Жуткий страшный сон про убийства и бандитов

 Зарисовка

 

Жуткий страшный сон про убийства и бандитов. Павел Дартс

 

Жуткий страшный сон про убийства и бандитов. Павел Дартс

 

 

 

Рейтинг@Mail.ru

Литература - аналитическо-публицистический портал о литературе в электронных форматах

 


 

 

   

 Жуткий страшный сон про убийства и бандитов. Павел Дартс      
 

  

      Павел Дартс.   pavel.darts@mail.ru

 

  

        Приснился на днях сон…

Нет-нет, это не то, что вы подумали; не как обычно пишут «вот мне приснилось», - и начинают излагать некую крим.историю, «якобы приснившуюся». Нет, тут действительно приснилось.

И в то же время не совсем сон – знаете, так бывает: снится что-то, а потом ты вроде как проснулся – но ещё не совсем, - наполовину во сне, наполовину наяву; такое полу-сон, полу-явь; когда действо во сне ещё происходит – но ты уже можешь им немного и управлять!

Самое забавное, кстати, во сне такое состояние. Даже, читал, есть такое дело – «управляемый сон»; есть челы, которые этим увлекаются; говорят, что это много круче чем боевики или компьютерные шутеры – всё намного реальней. Управлять сюж етом можно. От первого лица. Полагаю, круто.

Но я, увы, не такой продвинутый; у меня такое редко бывает. Но когда бывает – то обычно настолько красочно и реально, что запоминается надолго-надолго! Вот, в частности, как-то уже довольно давно приснилось: иду я эдак по улице… а с балкона меня зовёт такая обалденная девушка! Блондинка, кстати. Чего зовёт я уж не помню; помню что поднялся к ней, и там что-то, слово за слово… в общем, как зажгли!! Ммм-да!.. Очень был яркий, доложу я вам, сон! Одно плохо – я потом этот балкон и эту девушку во многих снах искал, долго, упорно – и безрезультатно… Да. Такие вещи под заказ не повторяются, увы.

Но я отвлёкся.

На этот раз всё было совсем по другому. Ну просто вообще кардинально по другому! Сон был, как обычно со снами и бывает, противный и напряжённый.

 

***

Я – из бывших полубандитов-группировщиков (будто бы); и дело происходит во время какого-то очередного у нас беспредела – ни то в 90-х, ни то в недалёком будующем… (это снится что я такой-то; к реальности это отношения, чесслово, не имеет… почти. Да.)

Так вот. Нахожусь я на каком-то «разборе». В помещении. Братвы; а проще говоря – шантрапы всякой - много. В основном молодняк, строящий из себя «крутых». И это что-то вроде «правилки»; ну, то есть разбор какого-то косяка. Причём это вообще не моя «банда»; я отошёл, или почти отошёл; или вообще «не примыкал»; но в силу специфики «сложившихся в обществе отношений» вынужден тут и присутствовать; и на вопросы отвечать, - хотя всё это мне глубоко неприятно, если не сказать – противно! Особенно – отвечать на вопросы каких-то шалапаев, которые мне в сыновья годятся; но, тем не менее, ведут себя очень борзо. Может быть, я даже и не «группировщик», а коммерс, имеющий контакты с некоей крышей?.. Может и так. Не знаю. Знаю одно – что мне находиться там большое западло; но приходится.

А основное западло в том, что на меня катят, что «через меня» пропала какая-то крупная сумма. Каким я боком к ней – совершенно непонятно; и внутренне я понимаю, что это чистый поклёп; но некий мерзкий гад, - я его узнал, кстати; его прототип был в реальной жизни; но очень давно, и что с ним сейчас я не знаю, - «катит на меня бочку», обвиняет! И я, хотя ни сном ни духом, - перед этой кодлой вынужден оправдываться!

А мне не в чем оправдываться! – я к этому косяку вообще никакого отношения не имею! От слова совсем!

А что делать? «Общественные специфические отношения» сложились так, что я вынужден и быть там, и оправдываться! На меня катят – я оправдываюсь; привожу какие-то доводы; пытаюсь объяснить, что я не при делах – но чувствую что тщетно. В то же время и предъявить мне особо тоже ничего не могут; но и подозрений не снимают! Просто, как это принято у всякой гопоты, жмут и давят психологически. Ну, то есть «жать и давить психологически» - это не только у всяких бакланов принято; но и у наших доблестных правоохранительных органов – кто «залетал», тот знает! Вообще, надо сказать, что иметь навыки противостоять психологическому давлению – это очень важно; и, возможно, мы с Дартсом как-нибудь запилим специфический ролик на эту тему; хотя тема эта весьма противная, надо сказать! Но я опять отвлёкся, вот чёрт!..

Итак.

Я мало-помалу отбрехиваюсь; а внутри кипит такое возмущение из-за возведённой на меня напраслины, что я понемногу начинаю просыпаться; но, как я и говорил, не совсем… А самое главное – нервы натягиваются как струна; поскольку я предельно ясно понимаю, что для этой всей шантрапы главное уже не до истины докапаться – нах им сдалась эта истина! Может они сами эти деньги и закрысили! – а найти терпилу и загрузить его по самые уши. Чем они и занимаются, а в «почётной» роли терпилы – увы, я…

И вот я уже на четверть где-то из сна вынырнул; но на три четверти ещё там. Но эта «четверть» позволяет мне уже достаточно здраво, хотя и во сне, но уже рассуждать; а не только, как это обычно во сне бывает, находиться во власти эмоций.

А эмоции, надо сказать, буйствуют! – я нутром чую, что меня хотят выставить лосём, на рога которого повесить все свои косяки; и мне никак не отбрыкаться… и чувствую я, что всё это кончится плохо; и руки холодеют, а сердце бъётся где-то возле горла!

Но четверть сознания делает своё дело: я перестаю что-то блеять; а, собрав остатки самообладания, со всей возможной твёрдостью говорю этой кодле, что последний раз имею сообщить – я тут не при делах, добавить мне нечего; и вообще… - тут чуть не послал их нах; но сдержался, ибо в таких ситуациях такие слова сами по себе уже косяк, вне зависимости от того, на основании чего они сказаны.

И вообще! – добавить мне нечего, и я – пошёл!

Разворачиваюсь и ухожу.

Мне вслед несётся всякое-разное; но я чувствую, что этой шантрапе решать что-то по мне не по уровню; и завалить меня просто по подозрению – беспредел, на который они, несмотря на отмороженность, не пойдут. Сейчас. Я имею ввиду, пока – не пойдут. Без команды, то есть.

Вышел, отошёл подальше, отдышался. Сердце колотится по-прежнему; но уже как-то полегче.

И я соображаю – той самой четвертью сознания, которая уже не во сне, - что это я «на пока» с темы спрыгнул; а реально ничего ещё не кончилось. Предъявить им в натуре мне нечего; но когда это братву останавливало? – они, небось, не советский суд, «самый гуманный в мире» (с). Понимаю я, что полюбому мне крышка, - вытащат уже не на разбор, а на расправу. И разговаривать будут уже по другому; там уже доводы и оправдания слушать не будут – там будет всё решать боль. А потом – вне зависимости от результата, - в яму. А что ещё делать с запытанным, искалеченным человеком; не в больничку же его отвозить??. В яму да и всё. Это в Америке «красиво» - ноги в тазик с цементом и с моста; у нас всё банальней – в багажник и в лес. Там ещё поглумиться, - и ножом по горлу. Или, если настроение подходящее, могут просто ногами и битами насмерть забить, и очень просто. Там в лесу и бросят, - наверное, даже закапывать поленятся. Столкнут тело просто в какой-нибудь буерак. Такие времена. Нах напрягаться; кому это надо, правда же??

Понимаю я и то, что инициатива будет исходить не от этой шантрапы, - это так, даже не волчата, - шакальё. Потому и не тронули, когда уходил, - нету у них полномочий.

А полномочия даёт «старший», которого на разборе этом не было. Скорее всего просто вызвал одного-двоих «авторитетов» и «поручил разобраться». Вот они меня «на разбор» и вытащили, подтянув свою массовку чисто для давления на психику - но пока без последствий. Пока.

А что дальше? А дальше, как я уже и говорил, стандартно: «старший», выслушав этих сопляков, решит, что хотя терпиле, - мне то есть, - предъявить и нечего, но и спускать так просто тоже не годится. Надо дожать – уже в другой обстановке; и другими методами. Да. Читал я. «В криминальной хронике», ага.

В общем, ситуация моя со всех сторон безрадостная… Более того, - я ж и где «старший» обретается даже знаю откуда-то… Это – как «в кино про бандитов», - в ресторане штаб-квартира, чтоб приходить на «совещания» для братвы можно было не легендируясь на случай налёта ментов, - мол, просто пожрать заскочили. Ну, то есть, это в кино - в ресторане; а тут, у нас, пожиже, конечно, - небольшая кафешка на окраине.

Но что делать-то?..

Нет, можно, конечно, самому поехать к этому «старшему», типа как Саша Белый в «Бригаде», в первых сериях, - но только блатное благородство, когда «один-на-один», и когда самого пришедшего терпилу благородно отпускают – это только в кино. Это я точно знаю: если явлюсь, - в подвал, и допрос такой-то степени. Потом, как и планировалось, «в лес». Даже удобно, если сам приду. Им, в смысле, удобно. Ничего я им не докажу, нет. Без вариантов. Не в кино это, не катит тут показное благородство.

Короче, валить надо из города. И подальше.

Вот только я не Джеймс Бонд, у которого и денег куча, и транспорт, и паспорта на разные имена. У меня же ничего этого нет. Уехать из города – расписаться в своей вине; а главное, куда? И кем? – бомжом на свалку, чтобы паспорт не светить? Но там тоже квалификация нужна, хотя и специфическая, которой у меня нет. Как и желания становиться бомжом на остаток жизни. Лучше уж в яму…

И от таких мыслей поднимается во мне ярость!

Как же вы з.ебали; как мне всё это надоело!! Хари эти тупые малолеток; суки; они кто такой Сомерсет Моэм слыхом не слыхивали; для них порнуха из интернета – вершина искусства; и я перед ними вынужден ещё оправдываться?? Что ж это за жизнь такая; и нахера мне такая жизнь??

Что интересно, во сне даже краем не промелькнула мысль идти в милицию и писать заявление, - есть ощущение, что это совершенно бессмысленно. Нет, не в реальной жизни, - а там, в той реальности, во сне. Как в 90-е услышишь: «- Что, убить угрожали?.. Ну, когда убъют, тогда и приходите!»

Так ничего и не решив, но чётко понимая, что прежняя жизнь кончилась, я между тем кружным путём топаю в некий подвал, пахнущий пылью и кошачьей мочой, где из щели в бетонной стене достаю тщательно замотанный в полиэтиленовый пакет тяжёленький предмет…

Моё «четверть бдящего сознания» уже знает что там: в тусклом свете подвальной лампочки разворачиваю полиэтилен, потом сухую тряпку, потом тряпку промасленную, - и вот в руках наган… Нет, не совсем уж «наган», - ММГ нагана; но тщательно и со знанием дела доведённый до ума: наверное, «Крысиной башни» начитался так, что идеи и предметы оттуда проникли и в сон!.. По виду наган и наган; только доработанный: с убранной в стволе перегородкой и заряженный картечинами. Семь штук, в смысле зарядов. Уже кое что. Уже не голый. Конечно, это вариант спалиться на любом милицейском патруле или на рамке; но тут уж приходится выбирать что важнее: личное законопослушание или личное выживание, своя шкура. Которую вскоре могут сильно попортить паяльником, утюгом; или просто зажигалкой – у этих рож с фантазией не густо. Но мне от этого не легче.

Тщательно протираю экс-наган сухой тряпкой от остатков масла; несколько раз взвожу и вновь спускаю, придерживая большим пальцем, курок, - всё работает как… как часы? Да ну, лучше часов. Тысяча девятьсот тридцать восьмой год, клеймо со звездой и стрелкой. Довоенный. За кем-то воронки приезжали; а кто-то для меня наган на заводе сделал. Да. История…

Засовываю тряпки и пакет, скомкав, обратно в шель стены. Сам наган, предварительно протерев насухо тряпкой – за пояс, слева, под полу куртки. Попробовал как вынимается – отлично вынимается! Да что там пробовать! – я с этой игрушкой, когда он был ещё «полноценным ММГ», несмотря на возраст, столько наигрался!.. Выхватывая и «стреляя». И не стыдно ни разу, честное слово. Кому «стыдно фигнёй страдать», тот с умным видом в конторе бумажки со стола на стол перекладывает; что явно не моё – скучно! Хотя и законопослушно. Правда, как я говорил уже, этой вот гопоте на чью-то законопослушность положить с прибором. И, случись им до такого до.баться, - нагана у него не будет. Даже и такого угрёбищного; реанимированного на треть функционала. Руки бы отрывать тем, кто придумал боевое оружие в игрушки превращать! Хотя если бы не эта практика – и не было б у меня и этой игрушки…

А что дальше-то?

Да не знаю я… не решил. Не Бельмондо я, чтоб в одиночку городскую преступность крушить, совсем не Бельмондо! Но с этой игрушкой за поясом мне будет какое-то время спокойнее. А там – как получится.

 

***

 

Ну, вот и попадалово! Не заставило себя долго ждать…

Я-то думал, что «старший» пошлёт по мою душу эту же шантрапу; и, скорее всего, по адресу, ночью; или в подъезде подкараулить. Хрен бы что у вас вышло! – я не собирался дома ночевать. И вообще, стараться буду всякие злачные места и подозрительные гоп-компании, тусующиеся на улице, обходить по большой дуге.

Но тут что-то совсем дерзко получилось – при свете дня, на людной улице, при народе… неужели всё уже так (или ещё так) плохо?? Ну, не совсем, конечно, центральная улица; и не такое уж оживлённое движение – улица проходит где-то во дворах; но ведь днём! И машины время от времени проезжали; и люди на улице…

Я шёл по тротуару, в основном глядя под ноги, но и переферическим зрением отслеживая ситуацию вокруг, особенно опасаясь раззявленных тёмных пастей подъездов; и потому неслышно, с выключенным мотором подшелестевшую сзади иномарку заметил в последний момент. Собственно, если бы и не в последний, - что бы это меняло?..

Серебристая обтекаемая тоёта притирается вплотную к тротуару; задняя дверь распахивается, - в ней мужчина. Нормальный, «состоявшегося возраста», не шпана; вот только изрезанное морщинами лицо и жёсткий взгляд выдают, что биография его отнюдь не была связана с перекладыванием канцелярских принадлежностей.

Он окликает меня по имени и делает жест: иди сюда, мол, садись! Дверь приглашающе распахнута; и сам он чуть сдвигается назад по сиденью, как бы не сомневаясь, что я сейчас с радостью… или без радости, но тут же и сяду в машину. И мы «поедем кататься»… Интересно, девок-малолеток они тоже по этой схеме во дворах ловят? – мелькает нелепая мысль. Нет, девок, наверное, сразу за руку – и рывком в машину. Со мной такой фокус не пройдёт – всё же я не субтильная нимфетка, во мне девяносто пять чистого веса; увы, уже больше костей и жира, чем мышц, как в прошлом, но всё же.

А мужчина что-то говорит, спокойно и жёстко глядя мне в лицо, - что-то про «поедем, надо ещё кое-что довыяснить!» - ну да, я так и предполагал. Довыяснить, конечно, а как же…

Он же не дурак; и явно не собирается меня долго и нудно уговаривать «проехать с ним для выяснения кое-каких деталей»: для серьёзного человека, впечатление какого производит мужчина на заднем сиденье иномарки, это была бы непростительная наивность. Я только чуть скосил глаза в сторону, почти не поворачивая голову – и увидел, как и ожидал, пару парней, спешащих ко мне со спины. Видать заранее «десант» высадили. Для убедительности, чтобы не вздумал брыкаться, отказываясь от предложенной поездки.

 Двое. Оба моих габаритов. Вполне достаточно, чтобы затолкнуть терпилу в салон; да ещё этот, изнутри, поможет… И близко уже, хотя и не бегут, - ну так и я, терпила, веду себя пока как терпиле и полагается, - то есть с овечьим выражением на лице смотрю на заднее сиденье, куда меня приглашают усесться. Ну да, - я туда; за мной ещё один, - и вот я окажусь на заднем сиденье, в центре между серьёзными мужчинами. Ещё один сядет на переднее пассажирское сиденье – и тоёта умчится со двора. Собственно, всё чинно и спокойно, - подъехала машина, человек сел в неё, - ну, может быть немного и помогли! – и машина уехала. Никакого повода для кипиша, правда же?..

 

Я к этому варианту – ну, с машиной, - не готовился. Ну, то есть именно к этому. Но что-то подобное и представлял. И потому всё пошло на автомате. Быстро всё пошло, да.

Я с тем же овечьим выражением на лице берусь правой рукой за верхний край распахнутой автомобильной дверцы, как бы собираясь просунуться туда, на заднее сиденье; и мужчина ещё немного приглашающе отодвигается, давая мне место. И те, двое, сзади, должны бы немного расслабиться, видя что лох и не думает сопротивляться; и не надо будет его тромбовать в салон… сам сядет.

Р-р-раз! – я наотмашь захлопываю дверь; одновременно левая рука за нижний край куртки задирает её выше живота; ещё мгновение – и, одновременно оборачиваясь спиной к тоёте и лицом к подошедшим парням, я отработанным движением выдёргиваю из-за пояса револьвер…

Хорошо, что у нагана нет предохранителя, а есть самовзвод! Средний палец в спусковой скобе; жмёт на спусковой крючок; указательный лежит на рамке; и я, конечно же, не целясь – что уж тут целиться, с трёх-то шагов! – держа наган у груди, дважды стреляю в грудь ближайшему.

Звонкие такие, отчётливые хлопки. Получается быстро: «Бах-Бах!»; я даже не успеваю увидеть его лицо – просто в грудь! Полшага в сторону, - из-за него открывается фигура второго; да он, собственно, и сам выдвинулся – несомненно, «хватать и давить терпилу», - так же, быстро, не целясь, лишь чуть сдвинув ствол в сторону, стреляю и ему в корпус – один раз. Быстро получается: «Бах-Бах! Бах!»; из ствола вместе с пламенем летят искры – недосгоревшие в стволе порошинки. Я чётко вижу что попал; да с такого расстояния и не промахнёшься!

Тут же разворачиваюсь к машине, - мужчина с жестокими глазами на заднем сиденье опять распахнул захлопнутую было дверь, очевидно решив, что терпила внезапно впал в истерику и «незахотел ехать!» Ну что ж, на этот случай двое «для убеждения» и были направлены, сейчас… вот только вот этого «Бах-бах! Бах!» он, видно, никак не ожидал! Потому что только что и успел – распахнуть дверцу, и… и вновь оказался со мной лицом к лицу!

Нет, я не побежал в сторону, как можно было бы ожидать! Напротив; развернувшись к вновь так любезно распахнутой им дверце, я теперь уже действительно ныряю в салон, - револьвер по-прежнему у груди, почти прижат к корпусу, - только дураки с такого расстояния будут вытягивать руку с оружием целясь и стреляя, рискуя «отдать» оружие оппоненту. А я нет, я не дурак! – я всё это нарабатывал, ага, старый идиот! Но вот теперь пригодилось…

«Нырнул в салон» - это крепко сказано; нет, я просто пригнулся и опёрся левым коленом в мягкое кожаное сиденье иномарки; так, что всё происходящее внутри оказалось у меня перед глазами.

Мужчина, надо отдать ему должное, мгновенно понял, что это были за «Бах-бах. Бах»; он тут же отшатнулся вглубь по сиденью, почти к самой левой дверце; и правая его рука нырнула под полу пиджака, под мышку… Этого стоило ожидать; вот только у меня-то ствол уже в руке; и это неоспоримое преимущество когда счёт идёт на доли секунды! – так же как в тех двоих, не целясь и не опасаясь промахнуться, я стреляю ему в грудь. В машине бахает погромче, чем на улице; и форс пламени с искрами из ствола мельком упирается ему в светлый пиджак, оставив в нём опалённое пятно с маленькой дырочкой посередине.

Водитель – его лица я не вижу, - тем временем успел приоткрыть водительскую дверь и пытается выскочить из машины… но не успевает даже выставить ногу на асфальт! – подняв ствол и подавшись ещё чуть вглубь по сиденью, я стреляю ему в левую часть шеи и затылка. И попадаю, конечно, как ни странно это во сне, - как раз в основание черепа, там, где у него начиналась сзади причёска. Никаких красивых бразг крови и мозгов на стекло, нет! – голова просто дёргается, стукая лбом в край двери, и он оседает, кажется, вываливаясь всё же в приоткрытую им дверь.

Впрочем рассматривать его некогда: я не очень высокого мнения о своём оружии; эрзац-переделка есть переделка; но, пожалуй, он, водитель, единственный, кто свален наверняка – пуля, вернее, картечина в голову, да с такого расстояния, - да ему бы наверняка хватило бы и резинострела! А вот с мужчиной на заднем сиденье, он совсем рядом, - всё не так гарантированно! – и потому, выстрелив водителю в голову, я тут же повторно стреляю этому, на заднем сиденье, в грудь. На этот раз почти в упор, в область сердца; мельком подумав, что можно было бы для надёжности и в голову, - но тут уж что сделано, то сделано!

Очень это странное ощущение! – когда стреляешь в человека почти в упор. Не то что видишь; а прямо чувствуешь, как выстрел пробивает одежду и ткани тела, засаживая свинец внутрь…

С этими, в машине, покончено – теперь опять к тем, что снаружи! Идите вы к чёрту; у меня опыт; я знаю, на что способен человек в экстриме; да он на одном адреналине, пять раз простреленный, способен бежать пять кварталов или драться! – и потому никакого расслабона, пока «дело не закончено». Оставим это для киношных боевиков: когда «внезапно оживший» враг стреляет в главного героя, разом опрокидывая сюжет…

Один, первый, лежит на спине, неловко подогнув ногу; лёгкая спортивная курточка на груди распахнута, и светло-голубая тенниска на груди уже густо напиталась алой кровью. Второй чуть поодаль лежит на боку; и, вроде бы, шевелится… впрочем, некогда разглядывать! – подшагнув к нему; и на этот раз уже чуть вытягивая руку дла надёжности попадания, - теперь-то уже оружие у меня не выхватят! – я стреляю ему в корпус: «Бах!» Ещё раз жму – «Щёлк.» Нет выстрела – кончились патроны.

Это нормально, это правильно. Я действую быстро и умело как автомат. Как робот, как терминатор; как будто тому, что я делаю сейчас, меня долго и упорно учили в какой-то спецшколе! Как будто весь этот сценарий я отрабатывал день за днём… да, собственно, так оно и было – ещё со времён пацанячьей игры «в войнушку», - чёрт побери, я был очень «военизированным» ребёнком; да и время было такое – страна готовилась к решительной схватке с империализмом; и ей нужны были бойцы. Отсюда и непрерывные кино «про войну»; книги «про разведчиков»; игрушечные пистолеты и автоматы в детских отделах универмагов, - и игры «в войну», почти в реале, не в компьютерной стрелялке, сидя жопой в мягком кресле!.. Всё «это» раз за разом, прокручиваясь в мозгах, надёжно откладывалось там; в решительную минуту включившись боевыми рефлексами; да ещё и подработанными периодическими тренировками уже во вполне зрелом возрасте. Вот только до «империализма» нашему поколению пока дотянуться не удалось… Пока не удалось. В друг друга, увы, стреляем.

 

Дело пока не закончено. Сунув ставший тёплым револьвер рукояткой вперёд в боковой карман, я выхватываю из-под куртки из висящих слева под мышкой ножен небольшой, узкий, но очень острый клинок. Так же как и наган, я стал его носить после этих вот угрожающих событий. Как «оружие последнего шанса»; но в данном случае он должен был выступить в качестве мизекордии – «кинжала милосердия», которым средневековые рыцари добивали своих поверженных на поле боя противников через шели в латах.

Я совсем не собираюсь оставлять кого бы то ни было из этой четвёрки в живых! Ещё чего! – начатое дело должно быть надёжно закончено; нахрена мне нужны эти сюрпризы! Опять же, как, помнится, приводил в форуме кто-то слова одного американского адвоката:

« - Если дойдёт до перестрелки, я постараюсь 100% убить своих оппонентов. Таким образом на суде будет только моя версия событий, а не моя – и их!»

В моём случае о каком-то «судебном разбирательстве» не хочется и думать! – кой чёрт! – то, что я сейчас делаю есть в чистом виде убийство! И ни один суд не примет во внимание, что они, эти милые ребята, собирались меня запытать до смерти, добиваясь сведений о каких-то, мне неведомых деньгах. С точки зрения закона они, эти ребятки, пусть они даже с криминальным прошлым и многажды судимые, пока что не совершили ничего противоправного. А я их взял и убил! Да тут ни один, самый умелый адвокат не вытащит! Тут никакой самозащитой и близко не пахнет! – чистое убийство; да групповое, как там, в Америке говорят – первой степени? Или категории? Да наплевать! Я и собираюсь сейчас надёжно и гарантированно закончить начатое групповое убийство! – ибо когда с точки зрения закона эти ребята сделали бы мне что-либо плохое, - да хотя бы усадили насильно в машину, - всё, взывать к закону было бы уже бесполезно! И через несколько дней в лесу нашли бы ещё один труп «со следами пыток». Если у «старшего» нет какого-либо экзотического способа избавляться от тел; например сжигая в кочегарке или растворяя в кислоте. Все ведь тоже фильмы смотрят…

В руке у меня удобно лежит рукоятка ножа. Первый, то есть тот, в которого я стрелял в первого. Глаза зажмурены – это я периферическим зрением вижу; хотя лица – нет, не вижу. Вот лица – не вижу. И – нафиг мне его лицо. Он держит руки около простреленной груди; а на правой кисти что это висит?.. Ага, электрошокер! – этим они собирались меня «уговаривать» сесть в машину! Присев около него на корточки, я втыкаю ему клинок под челюсть – он входит поразительно легко, как в поролон; и двигаю его к уху, делая эдакие пилящие движения… фррр! – брызнула обильно кровь; прямо струёй! – я едва успел отстраниться, но на руку горячим попало, и много. И на кисть, и на рукав куртки… куртку придётся потом выкинуть; тьфу, то есть сжечь! Ну так это так и так бы. Этот, можно считать, готов.

Теперь ко второму. Что это у него возле руки, на ремешке? Ага, «мухобойка»: сшитая из толстой кожи небольшая плоская дубинка, обычно наполняемая свинцовой дробью. Для «уговоров» по голове и конечностям – самое то! Пожалуй и понадёжнее чем электрошокер. Ах ты ж сволочь!.. Опять плеснуло яростью и адреналином.

На колени перед ним – и на-на-на-нна!! – как швейная машинка я заработал клинком, втыкая его на полную глубину в левый бок, в грудину; потом, когда он с бока повалился на спину – в грудь, целясь в область сердца. На-на-на! Ручка ножа теперь вся скользкая, в крови, - хорошо, что на ней есть упор, рука не соскальзывает.

Всё это очень быстро, буквально в десять секунд. Время как спрессовалось.

Поднимаюсь над агонизирующим телом, оглядываюсь… Внешний мир как будто вновь включился. Вроде как никого. Но… окна-окна-окна! Жилой квартал ведь, блад! И нет никакой гарантии, что какой-нибудь малолетний мудак сейчас не побежал за мобильником, чтобы «поснимать» - а потом и выложить в интернетик! Гляди, пацаны, чо я был свидетель! – а потом и самого свидетелем притянут! Они ведь такие дебилы, эти малолетние интернетчики!

Я поневоле, как-то инстинктивно горблюсь; левой рукой поднимая воротник куртки, как будто это защитит меня от чужих глаз или объектива. Бежать, сматываться надо! Я не особо верю в гражданскую сознательность здешних жильцов, - как и любых других! – но звякнуть ноль-два какая-нибудь старушка-божий одуванчик после этой стрельбы вполне могла. И, хотя я далёк от мысли, что в ответ на «сигнал» сюда тут же помчатся стремительные полицейские машины с бравыми работниками органов; но на проверку наверняка кого-нибудь пошлют… а вдруг да патрульная машина где-нибудь недалеко!

Надо уходить дворами! Но сначала…

Я вновь ныряю в салон иномарки; на заднее сиденье. Пахнет сгоревшим порохом и ещё чем-то.

Мужчина скорчился в углу, поджав колени к животу; по прежнему держа одну руку под полой пиджака; глаза зажмурены. Завалил ведь я его, сто процентов завалил! – в сердце. Да, небось, и первый раз тоже. А что я сюда?.. А, да! Чего он в пиджак-то полез?

Рванул его за воротник, - он, не меняя выражения лица, стал валиться на сиденье; а я вдруг испугался, несмотря на только что решение что «я его наверняка», - а вдруг сейчас «оживёт!» И получится сейчас борьба в машине, - ага, самое время! Это точно пережиток всех этих боевиков, когда «убитый» противник «внезапно оживает», - для накала сюжета. Впрочем как знать, может в жизни оно так и бывает; у меня-то такого опыта нет! – и потому я также, как и «первому», втыкаю алый от крови клинок ему в шею, и несколькими режущими движениями перерезаю ему горло, стараясь вскрыть сонную артерию. Раздаются булькающие и клокочущие звуки, и на бежевое кожаное сиденье начинает толчками цвиркать кровь. Несильно, впрочем. Да, я же хотел…

Неудобно, неудобно… Бросил нож на сиденье, обеими руками распахиваю ему пиджак…

Ага!! Так я и думал! – подмышкой в кожаной оперативной кобуре висит пистолет – видна вытарчивающая рукоятка со скобочкой для цепляния ремешка. То-то он и сунулся, - но я к счастью успел раньше. Не ожидал дядя такой прыти от терпилы; а вот если бы уже держал в руке,  когда дверцу-то мне эдак «приветливо» распахивал – могло бы всё быть совсем по другому… Пришлось бы бежать, по заячьи виляя; а за мной два этих лба как доберманы, с электрошокером и «мухобойкой»; и шансов удрать у меня было б совсем немного…

Пока такие мысли прокручиваются у меня в голове, я, сунув нож не вытирая в карман курточки, туда же, где уже лежит так помогший мне надёжный наган, лихорадочно-быстро, ещё больше пачкая руки в крови, вытаскиваю у него пистолет из кобуры. Тяжёлый! Серо-стальной с чёрной рифлёной рукояткой – ТТ – узнаю я. И ещё… Испуганно оглядываясь через плечо на улицу – не спешат ли уже ко мне со спины бравые работники правоохранительных органов?.. – сую пистолет за пояс, и лезу к нему во внутренний карман пиджака; ещё когда доставал ТТшник, почувствовал, что у него там что-то тугое, плотное – бумажник, наверное.

Нет, не грабить я его же собрался! – это было б совсе не ко времени; но вот информация! Любая информация, документы, записки… да и деньги, что греха таить – не помешают деньги в моём положении!

Так и есть: плотно набитый кожаный объёмный бумажник; не раскрывая препровождаю его себе в левый боковой карман куртки. Ещё… телефон. И да, вот оно: запасной магазин в специальном кармашке на подвеске рядом с подмышечной кабурой. Вытаскиваю; так же – в карман. А внутри всё уже трясётся: быстрей, быстрей! Быстрей!! Драпать отсюда надо; сматываться; рвать когти! – как говорят тут… И потому я, ограничившись только бумажником, телефоном и пистолетным магазином, не пошарув у него в боковых карманах пиджака, выныриваю из салона иномарки.

Быстро оглядываю «местность». Ни-ко-го. Светит солнышко сквозь приветливо качающиеся под ветерком листья деревьев, зелёная травка газонов у подъезда, серый асфальт. И серебристая дорогая иномарка с нелепо распахнутыми дверцами; и два тела возле, обильно подплывающие кровью. И сам я – руки, особенно правая, как у мясника – в крови почти по локоть. Про курточку на груди и не говорю!

 

Тут как будто сигнал на старт дали. Опомнился я уже где-то далеко; и так же во дворах. Но уже сильно, сильно далеко от той машины, от «места происшествия», как оно, несомненно, будет фигурировать в милицейских разборах.

Честное слово – даже не помню, как я тут оказался. Что было возле машины – помню; а как драпал оттуда сюда – как отрезало. Ну, бывает. Но – по уму, видно, драпал: окровавленную куртку снял; и, вытерев о неё же свежую кровь с рук, замотал в куртку и бумажник, и наган, и магазин к ТТшнику, и нож с ножнами. ТТ оставил за поясом, прикрыв его выпущенной из-под пояса полой рубашки и затянув покрепче ремнём.

А опомнился я тут, потому что на одной из дворовых мусорок увидел вдруг выброшенные старые носильные вещи. В смысле что значит выброшенные: кому-то они стали ненужными, и их выбросили; а точнее – аккуратно сложили на край бетонной плиты, окаймляющей то место, где стоят контейнеры с бытовым мусором. Джинсы старенькие, какое-то пальто с облезлым меховым воротником; драный свитер, из тех, что были замодняк в 90-х, «бойз»; ещё какое-то шмотьё – много! Супермаркет для бомжей.

Это то, что надо! – коршуном накидываюсь на барахло, сдёргиваю его с мусорки в охапку – всё, кроме женского пальто; оно вот явно не понадобится! Проходящая мимо мусорки тётка удивлённо взглядывает на меня, - да и чёрт с ней; хотя, конечно, можно было дождаться, пока она пройдёт… Не надо сейчас торопиться, уже не надо; сейчас всё надо делать размеренно и с умом; спешка, как известно, нужна при ловле блох – и, я б добавил, когда тебя собираются затолкнуть в машину против твоей воли.

Прижимая к груди и свою куртку, и пованивающее затхлостью барахло с мусорки, я перебираюсь чуть подальше во дворы – к большой трансформаторной подстанции, возле которой буйно растут какие-то кусты. Забуриваюсь в них; сажусь прямо на землю, бросив рядом барахло. Оглядываюсь и прислушиваюсь: обычный бытовой дворовой шум. Птички ещё чирикают, ага, радуясь солнечному деньку; и доносятся издалека пацанячьи выкрики. Не все ещё из молодняка только в компьютерах и телефонах во что-то играют – надо же…

Развернул узел из теперь уже безнадёжно измазанной кровью своей куртки. Ну-ка, ну-ка… бумажник плотно набит; ну-ка… Паспорт. Деньги, в том числе и доллары. Несколько разноцветных кредитных карточек. Заламинированный пропуск на вход в некий банк; с фотографии смотрит всё та же жёсткая физиономия. И на удостоверении помошника депутата, - ну а как же! Интересно, а Старший депутат, нет? По идее бы должен. Ну, в гробу я его видел… то есть и в гробу он мне теперь неинтересен. Была и пачечка визиток. А вот это уже интересней: удостоверение сотрудника частного охранного предприятия с говорящим названием «Таран»; разрешение на ношение… чего-чего?? На ношение травматического… да ты что?? Не мог же я так ошибиться! – подхватываюсь я, - и тут же успокаиваюсь, вспомнив, что когда доставал запасной магазин, видел в нём вполне себе боевые, 7.62Х25 ТТшные патроны – с блестящей жёлтенькой гильзой и тёмно-медной головкой пули. Да оно и понятно – не станет такой серьёзный человек, каким показался мне пассажир тоёты, таскать с собой сраный резиноплюй. Под что там у нас калечат боевые ТТшники? «Лидер»?..

Достал, воровато оглянувшись по сторонам, осмотрел свой трофей: да нет, всё верно, нормальный боевой ТТшник, не фуфло какое-то. А разрешение на травмат явно для отвода глаз – что он, случись чего, с ППСниками не договорится? Вон сколько денег; да и не станут ППСники связываться с таким волчарой; он наверняка и слова какие-нибудь «волшебные» знает, что-нибудь вроде «позвоните полковнику Иванову, он за меня поручится». Опять же помошник депутата… как же такому человеку да без пистолета!

Из выброшенного бомжам шмотья подошёл только свитер «бойз» с дыркой на локте и ужасно вонючий. Зато большой, свободный – видно что у бывшего владельца было огромное брюхо. Для меня самое то – пистолет за поясом прикрывать; надел – так он мне почти до середины бёдер. Смешно и глупо буду выглядеть по летнему времени – но что делать.

Да. Что делать. Это теперь основной вопрос.

Я рассовал документы – вдруг пригодятся, - а также деньги и запасной магазин – по карманам, и задумался. Да, наезд я отбил, и отбил круто, с толком. Но… на этом ведь не закончится. Теперь дело уже и не в деньгах – я стал личным врагом Старшего и группировки. Никто, никакая организация не может позволить, чтобы её «боевые ячейки» отстреливали как воробьёв, - хотя бы и в виде самообороны.

 

***

 

Сигнал "на подъём" на мобильнике...

Не досмотрел...  К чему бы это?

Не поленился, порылся в «сонниках»…

 

 

Бандиты во сне обычно символизируют помощь, поддержку друзей, близких в сложной жизненной ситуации, отражают отношения на работе, в обществе. Но этот символ может также говорить о негативных событиях вашего будущего.

Чтобы понять, какой смысл несет ваш сон, вспомните детали увиденного: что говорили преступники, где совершали свои действия, как выглядели. Благодаря этим данным сможете получить точное толкование своего ночного видения.

В любом случае, увидев сон о бандитах, обратите внимание на ваше окружение, присмотритесь к людям, которые занимают важное место в вашей жизни, среди них есть как положительные, так и отрицательные персонажи

 

 Вот так вот...

 

   

 

вернуться
на главную страницу