно кавказской внешности – чеченец или аварец; он был в добротном камуфляже, чем выгодно отличался от остальной массы, одетой кто во что, в основном – в рабочую спецодежду. Мелькали шевроны и нашивки «ОршанскКоммунМаш», «ОршанскЗеленстрой», «УП «Чистые улицы» и другие подобные.

Все пришельцы были какие-то мятые, видно что «давно не стиранные», но, что сразу бросилось в глаза, сытые и здоровые; и, что характерно, дисциплинированные. В отличии от членов общины Отца Андрея, явно не ожидавших такого вторжения, и потому ведущих себя крайне бестолково, пришельцы действовали слаженно: рассыпавшись по территории, они мигом, не обращая внимания на протесты старожилов, обследовали находившиеся около церкви, «на пригорке» строения. Собственно, протесты были поначалу робкие – из-за неожиданности и многочисленности вторжения, и из-за того, что за плечами нескольких мужчин висели ружья… а на бедре главаря и вообще в открытой текстильной кобуре красовался пистолет, большой чёрный пистолет, и явно не айрсофт…

«Протесты» начались, когда пришельцы, быстро разобравшись – судя по всему, в первом приближении они и так ориентировались среди строений общины - сыграли роль лазутчики в виде тёток-попрошаек с детьми, вторую неделю захаживавших «на пригорок» и которых подкармливали сердобольные батюшкины прихожане, - быстро разобравшись в назначении строений, стали сгонять старожилов в большое помещение рядом с церковью, где на втором этаже была и келья Отца Андрея; но здесь, рядом, на первом этаже, эти комнатки со снесёнными перегородками и кое-где и отсутствием потолка использовались под склад. Там стояли бочки с топливом, лежали грудами дрова и приготовленные в разделку на дрова старые доски, прикрытые листами шифера; там же, заботливо укрытый от сырости полиэтиленом, лежал и хороший пиломатериал.

Туда и стали, поначалу беззлобно, сгонять прихожан пришельцы.

- Идите-идите, посидите там пока, ничего вам не сделаем, не думай плохого, слышишь; просто посидите там пока мы с вашим старшим поговорим… Иди, я сказал, слышишь!..

Батюшка, а за ним и Вовчик с девчонками быстро ссыпались вниз по лестнице. Каждый оценил ситуацию по-своему. Отец Андрей, с суровым видом двинулся к старшему «нерусских». За ним поспешила Катька; Аделька была в замешательстве, растерянно поглядывая то вслед своей подруге, то на притормозившего Вовчика.

А Вовчику происходящий расклад вовсе не понравился, и он, как только они оказались на дворе, бочком-бочком стал отступать к углу дома, чтобы потом по-быстрому слинять отсюда…

Если и для батюшки, и для Катьки с Аделькой появление чужаков да ещё вооружённых, да ещё в таком количестве было полной неожиданностью, то Вовчик… нет, он конечно не предполагал именно сегодня этого нашествия; но, будучи убеждённым «выживальщиком», он старался всегда просчитывать самые негативные варианты развития событий; а предвидеть = быть готовым, что здОрово экономит время при самом событии, и потому, пока Отец Андрей, гневно раздувая ноздри, как «Титаник» шёл к «айсбергу» - невозмутимому и деловитому главарю чужаков, Вовчик сразу смекнул, что ничем хорошим это не кончится, и потому... домой! – там Вовка; там автомат; и Вадим там, а у того ружьё – и тоже автомат! Чёрт бы побрал святого отца; да хрен с тем что можно бы было пацана какого на колокольню посадить бдить за окрестностями, как сам Вовчик бы и сделал, распоряжайся от тут; так ведь и те кто копался по хозяйству – что бы им по сторонам-то не смотреть, благо «пригорок» на котором и церковь и постройки довольно-таки обособленно стоят;  как чурки вот ррраз – и на территории оказались, почему никто тревоги не поднял, спали они что ли на ходу; чёртов поп, никакого контроля за происходящим, расслабил паству; а ещё говорили что он в армии служил, в стройбате он что ли служил, никакого понятия о … впрочем, и заметили бы заранее – что бы сделали? Круговую оборону занимать? Чем, с кем? Одно старичьё верующее, бля. Хорошо верующему в бога, тепло ему на свете; только к противодействию реальной опасности это никоим боком…

И тут он увидел лежавшего у угла дома мужика – из местных. Совсем недвижимо лежавшего, ногами в сторону Вовчика; и хотя и без видимых повреждений – но совсем нехорошо лежавшего. Мёртвого скорее всего. Вот так вот, Вовчик. Вот такие вот «гости». Это не в гости, нет, это «спецоперация», и не даром они плачущих богомольных тёток в склад запихивают – как-то запахло от этого старым каким фильмом «про войну», где фрицы стволами шмайссеров гонят деревенских в амбар… драпать немедленно надо! Куда Катька, дура, за попом увязалась; а Аделька стоит и хлопает глазами…

Коротко переговоривший со священником старший «камуфляжный» отрицательно несколько раз покачал головой в ответ на многословные возмущённые «подачи» Отца Андрея; и что-то тоже, в свою очередь стал говорить ему, впрочем, довольно уважительно, судя по виду. Вовчик бочком-бочком уже совсем было передвинулся к углу дома, когда его крепко взял за рукав видимо дежуривший за углом небритый и довольно щуплый чурка:

- Иди туда… пожалуйста! Сказано всем пока – туда!

- Да пошёл ты!! – Вовчик рванулся, выдёргивая рукав. И одновременно увидел, как Отец Андрей толкнул в грудь «камуфляжного» и попытался пройти меж тем и его двумя приближёнными, детинами лет 25-ти, и один из них тут же ударил священника в лицо…

***   БОЙНЯ В ЦЕРКВИ – 2

***    ПОСЛЕ БОЙНИ

Я ЕЩЁ ВЕРНУСЬ!

Ранним утром друзья вернулись в деревню. «Срисовавшая» их возвращение Зулька была послана следить за дорогой – опасно было внезапное появление Громосеева с его «бригадой». Квартиранты, завидев возвращение хозяев, тихо испарились на свою, завешенную покрывалом половину большой комнаты, вернее в свой закуток, и сидели там тихо как мыши.      

Владимир собирался. Уже был перебран и вновь уложен рюкзак, собран продуктовый паёк в дорогу, приготовлена одежда. Теперь, расстелив на столе старую простыню, он, разобрав автомат, тщательно чистил его и, поглядывая в окно, где случись что чрезвычайное могла подать знак Зулька, вполголоса, чтобы не услышали квартиранты, обсуждал последние детали «ухода» и последующих действий с Вовчиком.

Вовчик маялся. Как он и ожидал, болели порезы; утром он по-новой перебинтовался, принял антибиотики, обезболивающее, но всё одно было маятно. Да ещё Вовка уходит. Он, конечно, понимал неизбежность и необходимость этого шага, но оставаться по сути одному во враждебном окружении… Хотя почему «во враждебном»? – сам уговаривал он себя. Девчонки – за меня. Вадим всегда поможет. Илья вот… хорошо Хронову навешал! Надо будет Илью подтянуть, да. Вместе будем. Хроновские? Они же как сила никакие, только что стаей. Трусы! Толпа баранов под руководством козла! Пётр Иванович ещё. Викторовна вот всегда за нас заступается. Ольга Дмитриевна ещё. Да и остальные городские – они в общем… А! Да что душой кривить – никакие они! Каждый сам за себя. Молодняк ещё как-то кучкуется, а эти… - он вздохнул. Вот староста с его непонятной политикой, его пристяжь… что-то Надька говорила про него, что-то совсем неприятное, - забыл, вернее не вслушивался, очень не терпелось тогда опять до её ягодиц добраться. А вот теперь её хоронить будут…

Как будто в ответ на его мысли услышал Вовку:

- … я тебе ещё раз повторяю: перебирайся «на пригорок», прямо сегодня же! Вместе с девками. Потом постепенно перетащите туда все запасы. Вооружи их чем придётся. Эх, Хронова бы грохнуть, что ли!.. Как Вадим предлагал. Может и правда, перекантаваться приезд Громосеева в лесу, типа «на нелегалке», а потом выследить Хронова и грохнуть?.. Сразу порядочный пласт проблем снимется. У тебя.

- Не! – Вовчик мотнул головой, отгоняя мрачные мысли, - Проблем тогда ещё больше будет. Сам посуди: сейчас на тебя, в принципе, ничего нету кроме подозрений, и только из-за автомата. Наоборот – ты, типа, герой! Спас общинских и нас с Катькой. Мало ли что автомат! Пока что это – твоё слово против ихнего. А грохнешь Хронова – всё… такую волну поднимут – и в Оршанске отсидеться не удастся. Далеко не уйдёшь – дороги контролируются. Опять же в лесу эти, недобитые бродят.

- Про мотоцикл они не знают.

- Да, мотоцикл это хорошо. Значит, Вовк, - до Демидовки, вот как с Вадимом за генератором ездили, там по пути почти. Потом свернёшь на Астахово, - там сейчас должен быть караван. Ну, эти, коммерсы. С ними…

- Да помню я. В толпе, конечно, безопаснее. А посты я объехать смогу – на мотоцикле-то, на кроссовом без проблем.

- Бензина ещё возьми.

- Угу.  – Он собрал автомат, со щелчком присоединил магазин, - за занавеской, где сидели Инесса с сыном, испуганно ворохнулись. Владимир усмехнулся:

- Значит, как договорились – ухожу демонстративно, в лес, с разгрузкой и автоматом, чтобы все видели. Легенда: пешком возвращаюсь в Мувск, пусть там в первую очередь ищут. Громосеев, сколько бы их не приехало, явно уж прочёсывание и погоню устраивать не станет, не рискнёт просто. Автомат и патроны оставлю где мотоцикл стоит сейчас. Завтра забери! Хотя нет, когда Громосеев уедет, тогда.

- Фигово тебе будет без оружия в дороге.  Может хоть пневму мою…

- Вовчик, не смеши. Я с Вадимом поговорю – он ведь главаря пистолет прибрал, я видел. Хотя тот, вроде, все патроны расстрелял…

- Может не отдать. Куркуль ещё тот.

- Да. Может. Но попробую договориться. Чёрт, с Гулькой ещё попрощаться надо!

- Сейчас Зулька её позовёт. Вот ещё накидку возьми – если дождь. Палатку ты не хочешь…

- Нет, Вовчик, на мотоцикле я, если даже с объездом постов и по второстепенным дорогам, за пару дней максимум доберусь, не стОит… сейчас пока не холодно. Э, что это, зачем?

- Ну, пиротехника – помнишь, в Гекторе покупали? Стрелялки – трещалки, может пригодиться для отвлечения внимания. Так, нож у тебя есть… на, сухпай. Армейский, на три дня. Не, возьми на пять. Чо ты, не на себе тащить, на моторе, лишним не будет. Кружку я тебе положил, моя походная, вместо котелка. Сухое горючее на растопку. Флягу… вот.

Вовчик хлопотал, и Владимир не мешал ему, понимая что своей этой заботой, собирая друга в дальний и рискованный путь, тот отвлекается от своих печальных мыслей, от грядущих проблем. Надька. Ранения – неясно ещё не будет ли последствий, особенно от той глубокой колотой в груди. Хронов, поклявшийся сжить бывшего приятеля со света. Уходящий в неизвестность друг. Враждебное окружение. Десяток девчонок, ответственность за которых, как тяжёлую, но обязательную ношу Вовчик нераздумывая взвалил на свои плечи.

- … хорошая фляга! – болтал между делом, помогая укладывать рюкзак Владимиру Вовчик, - Налджин Триангл Оазис. Чехол от американской; вернее, от китайского её клона. Застёжки, вынимать удобно; там же алюминиевая кружка под дно со складывающимися ручками, на пояс крепить удобно; чехол внутри мохнатый – сравнительно хорошо температуру держит; термос не термос, конечно, но всё же. Но воняла! Пластиком. Фули, китайчатина, чо ты хочешь. Эту в турмаге отдельно купил, в чехол входит как родная, и совсем другое дело! Экологичная, бля. Налджин, фуле. Туда сладкого чаю налью сейчас. Вот. Зажигалки. По разным карманам. Аптечку – всегда при себе! Ещё вот – отдельно перевязочный пакет в набедренный карман сунь, - видишь, на моём опыте, перевязки после боя, как и патронов в бою, никогда много не бывает… тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Ещё нож возьми. На моём опыте – на бедро или на голень. Мне вот в церкви-то здОрово не хватило, хорошо надфиль под рукой оказался в той свалке-то… О! Очки! У тебя ж ни шлема мотоциклетного, ничего! Как ты…

- Нормально, Вовчик, я уже подумал об этом. Мои, стрелковые, от ESS, самое то. Ничего, без шлема как-нибудь, сейчас с ПДД проще стало.

Залаял Артишок, без злости, как на знакомых, зазвенел цепью. Владимир выглянул в окно:

- О, целая делегация. Все наши красавицы, в полном составе, и даже Мэгги с ними… хотя нет, Адельки нету, у Ильи, небось. Чёрт не дадут ведь с Гулькой толком попрощаться! Ну, Зульфия, ну!.. просил же только Гульке шепнуть!

- Вовк… я всё спросить хотел, и всё как-то… ну…

- Что?

- Вы с Гулькой – как? Уже?.. Того?.. Этого самого? Или как? Не, ты не отвечай, если я не по делу…

- Да нет, почему же… - Владимир даже чуть покраснел, - Ты ж мой друг. Знаешь… Как-то… В общем, если коротко – то нет. Не спали мы с ней, если ты это имеешь ввиду. Ну, то есть не трахались. Тьфу, словечко… Not making love, короче. Оттого и с венчанием как бы спешил…

- Ого. Ну ты кремень.

- Угу. Мне самому удивительно. Очень она, это… строго себя блюдёт. Что, в общем, для серьёзных отношений как бы и не плохо… до определённых пределов, конечно… Да ей и самой трудно это – темперамент!

Он замолк – в дверь, постучавшись, прошёл Вадим и Алла. Гузели с ними не было.

- Исэнмесез! Хэерле иртэ! - Вадим тут же покосился на лежащий на столе автомат: – Квартиранты?... Ага. – сразу перешёл на полушёпот, к делу: - Как пойдёшь? Я так понял – в Оршанск? На мопеде на том самом?

Жена Вадима тут же стала расспрашивать Вовчика о его самочувствии, заставила показать рану на груди; стала выкладывать на стол принесённые с собой медикаменты.

- На мотоцикле, да. К каравану примкну, и дальше по ситуации.

- Давай, егет, давай… удачи. Дуру-то с собой возьмёшь? – понизив голос вообще до полной конфиденциальности, он кивнул на автомат.

- Как бы да… для вида.

- Мне оставь! Заметут тебя если мои бывшие коллеги с автоматом да на том самом мотоцикле, - хрен отвертишься!

- Я вообще Вовчику оставлю, он заберёт потом.

- Мне лучше.

- Вадим… - непроходимая жадность будущего тестя начала уже не на шутку подбешивать Владимира, - Ты это… с ума-то не сходи? Зачем тебе в хозяйстве два машин-гана? Кого ты им вооружишь? Аллу, Гульку, Зульфию? Может квартиранта своего? А Вовчик, значит, случись что, топором отмахиваться будет и из арбалета отстреливаться??

- Может я ему потом и дам… может! - с безмятежной наглостью заявил будущий тесть, - Да ладно, чё ты раскипятился? Вовчику так Вовчику. Ты вообще как это – насовсем? Или вернёшься через время?

Они отошли в дальний угол и полушёпотом секретничали уже там.

- Вернусь… Ясное дело вернусь! Мы же с Гузелью, как говорится… ну, как раньше говорили, «заявление подали» - венчаться. Только видишь как оно получилось…

- Оно так, оно конечно… - Вадим видимо смягчился, - А этот… поп-то? Как он? Не может, што ль, по-быстрому, свой никах прочитать или что у него там? Всвязи с особыми обстоятельствами.

- Не может. Не в себе он. Мы когда рано уходили, он уже проснулся, опять кагора принял боттл, - и снова в отключку. Вроде как грешить так грешить.

- Переживает… - понимающе кивнул Вадим, - Слаб в коленках. Он мне сразу незанравился. Служитель культа, ипи яво.

- Пистолет дашь? - прямо спросил Владимир.

- Какой пистолет, про што ты?? – встрепенулся Вадим, - Нет никакого пистолета!..

- Тихо ты.

- … за пистолет вообще никто не в курсях, и юрист мой этот сраный даже не предъявлял, только за ружья! А гильзы пацанва все собрала. Не было пистолета! Кобуру я с того снял…

- Дашь??

- Нету ведь.

- Вадим… ты наглей-то в меру. Мне ведь далеко ехать… Я… знаешь, я всё Гульке расскажу, и Алле – что ты ствол мне в дорогу дать не хочешь! – нашёл он вдруг интуитивно правильный «рычаг», - И если со мной в дороге чего - то всё на тебе!

- Билять… - теперь Вадим явно призадумался. Перспектива быть согласованно прессуемым женской частью своей семьи, при явном её численном перевесе, совсем ему не понравилась, - Да в ём и патронов же нету. Он же все патроны расстрелял, ты ж видел. Знаешь – я тебе обрез дам, во!

- Какой «обрез», откуда??

- Ну… - Вадим опять начал мяться, - Порежем одно из тех ружей. Из трофейных. В дороге обрез дробовика так и получше пулевого короткоствола будет – снопом бьет! У меня и патроны есть дробовые укороченные, навроде родезийских, слыхал?

- Вадим, у меня времени нет, - постарался додавить Владимир, - Громосеев в любую минуту может заявиться, Борис Андреич с хроновской шоблой может попробовать меня задержать. Самое время стволы сейчас пилить, ага. Ты сам подумай. Да и… обрез есть обрез.

- Билять… - опять повторил сосед, он же будущий тесть, и на несколько секунд призадумался. Потом глянул на жену, заканчивавшую перевязывать Вовчика, на занавеску в дальнем конце комнаты, отделявшей обиталище квартирантов; на окно, за которым во дворе что-то совсем расшумелись девчонки. 

Со двора слышались выкрики: «Вот сволочь!», «… что ещё от этого поганца можно было ожидать??»,  «Надо на него заявить!», «Да не реви ты, Аделька!»

Оглядевшись, Вадим повлёк за рукав Владимира подальше, за шкаф; и там, сунув руку под полу своей камуфляжной потасканной куртки, извлёк из-за пояса большой пистолет. Тяжело вздохнув, протянул Владимиру:

- На, малай, владей.

Наконец-то! Стараясь не выдать своей радости, Владимир тут же схватил пистолет обоими руками, и, не разглядывая, спрятал, заткнул сзади за пояс, прикрыл курткой и разгрузкой. Вадим протянул ещё снаряжённый магазин.

- Бери уж. Кобуру я сжёг, кобура дрянь была. Потом себе сообразишь что-нибудь навроде оперативки, не за поясом же таскать всё время.

- Спасибо!! – Владимир быстренько спрятал в карман куртки магазин, - О, и патроны нашлись, а?? Спасибо!

- Спасибо, спасибо… спасибом сыт не будешь… - провожая печально взглядом исчезнувшие пистолет с боезапасом, проворчал тот. Кажется он тут же начал уже жалеть о внезапно проявленной щедрости, но обратного пути уже не было, - Пожалуйста, в общем… Патроны-то? Не было, да, все он пожог. Это мои уж. Из, так сказать, стратегического запаса. Мент я или што??

- Мент, мент, - успокоил его разом повеселевший Владимир, - Хороший мент! Запасливый, хы. Спасибо ещё раз! От своего лица, и от лица всех будущих моих оппонентов!

- Оппонентов…

- Вовчик, Алла, вы закончили? Пошли тогда на улицу, что там девчонки так расшумелись узнаем.

***

А на улице кипели нешуточные страсти.

Навзрыд плакала Аделька, столпившиеся вокруг неё подруги утешали её и бурно негодовали. Она настойчиво, сквозь слёзы, требовала у стоявшей тут же Гузели её ружьё. Немного обалдев от такого наплыва посетителей, подвывал и подгавкивал Артишок.

Появившийся на крыльце Вовка с автоматом на плече мгновенно стал центром внимания; Адель  рванулась к нему:

- Вовка, дай автомат!! Гулька ружьё не даёт! Дай!! Я его, паскуду!..

Убрав от греха подальше автомат вообще за спину, Владимир при деятельном участии Вовчика стал выяснять что случилось.

Случилось – в очередной раз - нехорошее.

Вчера, когда вернувшись гурьбой в деревню, и вдоволь наобсуждавшись по дороге, жители Озерья разбрелись по домам и уже стали мало-помалу, заперевшись на все запоры, готовиться к отходу ко сну, в дверь дома где жил Илья с родителями, постучал Витька Хронов и нагло предложил открывшему ему Илье «выйти поговорить как мужчина с мужчиной!»

Илья моментально вспыхнул и вышел «поговорить».

О чём они говорили было неясно, но «разговор» был недолгим: через несколько минут родители услышали два выстрела во дворе, выбежали, и обнаружили сына без сознания, с огромной гематомой на лице, и с вовсю льющейся из носа кровью… Хронов исчез.

Илья так в сознание и не пришёл пока. Нет, «дырок» в нём нету… Кровь из носа остановили; давали нюхать нашатырь – глаза вроде открывает, но ничего не говорит и никого не узнаёт… лежит.

У Владимира вновь появилось сильнейшее желание разыскать Хронова и расстрелять его как бешеного пса; он стиснул кулаки так что ногти впились в ладони.

- Я к нему!.. ну, думаю, вввв… - Аделька вещала сквозь рёв, спотыкаясь через слово, - Вот этим самым ножом бы!! Нету! Эти… козлы его, говорят что… с ночи не появлялся!  Только, грят, забежал, чо-то похватал в сумку, ружьё – и убежал… сказал что навстречу Громосееву! Что… что он, типа, защищался, что Илья на него сам напал! Во-о-вка!!

- Нельзя тебе сейчас задерживаться… - печально шепнул Вовчик, - Да ладно… Отловим мы его. Со временем. Я отловлю. Или мы вместе, когда вернёшься.

- Сссволочь!

- Угу. Из травматика поди.

- У него один патрон оставался, а мы два выстрела слышали.

- Нашёл где-то. Вообще из той пукалки, из «макарыча» что у него был… навряд ли. Ладно, что гадать…

- Во-овка! – это снова Аделька, - Что, так и уйдёшь?? С автоматом??

Видно было, что собравшихся во дворе девок буквально колотило. Только стоявшая чуть поодаль Мэгги вроде как была вполне себе спокойна. Вроде как и хмурится, и поддакивает, а… Владимир несколько раз бросил на неё взгляд – что пришла?

Алла сразу же, забрав свою медицинскую сумку, и дав напоследок Вовчику несколько советов по перевязке, - которые он, впрочем, знал и без неё; странно было бы «выживальщику» не знать правила обработки ран! – ушла торопливо посмотреть как там Илья.

Девчонок штормило. Дошло до того, что несколько из них настойчиво и вполне серьёзно уговаривали Владимира на согласие идти с ним – всё равно куда, хоть в Мувск, хоть в Оршанск, буквально «на любых условиях», как они не преминули заметить; только бы не оставаться больше «в этой жуткой деревне, где что ни неделя так или кто пропадёт, или кого убьют, а то и несколько за раз!» Готовы были сейчас прямо бежать за вещами, и чёрт с ними, с документами что остались у старосты, и с урожаем, на который всё лето горбатились… ааа, Во-овка??!

Услышав про двусмысленное, «на любых условиях», нахмурилась ещё сильнее и отвернулась Гузель, в чёрных её глазах, казалось, блеснули слёзы. Чёртовы девки, Вовчик, поговори ты с ними!.. Объясни, shit, политику партии на данном этапе! Дайте мне хоть с человеком поговорить! – к Гузели пришлось буквально продираться.

Весь перебинтованный Вовчик взял, наконец, на себя роль пресс-атташе и психолога по совместительству:

- Так, все меня слушают, на меня смотрят! Адель! Тебя тоже касается; нет, не даст тебе Вовка автомат и не будет сейчас отлавливать Хронова – этому овощу своё время придёт! Ти-ха! Дали быстро человеку с подругой пообщаться!! Короче. Вовка сейчас уходит, и это не обсуждается. Уходит о-дин! И нЕчего тут ныть! Ещё он вас с собой не тащил! Все остаются тута! Сегодня же начинаем перебираться в церковь! Я так сказал! Гарантирую, га-ран-ти-рую, что сука-Хронов, или его опезд… его пацаны вас обижать не будут! За-акончили ныть, я сказал!!

По мере тирады голос его повышался, он говорил всё увереннее, и непроизвольно вскоре всё внимание было приковано к нему.

- Что разорались?? Я вам говорю: держитесь меня, и всё будет хоккей! Я отвечаю! Что вы распустились, ааа??? Вы на себя посмотрите: вы – элита среди мувских красоток; вы – спортсменки, я знаю как вы на тренировках и репетициях пахали и в поле вон… за вами не угнаться!.. Через боль и «немогу»! Выдержали жесточайший конкурс чтобы попасть в «Мувск-шоу», а ноете как барышни-секретутки! Вы же сильные, по-женски сильные, что я, не знаю?? Вчера вон…

Все уже слушали только его; он метнул взгляд на Катьку, продолжавшую тереть ладони платком, что-то сообразил, и уверенно продолжил:

- … в бою побывали! Аделька – я видел! – за батюшку вписалась против вооружённых бандитов, как и Катерина! Не побоялись! Потом – Адель же подмогу и привела! А Катя… Катя… - он на мгновение замялся, но только на мгновение, и уверенно продолжил:

- Катя дверь в церкви держала от ломившихся бандитов, пока я… тех двоих зарезал!

-Тыы?..

- А вроде как говорили…

- Я! – очень уверенно заявил Вовчик, - Я! Обоих. А Кате – просто Кате почудилось. Это – от сильного воображения и потрясения. Навыдумывала она. Слышишь, Кать! Ты-себе-навыдумывала! На твоих руках крови нет – я всё с этими… сам решил!

Так нахально объяснив ситуацию потрясённо и недоумевающее смотревшей на него Катерине, он вновь напустился на девчонок:

- Да каждая из вас – красавица и украшение любой семьи! Вы это сами знаете! Но! Надо себя ценить, уважать! Верить в себя! Держаться вместе! Ничего не бояться, ничего! Мы! Мы вместе разберёмся со всеми тут неприятностями! Я вас не брошу! Я отвечаю!..

Стоявший поодаль и державший за руки Гузель Владимир слышал его вполуха, но уловил, что Вовчика несёт. В Вовчике проснулся внезапно Лидер. Совершенно неожиданно он очень ясно осознал, что он может – и должен! – защитить этих девчонок от… да не защитить даже, а по-мужски здраво организовать и возглавить, и не позволять изгаляться над ними больше ни хроновским идиотам, ни никоновским ухарям, ни бандитам, ни кому ещё. Он знал теперь, он верил в себя. Он – мужчина, чёрт побери! Он – сможет!

Его уверенность передалась «аудитории». Всхлипы и бессвязные выкрики затихли, теперь на Вовчика, стоявшего на крыльце, смотрели снизу вверх с надеждой и уважением.

- Вовчик… точно ты… этих?

- Я! Обоих! И ещё двоих – отец Андрей. И любого так – лехко!!

- Вовчик… так Вовка же автомат заберёт? И ружья те… куда-то пропали. А? Как обороняться? Даже если и «на пригорке» и в каменном доме?

- Верьте мне, девчонки! Всё будет решено, я отвечаю!

- Хорошо если так…

Успокаивающиеся уже девушки начали вроде как отходить от очередного стресса и даже чуть улыбаться в ответ на усиленно индуцируемую Вовчиком уверенность. Ну, нормально. Теперь, главное, их занять чем-то, чтобы не раскисали вновь…

- Короче! Вовка уходит, да. ТАК НАДО! Мы остаёмся. И всё у нас БУДЕТ ХОРОШО – я вам говорю! Внятно?? А сейчас резину больше не тянем – Вовке надо идти, поскольку неровён час… ну, вы в курсе. Катя! Прикинь, что в первую очередь переносим. Кухню тоже нужно будет туда перебазировать, Мэгги, слышишь?..

Против ожидания Мэгги безропотно кивнула.

- … и запасы продуктов. Кровати. Матрасы. Вещи. Сегодня же начнём стеклить окна и обустраиваться! Носы выше держать! Вот так… Катерина! Брось нафиг этот платок, ты себе уже руки в кровь стёрла – я тебе говорю: это всё ты себе навыдумывала! Всё! Навыдумывала! Всё не так было – а как было на самом деле, я потом скажу, поняла! К делу, девки! Прощаемся – и нах хауз, за вещами!

- А Вовка ещё вернётся?..

- Конечно! Конечно вернётся – вот как всё уляжется, и возвратится!

- Ну… ладно тогда.

Вовку вновь обступили, теперь уже оттеснив Гузель, и стали с ним обниматься, прощаясь. Начмокали его в щёки и в нос столько, что он почувствовал себя каким-то плюшевым медвежонком, попавшим в детсад.

- Вернусь, девчонки, чо вы… сами ж понимаете. Вот и Гузель… Вовчик… куда ж я?.. Само собой вернусь!

Последней пробилась к нему Мэгги, обняла обеими руками за шею, прижалась на мгновение как бы случайно грудью, животом, тазом, поцеловала «по-дружески» - но в губы… Чтобы не выглядеть идиотом, отмахиваясь вроде как от невинно, или почти невинно прощающейся красотки, пришлось терпеть, хотя он и понимал какую боль это зрелище доставляет стоявшей теперь поодаль Гузели. Хорошо хоть отец уходя забрал у неё ружьё, а то б, неровён час… эти восточные темпераменты…

А присевшая на крыльцо Катерина уже спешно что-то чиркала карандашом в блокноте, набрасывая список.

- Вовка! Сюда подойди-ка! Вот смотри, что нам надо. Если ты всё одно возвращаться будешь, привези с Мувска… или куда ты там… ну, неважно; в общем смотри: гигиенические прокладки. Лучше которые… а, всё одно не будешь выбирать, вези всё что есть! Перчатки. Рабочие и зимние. Если пряжа будет – вези, зимой будем вязать. Спицы, разных номеров. Да, я умею, и научу. Носки, чулки. Чулки лучше которые… ааа, какие будут! Поизносились тут за лето, скоро в портянках ходить будем! Медикаменты. Вот тут целый список. Пасту зубную какую-нибудь приличную. Мыло – только не хозяйственное, чтоб волосы мыть… ещё лучше шампунь! Сладкого чего – озверели тут без сладкого! Курагу привези сушёную – жутко её у нас все любят! Обувь…

Он взял и просмотрел список..

- Кать, это на хорошую автолавку. Ясно, что я постараюсь вернуться на колёсах, а не на своих двоих, но тут многое, наверно, сейчас и не достать… да и дорого будет. Нет, деньги есть, конечно… Впрочем, кое-что у Вовчика есть в запасах, я думаю, он…

Катерина взглянула на него строго снизу вверх:

- Мы, Володь, не одалживаться. Тут вот какое дело… - она потянула стоявший у ног жёсткий полиэтиленовый пакет с эмблемой «Гектора», в котором просматривалось что-то прямоугольно-увесистое. Достала коробку, сняла крышку.

- …!

- … вот! И мы решили, пока эти деньги ещё ходят, все их передать тебе. Мы считаем что именно ты сможешь с умом ими распорядиться. Ну и – заказы. Тут явно на всё хватит. И не только.

Загалдели, наперебой объясняя ситуацию девчонки.

- … тут всё это сраное Озерье купить хватит, вместе со сраной Никоновкой!

- … Эх, эти бы деньги, и раньше бы, в Мувске!..

- Корову купить! Чтоб молока каждый день!

- Сапоги мне! Без каблуков. Размер…

- Галоши лучше. Как у бабок – в деревне вещь незаменимая!

- Галоши ей! Вот и будешь как бабка! Вовка! Из косметики что-нибудь! Карандаш для губ, контурный, вишнёвый, или какой будет. Тушь для ресниц! Карандаш для подводки. Чёрный и синий, с растушёвкой. Знаешь, бывают такие… не знаешь?.. Ну тогда просто карандаш. Два. Нет – сколько будет, столько и… у всех уже позаканчивались. Помаду.

- Тампакс-тампакс-тампакс!

- Антицеллюлитную ей сыворотку, хи! Серум. Наела мясА на картошке!

- Крем для рук, Вовка! Если будет такая возможность. А то цыпки… знаешь какая это гадость – цыпки??

- Ну, Надька, ну Надька! И ведь не спросишь теперь «откуда»!

Но Владимир их не слышал. Он через секунды после того как Катерина сняла с коробки крышку и ясно стало видно её содержимое, по какому-то наитию поднял голову и увидел реакцию на содержимое коробки Мэгги. В отличии от остальных девчонок она-то не ночевала в «общежитии» и содержимое коробки было для неё полнейшей неожиданностью. Услыхав, что тут «наследство Надьки», она живо протолкалась к крыльцу, и вот её первую реакцию и успел «снять» Владимир, а вслед за ним, через секунду, и Вовчик.

Обычно красиво-невозмутимое, несколько даже надменное лицо бывшей примы Мувск-шоу-балета, любимицы олигархов и звезды самых дорогих казино внезапно исказилось на мгновение так, как если бы её пробило сильнейшим электро-разрядом.

На мгновение на холёном, несмотря на целое лето проведённое в деревне, лице промелькнула целая гамма чувств, основными из которых можно бы было считать злость, нет, вполне полноценную ярость; ярость и ненависть… На несколько секунд через лицо Мэгги как будто выглянула наружу её душа, и от вида этой души можно было содрогнуться: как будто старый, полусгнивший покойник выглянул на миг из зловонной могилы, так и её натура на миг выглянула через красивое лицо. Показалось что исказившиеся судорогой губы шепнули «Сссссука!..», а в глазах плеснулась ненависть. Но через секунды её лицо уже не выражало ничего кроме как вполне понятного изумления при виде такой кучи денег.

- Тут сто восемьдесят пять тысяч долларов, мы посчитали! – пояснила Катерина, - Ясно что посчитали чисто по пачкам, но вроде как всё точно. Вот. Тут на всё хватит. Бери.

- И про Вику не забудь узнать. Если вдруг в Оршанске будешь…

- Это первым делом.

На околице попрощались с Вовчиком.

- Ну, бывай… ты это – Катьке и девчонкам-то заправил, что сам тех в церкви – специально?

- Ну да. Катьку видел? Это у неё обсессивно-кампульсивное расстройство, из разряда невроза навязчивых состояний. Медикаментозно сложно лечить, да и нечем, а так я её в два счёта переубежу что и не так всё было. Тем более что подсознательно она и сама хочет верить что никого не убивала, что всё приснилось!

- Ну ты Фрейд… Зигмунд ты наш!

- Как с Гулькой простились – нормально?

- Да не нормально… Ну ладно, ты это не бери в голову, у тебя своих сейчас проблем… за Хроновым следи! И – Мэгги не бери «на пригорок»! Видал как она отреагировала??

- Видал, да. Знаешь кого она мне напомнила? Панночку в «Вие» Гоголя. Ну, когда она в церкви Хому ловила, и не видела. Как там по тексту: «Страшно ударила она зубами о зубы и открыла мёртвые глаза свои», или что-то навроде. Меня аж на дрожь пробило. Ну чо, откуда у Ромы были пятидесятки и сотки с президентами взамен на золото теперь, полагаю, ясно…

- Как и то, куда и по какому случаю Рома делся…

- И Надька ещё… вслед за Ромой, и за Соловьёвой. Неее, Мэгги нах с корабля, не нужен нам такой «пассажир».

- Вот и я о чём.

- Ясно теперь и что Надька ввиду имела, когда предлагала в Оршанск сбежать на пару, что «там бедствовать не будем»…

- Да.

- Вадим пистолет-то дал?

- Дал. Но покобенился сперва.

- Это он умеет. Покажи.

- Некогда уже, Вовчик. Ну чо… давай. Видишь как складывается…

- Да ладно, чо ты, не оправдывайся, всё рОвно. Ну… давай. За автоматом завтра-послезавтра постараюсь слетать.

- Да, не затягивай. И – лечись.

- Ну, это само собой.

- Ну, до встречи. Адрес Виталия Леонидовича у тебя на всякий случай есть.

И он, повернувшись, бросив в последний взгляд на деревню и на друга, зашагал по еле заметной тропинке к лесу.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ