|
|
Павел
Дартс. pavel.darts@mail.ru
НЕЛЁГКАЯ
ДОЛЯ КОНТРАБАНДИСТА В 90-е Сейчас многие; да что многие – почти все! – забыли,
как оно было на изломе Советского Союза, при том переходе к рыночной сейчас
России, который Наина Ельцина не так давно назвала «святыми девяностыми». Оно понятно – для неё, как и для её покойного мужа,
остервенело лезшего во власть, они, может, и были «святыми»; мне же они
запомнились как насквозь бандитские, беспредельные. Когда никто ни за что во
власти не отвечал; люди были кинуты на произвол судьбы, «на произвольное
выживание» - и выживали как могли. И я выживал, благо в то время был как раз во
вполне «бодром» возрасте – 30 с небольшим. Одно из ярких впечатлений о том времени – это как я
был «контрабандистом» … Нет, я не провозил драгоценности в гипсе, как это было
в известном всем фильме; и не возил – бог миловал – наркотики в заднем проходе…
всё было намного прозаичней, и, в то же время, намного смешнее. Впрочем, это сейчас выглядит смешным; тогда это
воспринималось по-другому. Впрочем, судите сами. Итак – Союз развалился на столько-то осколков, первым
делом начавших «крепить собственную государственность», - Ельцин же,
сторговавшись с местными элитками, сказал: «- Берите суверенитета сколько
унесёте!» Они и брали… а бывшие «братские республики» усиленно отгребали в
сторону, строя «собственную государственность». Я же в это время оказался в Белоруссии; пардон – тогда
она уже, отринув советское прошлое, кажется уже взялась называться Беларусью.
Нет, не в Минске – рядом, в военном городке Марьина Горка. И – как и все,
оказался предоставленным самому себе: работы нет, предприятия закрываются,
заводы большей частью отправляют персонал в неоплачиваемые отпуска; а я, с
дипломом инженера-механика по специальности «обработка металлов давлением»
(кузница, штамповка, если проще), конечно же, нафиг был не нужен не только в
маленьком насквозь военном городке, но и в самом Минске, до которого ещё
попробуй каждый день доберись – больше часа в одну сторону на электричке плюс
городской транспорт. У меня к тому времени был уже и другой опыт работы:
механиком, замначальника на городской котельной; ну и вышибалой в частном
кабаке – а что вы хотите, к тому времени «рынок» уже вполне показал свои клыки,
и на одну зарплату молодой семье выжить было трудно (жена была в декретном
отпуске, сыну к описываемым событиям исполнился год). Но… Но, но, но… Эти специальности тоже не особо пригодились:
когда я явился на местную котельную и, выложив свои «корочки», «ознакомился с
условиями», а точнее – с предлагаемой зарплатой; я офонарел: на такую «зарплату»
и одному-то было не прокормиться, не то что семью содержать! А обязанностей
было целый ворох: в отопительный сезон поддержание оборудование в
работоспособном состоянии, что само по себе было задачей нетривиальной в связи
с изношенностью оного; летний ремонт – при этом добывать материалы для него
нужно было чуть ли не «хозспособом» - то есть где и как сумеешь, и т.д., и т.п.,
- и всё это за жалкие обесценившиеся копейки! Недаром там работали в основном
бывшие вояки-прапорщики, для которых их зарплата была совсем не основным
заработком. Вот навыки «вышибалы в кабаке» частично пригодились,
но это совсем другая история… Я же решил, как и многие в то время, заняться
мешочничеством; пардон, заделаться «челноком» - так назывались те, кто
«челночил», то есть брал на себя функции доставки товаров из одних регионов
(стран) в другие, заменив собой тихо скончавшуюся к тому время советскую
торговлю, основанную на централизованном распределении. Скончаться-то она
скончалась, а вот торговые площади остались, которые тут же и заняли тем или
иным способом коммерсанты; сохранилась так же и потребность в товарах – а их
нужно было где-то найти, купить, привезти и сдать на реализацию, заложив в цену
свой интерес. Вот этим и занимались челноки. Моя вторая родина была Набережные Челны, находившиеся
в почти что совсем ставшем суверенным Татарстане – увы, для полного
суверенитета ему не хватало хотя бы краешком выходить на границу РФСР – но чего
не было, того не было. Трудно стать суверенным государством, находясь в центре
другого государства, - хотя потенций к этому было хоть отбавляй. Я там учился, у меня там жила мама; я там бывал и
поддерживал с этим регионом России постоянную связь. И мне сразу бросилось в
глаза, насколько там беден на импорт ассортимент в магазинах – по сравнению с
граничившей с Польшей, которая сразу стала «почти что Западом», Беларусью. В
Минске-то много чего было! – если не в магазинах, то в комиссионках: многие тем
и зарабатывали, что возили товар из Польши и Германии и сдавали его в РБ на
реализацию, - я же, с удивлением убедившись в богатстве местных магазинов по
сравнению с центральной Россией, тут же и понял, что на этом сам бог велел
делать гешефт! – тем более что был я тогда молод, здоров, энергичен; и за мной
была семья, не пропасть которой в новых условиях я считал своей прямой
обязанностью. Товар «первой ходки» представлял собой два
видеомагнитофона – огромный тогда ещё дефицит в России; и «музыкальный центр
«Осака», приобретённые в минской комиссионке. Сейчас без смеха не могу
вспомнить этот «музыкальный центр»: там не было даже проигрывателя СД/ДВД –
тогда их ещё не было как явления вообще; зато там был проигрыватель
грампластинок! – представляете?? Почти как в советской радиоле. Зато там вокруг
динамиков на колонках бегали в такт музыке разноцветные огоньки! – опять же не
светодиоды, нет; светодиодов тогда тоже ещё не было; а просто разноцветные
лампочки! Для бывшего советского человека, не избалованного такими
«излишествами» как цветомузыка (цветомузыку тогда умельцы собирали из разных
деталей «на коленке») это было как… ну не знаю, наверное, как сейчас домашний
кинотеатр со стереоэффектом и долби-звуком. Словом, «первая ходка» прошла
успешно, хотя и не без косяков: «подъём» был не особо большой; а чёртова
«Осака» после перевозки перестала зазывно мигать цветомузыкой, и её пришлось
ремонтировать у местного умельца. Зато я обратил внимание, насколько беден ассортимент
хозяйственно-бытовых-парфюмерных товаров! Из стиральных порошков – только серые
пачки «Лотоса» - и это ещё здОрово, поскольку в Татарстане (бывшей Татарии) работал
Нижнекамский нефтехимкомбинат, где всякую бытовую химию и делали; в других
регионах в то время и стиральный порошок был громадным дефицитом! Недаром с
началом «перестройки» на моей котельной на Камчатке живо разобрали лежавшие там
на складе уже годы и годы куски чёрного, страшно вонючего хозяйственного мыла,
которое полагалось работникам для стирки спецодежды, и которым до этого все
пренебрегали! Из мыла – только то же «хозяйственное»; ну ещё
«банное»; или, как вершина изысков, «Хвойное» или «Гвоздика» - с
соответствующим резким химическим запахом. Если парфюм – то одеколон «Саша» или незабвенный
отечественными алкоголиками «Тройной»; из духов – если вдруг «выбрасывали»
прибалтийский «Может быть» (или «Быть может», уже не помню) от Дзинтарс, - это
было событие! Словом – поле напаханное для такого предприимчивого
коммерсанта, которым я себя начал считать после первого удачного вояжа с
буржуйской электроникой. Тем более, что простейший расчёт показывал, что
«подъём» на каждый вложенный рубль был на бытовой химии невпример электронике
выше! Выше-то выше, но следовало учитывать также и «личную
грузоподъёмность», и капиталоёмкость товара – увы, мы в Высшей Школе Экономики,
ровно и как в западных менеджментах не обучались, и все закономерности торговли
приходилось постигать методом тыка – то есть ты пробуешь, а жизнь в ответ в
тебя тычет палкой. Если не дурак, - то делаешь выводы! Я был не дурак; вернее, дурак не во всех сферах, - и
потому выводы сделал. Буквально через пару вояжей в Центральную Россию. А
именно: чтобы оправдать билеты туда-сюда, да ещё, естественно, и что-то
подзаработать, надо было «зарядить в товар» наценку никак не меньше
определённой величины. Соответственно, чем больше я привозил товара, тем меньше
можно было ставить наценку и товар становился более востребованным по цене – в
Челнах, как и везде, люди тоже отнюдь не шиковали по деньгам, и ценник зачастую
являлся определяющим фактором. Либо, при адекватной наценке, была возможность
больше заработать самому. Вспоминается, как я, однажды сдавая товар на
реализацию в один частный магазинчик, пытался прельстить местную бухгалтершу
прекрасным (без дураков!) по качеству кремом для рук «Камилл» - в этаком
новомодном по тем временам пластиковом флакончике с дозатором-качалкой. Руки у
неё сохли, трескались – а я точно знал (жена пользовалась), что он хорошо
заживляет. Вот я и навяливал – это было выгодно: можно было не ждать
реализации, а получить деньги сразу! Тётка, вернее девка мучилась выбором: и хотелось
новомодный крем, который решил бы её кожные ручные проблемы, и денег было жалко
– для «тех зарплат» крем был не такой уж и дешёвый. В конце концов ушла
советоваться в соседний отдел; и, вернувшись оттуда, изрекла: - Нет, не буду брать – дорого! А руки мне девчонки
посоветовали подсолнечным маслом мазать! Тьфу! : ) Ужас какой, правда?? – лично пытаться продать
флакончик крема!.. Нищета и падение для интеллиХентного человека, читавшего
Сомерсета Моэма и способного «отличить Бабеля от Гегеля» как говорится… Но
посмотрел бы я на вас в то время и в той экономической ситуации… Это сейчас
зажрались – и стоят в очереди только за десятым айфоном! – и всё «плохо
живём!..» Вы думаете, мне стыдно признаться, что я – было, было!
– опускался настолько, чтобы втюхивать крем какой-то девахе? Самое хреновое – это когда в эпоху перемен ты попал на
новое место, где ни связей, ни знакомств, ни заработка; одна надежда на личную
предприимчивость, энергичность и везение! Вот почему сейчас, в начавшуюся
очередную «эпоху перемен» я очень скептически отношусь к тем, кто срывается с
насиженного места, и несётся куда-то «за бугор, где телушка – полушка». Ну ладно, я отвлёкся; это я уж так, брюзжу… Впрочем,
надо сказать, что, начав с такого грошового бизнеса, через некоторое время я
вообще «ворочал вагонами» - с мукой и рубероидом; но это уже другая история. Так вот, хотя парень я был и здоровый, но
грузоподъёмность имел ограниченную… Да, кстати, а что я возил. Дело в том, что я в Минске «вышел» на фирмёшку,
которая начала только-только возить в республику из Германии товары
Проктер-энд-Гембл. Это сейчас их знают, а тогда это было такое же таинственно
звучащее наименование, как прежде доступные только номенклатуре и
загранработникам «Шарп», «Панасоник», «Шанель». Они только-только начали ввозить, и позиционировали
свой товар как чуть ли не элитный – сейчас-то понятно, что это был вполне себе
средний уровень для западного обывателя – но не для нас!.. В ассортименте было мыло «Камэй» трёх цветов и
запахов, - его вскоре начали рекламировать по телевизору с таким придыханием,
будто это нечто волшебно-непостижимое; была туалетная вода «Кредо» тоже
нескольких видов – хорошая, сам пользовался; были кремы «Камилл» - для рук и
для лица; были зубные щётки «Бленд-а-Мед» – они вызывали в России форменный
ажиотаж! – после блёклых советских, хоть те и были с натуральной щетиной. Ещё
что-то, что уже не упомню… Был и хит – стиральный порошок «Ариэль». Да-да, этот
самый; но не как сейчас в пластиковых мешках, а в стандартных по тому времени
картонных пачках. Зато в каких ярких, красочных! Ну и порошок тоже был ничего
себе, пах даже очень приятно – по сравнению с химозой «Лотосом» -то. Вот. Разница от закупки с возможной ценой реализации
по прикидкам была очень сладкой, вот только сколько же можно на себе-то
утащить? По закону подлости самый капиталоёмкий товар был и самый тяжёлый: эти
самые стеклянные флаконы «Кредо» да крема. «Таскал» я на
поездах; причём через Москву – прямого не было, конечно. Выглядело это так: я
нагружал самым капиталоёмким товаром большую сумку и огромный чемодан; брал
соответственно ещё небольшую сумку с дорожными принадлежностями и с «пожрать»,
и пёр это на вокзал. Грузился так, что со всей поклажей мог пройти за раз шагов
десять-двадцать, не больше. В Минске загружался – и ехал в Москву (в поездах
тогда ещё таможни не было, она позже появилась). В Москве на Белорусском
вокзале выгружался, и с передышками пёр всё это до камеры хранения – идти со
всей поклажей в метро было абсолютно нереально. В камере хранения сдавал сумку
или чемодан, и, таким образом вдвое облегчившись, тащил оставшееся на
Комсомольскую, где Казанский. Там сдавал в камеру хранения; возвращался на
Белорусский, забирал там, опять на Казанский… В общем, вы поняли. Там я себе
спину, кажись, и сорвал – с такими-то нагрузками, до сих пор напоминает. А
может не там – нагрузок в то время много было, и обычно именно на «поднять –
тащить». Кроме того, чтобы «не гонять обратно порожняком», я
привозил в Беларусь с Челнов, где, напомню вам, КамАЗ, камазовские запчасти.
Нет, сам их не продавал: дело в том, что в советское время КамАЗ наоткрывал
своих сервисных центров по Союзу, один из них был под Минском. С развалом Союза
центры эти остались, остались и «протоптанные дорожки» камазистов к ним – а вот
с оборотным капиталом, и, соответственно с возможностью закупать уже, а не
получать просто так в новых кап.условиях было совсем никак, - и потому принятие
на реализацию также приветствовалось. За толику малую менеджменту, конечно. Как
водится. В общем, через несколько таких вояжей я понял, что
нужно как-то процесс облегчать; к тому же встретил в Челнах своего товарища по институту
(партийная кличка Толстый, зовут Серёга), который тоже был в поисках «темы».
Собственно, наверное, как и все в то горячее время. Только кто-то, вроде папы
Алсу, искал выходА на долю в нефтяном бизнесе; мы же плавали неизмеримо мельче. У Серёги была машина – жигули-восьмёрка; определённый
свободный капитал и желание заработать. Узнав про мой тяжкий гешефт, он предложил
скооперироваться. Про только что образованную таможню мы не то что не знали, но
решили… ну, как это водится? В общем, понадеялись на великий русский авось. А
что делать-то? Надо рисковать… Перед выездом из Челнов мы прилично загрузили машину
самыми ходовыми камазовскими запчастями – и даже сделали на них «таможенные
документы», благо у Серёги тёща работала в только что организованной и в
Татарстане (зацените! Тогда и Татарстан обзавёлся собственной таможней)
таможне. Делалось это тогда просто: отпечатали перечень, и шлёпнули туда «по
знакомству» штампик «оформлено таможней» и, собственно, печать таможни. С этим «ввозным» таможенным оформлением вообще тоже
смешно получилось… Не то чтобы оно совсем не пригодилось, - напротив. Но сама
ситуация… В Беларусь мы через свеженькую границу проехали без всякой проверки;
то есть никакого ввозного штампика нам на бумаги на запчасти не поставили –
говорю же, всё было в зачаточном состоянии. Зато потом, когда мы шарахались по Минску с тяжёлыми
сумками с запчастями, эти бумажки пригодились: однажды меня в метро прихватили
мен… работники правоохранительных органов: - А пройдёмте, гражданин; продемонстрируйте нам, чего
у вас такое тяжёлое в сумке!! Наверное, думали, что там не меньше чем пулемёт или
гранаты в ассортименте, что, надо сказать, в то время было не такой уж и
редкостью: Кавказ уже пылал, оружие расползалось по бывшему мирному Союзу, в
котором прежде пропажа одного милицейского макарова была темой чуть ли не для
общесоюзной тревоги. С тяжёлым сердцем прошёл я с ними – в то время от
правоохранителей, надо сказать, никто ничего хорошего себе не ждал, ибо
охраняли права они чисто собственные, - не в обиду будет сказано тем, кто тогда
служил не за деньги и не за канувший в Лету закон, а по совести. Таких я тоже
встречал – но редко; к тому же выживать было нужно всем; и потому собственно
«за совесть» с «за деньги» обычно странным образом уживалось. В линейном отделении, там же, в метро, я
продемонстрировал содержимое сумки – и милиционеры впали в ступор: какие-то
железяки, явно некриминальные, явно запчасти, - но почему много и у него?.. В
их глазах читалось явное желание «изъять до выяснения», - что. конечно же,
означало бы попрощаться с запчастями навсегда. Милицейское «изъять до выяснения»
тогда вполне равнялось «Гоп-стоп мы подошли из-за угла» времён нэпа. Собственно,
это такой НЭП и был; и к новым нэпманам люди, сидевшие на нищенской зарплате, испытывали
явную классовую ненависть. То, что я по сути такой же бедолага; что у меня
семья и необходимость хоть как-то зарабатывать, естественно, никого не парило. Но! Чу! – там же, в сумке, были бумаги с
красненькими печатями набережночелнинской таможни! Это были ПЕЧАТИ, это был
официоз, святое дело для советского человека, – и ничего, что не было ввозного
штампа таможни белорусской, - в этом тогда не разбирались. Увидев, что «всё оформлено»,
мне со вздохом вернули мои железяки. Первый раз – таможня сыграла нам в плюс. Потом дела пошли не так здОрово… Мы с Серёгой сдали запчасти на реализацию (или сразу
получили расчёт, я не помню); и занялись закупкой быт.химии и парфюма, благо
что контакты были уже налажены. Хорошо, что тащить предполагалось не на себе! –
и мы набрали всего-всего-всего, в объёме, естественно, определяемом имеющимся
консолидированным бюджетом. Опять же, не всё из желаемого и было на складе. Больше всего мы набрали порошка «Ариэль». Буквально
забили им всю машину. Буквально битком! – то есть и багажник, и задние сиденья;
и даже я, сидя на пассажирском сиденье, еле умещался среди коробок с порошком.
Но что делать, что делать! – «мешочники» времён гражданской войны, судя по
кинохронике тех лет, и вообще, бывало, перемещались на крышах вагонов! Можно было выдвигаться в обратный путь. Но тут встал вопрос – а оформлять всё это?.. Нет,
товарные чеки и накладные у нас были, а наличием ИП, ООО или ещё какого АО никто
тогда не заморачивался, - но про таможню на границе мы уже слышали, и даже
видели. Без оформления могли быть проблемы; и мы двинулись оформлять в недавно
открытый офис Минской таможни… боже мой! Мы обнаружили, что мы там не одни
такие – там клубилась очередь из новоявленных коммерсантов; причём большинство,
если не все, оперировали объёмами «от фуры» и торчали в очереди уже не первый
(и не второй) день. Так как вся эта организация (таможня) тогда только-только
зарождалась, никто толком ничего не знал, неразбериха была страшная. Мы посмотрели на это безобразие… посмотрели… прикинули
свои «сиротские объёмы»; и то, что нам-то не тащить из Польши или Германии, а
везти в Россию, которая, как бы… в общем, мы решили ехать без оформления. Опять
же понадеялись на удачу, на всесильный авось. Ещё надо сказать, что немаловажным фактором,
сподвигнувшим нас пренебречь оформлением, был вопрос топлива… С бензином в Беларуси было очень плохо; с бензином
было, можно сказать, никак. Автозаправки не работали; бензин продавали в
канистры с бензовозов «вразлив» всякие тёмные (типа нас) коммерчески-активные
личности. Сплошь и рядом бензин был так называемый «военный», то есть
непонятная смесь с неявным октановым числом; странная бодяга, заправляться
которой сейчас побрезговал бы любой дорожащий своим автомобилем автовладелец.
Но тогда выбирать было особо не из чего. К тому же у нас после закупок денег
оставалось в обрез, - только переехать границу. Там, в России, с бензином было
уже нормально; то есть работали и АЗС – надо было только до них дотянуть. И мы отправились. Увы, прибытие на границу – это было уже под вечер –
повергло нас в шок: новообразованная таможня рьяно взялась за дело (за проверку
документов), и перед погран.переходом образовалась длиннющая очередь автотранспорта,
направляющегося в Россию. И стояли они тут явно не первый час. Ну, легковым авто было проще; и мы попытались
«протыриться» в отдельной очереди с личным автотранспортом, - но нас ждал
жестокий облом :( - уже перед шлагбаумом, за которым виднелась уже вожделенная
«ничейная земля», машины осматривали «таможенные инспектора». Что «инспектора»
- одно название, - ни формы, ничего; кажется, только повязка на рукаве; и то не
помню. Вот такой вот «инспектор» сунул нос в нашу машину, и тут же: - Ого! Таможенная декларация на товар? - Нету… Да мы, это… для личного употребления и для
друзей-родных… - проблеяли мы жалко. - Да вы одурели, парни! У вас столько товару!.. Только
с оформлением! Это был крах… - Да понимаете… - начали пытаться мы склонить «инспектора»
на свою сторону», - Мы не знали… - Возвращайтесь в Минск и оформляйте. - Да у нас бензина только на пару десятков кэмэ до
ближайшей заправки в России… - взвыли мы. - Не мои проблемы. Не задерживайте; вон, - сдавайте в
сторону, и там разворачивайтесь! – и отошёл. Короче, мы попали… Сдали в сторону; где уже стояло несколько машин, но,
конечно, разворачиваться не думали, - возвращаться нам просто не хватило бы
бензина. Стали думать… Первая – какая в такой ситуации может быть идея? «- Надо идти договариваться!» Ну и, - Серёга остался стеречь машину, а я отправился
«искать выходА». Подошёл к одному, к другому… «- Надо бы как-то решить
вопрос, понимаете…» От меня шарахались, как тараканы от дихлофоса, -
таможня только что образовалась; людей только что набрали; место обещало быть
хлебным, - люди тупо боялись спалиться раньше времени. Только один, выслушав
меня, сочувственно пожал плечами: - Не, никак. Начальник – зверь! Уволят нах. Попробуйте до завтра подождать; завтра другая
смена – может с ними договоритесь… Ситуация становилась всё более кислой… Подошёл я и к «собственно погранпереходу». Что он из
себя представлял: шлагбаум, возле которого дежурил милиционер С АВТОМАТОМ, В
БРОНЕЖИЛЕТЕ И В КАСКЕ! И два вагончика: один собственно таможни; второй –
милиции. Поговорил с милиционером. Вот милиционер от меня не шарахался, и охотно
поддержал разговор. Сложилось впечатление, что они, милиция, этих самых
таможенников здорово недолюбливают! И неудивительно: раньше это был чисто
милицейский пост; и, соответственно, все «плюшки-пряники» и прочие блага за
пересечение границы было в их ведении; теперь же они осуществляли чисто
охранные функции, и все мат.блага шли мимо них. - К этим козлам! – как выразился служивый. - А если… а если мы тут прошмыгнём? Ну, мимо шлагбаума,
без оформления?.. – предложил я «вариант», - А мы бы за это… - Не… - огорчённо покачал головой бронежилетоносец, -
Я, по инструкции, стрелять буду. По колёсам. Так что не советую. Вот попадалово! Огорчённый, я пошёл назад. Ситуация становилась в
полном смысле безвыходной. Кроме того, мы видели, что «варианты-то есть!» - прямо
при нас к переходу приехала иномарка (тогда их было мало и они сразу бросались
в глаза) с бритыми мальчиками гопнического вида в салоне. Судя по всему, с
документами на машину у них было или совсем никак, или плохо; однако после
некоторой задержки они тем не менее благополучно отбыли в направлении России.
Нашли, значит, «нужную кнопку!» Между тем наступил уже поздний вечер. К нам, «в отстойник», прибыло пополнение: мужик на
жигулях, явно местный, и явно, как и мы, с товаром. Только у него была не
бытхимия, а продукты питания. Тогда ведь «все сидели на том, что имели», - а в
Белоруссии традиционно было хорошо с сельхозпродукцией, и, в частности, с
молочкой. Вот и у прибывшего мужика кроме пары тёток в салоне всё остальное
место в жигулях было плотно забито стандартными полосатыми клеенчатыми
«челночными» сумками; и даже на крыше, на накрышном багажнике, были пристёгнуты
сумки. И при движении они эдак мягко колыхались! – явно разливная сметана в
полиэтиленовых пакетах. Переговорили с этим мужиком, - для него это вот
нововведение с таможней тоже стало неприятным сюрпризом; говорит, ещё на
прошлой неделе ездил эдак в Смоленск – свободно… А теперь… что делать… Я отправился, уже в сумерках, опять искать удачи возле
шлагбаума. И тут мне повезло. Дверь «ментовского» вагончика распахнулась, и в проёме
появился… офицер милиции собственной персоной. Но что это был за офицер! Примерно так выглядели в
старых советских фильмах белогвардейские офицеры, драпающие за границу после
разгрома их Красной Армией: он еле держался на ногах; один погон был надорван и
висел на лямке; фуражка съехала на сторону и держалась на одном ухе. На погонах
– три звезды, старший лейтенант. Собственно, это и был в полном смысле слова
офицер разбитой армии, - старший лейтенант милиции совсем недавно прекратившего
своё существование Советского Союза… С трудом сфокусировав на мне взгляд, старлей хрипло
вопросил: - Эта… вотка есть? Разило от него… ну, собственно, как и должно было
пахнуть от человека, задающего подобный вопрос первому встречному. Заинтересовавшись
новым знакомством, я обнадёжил: - Найдём. При желании. Надо сказать, что с водкой, как и со всем остальным, в
то время было очень не здОрово. Но у меня действительно имелась в запасе
бутылка, кажется даже не палёной, или не совсем палёной, водки. Вот как раз для
такого случая – как знал! Водка в то время, - как и во все времена социальных
неурядиц, - была универсальной валютой. Старлей понял, «что со мной надо дружить»: - Эта… чего надо? По возможности немногословно и информативно я сообщил
ему о своих, о наших проблемах и «попросился на ту сторону». Содействия, то
есть, попросил. Старлей понимающе покивал, и, в свою очередь, матерно
охарактеризовал таможенников. Я понял, что мы движемся к взаимопониманию. Минуту посоображав, «офицер разбитой армии» сообщил
мне, что «есть вариант». А именно: - От меня требуется изыскать бутылку водки и закуску.
А также доставить его, и одного его подчинённого в некий степной хутор (или маленькую
деревню, не помню). Там мы должны забрать «одну классную деваху»; потом
транспортировать их троих в другую деревню, где они, как я понял, рассчитывали
«продолжить банкет», - теперь уже в женском обществе. - В благодарность он мне «организует окно на границе»,
как выразился бы Штирлиц. Блинн… Водка-то у меня была, но вот всё остальное…
Особенно место, - как транспортировать двоих мужиков в забитой и без того под
крышу машине? - Ну, иди думай! – напутствовал меня старлей, -
Надумаешь – я тут буду. И снова скрылся в вагончике. Я пошёл думать. Собственно, что тут думать. Я направился к понурому
владельцу «продуктовых жигулей». Начал сразу с главного: - Слышь, коллега. «В Россию» хочешь? Он хотел. Сильно. Коротко, яркими мазками, я набросал ему картину. Блиннн… Та же история. В смысле закуску он, конечно,
изыщет, нет проблем. Но вот посадить кого-то ещё в жигули… как?? Ну что. Я решил, что раз принципиальное согласие
получено, то все остальные технические вопросы мы решим по ходу дела. И,
наказав мужику изыскивать закусь, Серёге – отрыть в загашнике «ту самую
бутылку», я отправился к старлею – «заключать договор». Между тем уже совсем стемнело. Постучал в дверь «ментовского вагончика», услышал
изнутри нечленораздельное рычание, вошёл. А, ну да – интерьер как фильме «Неуловимые мстители»;
ну, помните, где банда гуляет в деревенском кабаке, - только в современных на
то время реалиях: стол, застеленный газетами «Спид-Инфо»; на столе среди пустых
бутылок и консервных банок, объедков и вилок-ложек, валяются каска, пара
бронежилетов, магазины от АК. Уронив голову на стол, дремлет один «сотрудник
милиции»; ещё двое – знакомый мне старлей и кто-то из его подчинённых, -
бодрствуют. Как понимаю – жаждут продолжения банкета. - Нашёл? Молодец! – старлей встал, покачиваясь, -
Поехали! - Подожди… - некоторая жизненная опытность потребовала
у меня получить некоторые гарантии. А то знаю я этих… офицеров разбитых армий.
Я объяснил свои сомнения. - Не боись! – заверил меня старлей, - Ща! При тебе
позвоню! И он действительно выудил откуда-то из угла телефонный
аппарат и вроде как с кем-то связался. Я слышал лишь: - Малыш? Малыш! Ага. Это твой командир грит. Слушай
сюдой. Через час где-то… да, где-то через час через твой пост проедет… проедут…
- он вопросительно взглянул на меня, и я поспешил сообщить ему установочные данные
нашего автотранспорта, - …проедут вишнёвая восьмёрка и зелёная шоха. Ты их, как
полагаецца, досмотришь… - и пропустишь! Понял, нет? И пропустишь. Ну, бывай! И он повесил трубку. Мне сообщил: - Это на просёлке, там наш пост есть, а этих
(нецензурный эпитет в сторону таможенников) – пока нет. Там от деревни
недалеко, - я те покажу куда ехать. Малыш вас пропустит. Я всё же решил уточнить: - А как я его узнаю, вашего Малыша? И вдруг он возьмёт,
да и не пропустит?? Но старлей развеял мои сомнения: - Малаша ты узнаешь лехко – он там один такой. А чтоб
не пропустил… - он строго выкатил пьяные глаза, - Скажи ему, что иначе его
командир вы.бет!! Вообще, сказать честно, это вот знакомство; с
перспективой тащиться куда-то по ночной степи и буеракам, на последнем бензине;
с тем, что в конце «Малыш пропустит» мне не очень улыбалось; тем более, что и
самому этому стралею я не особенно доверял – чёрт его знает, я же по разговору
слышал только одну сторону. Может он вообще в отключенный телефон говорил? –
что ему и где потом предъявишь? Но, во-первых, других вариантов форсировать
границу я не видел; во-вторых, понадеялся на офицерскую честь. Согласитесь:
бухать на посту до зелёных чертей – это одно; а обмануть доверившегося тебе
человека, - это совсем другое. Офицерская честь не позволит! – правильно ведь я
рассуждаю?? В общем, он забрал с собой одного своего «бойца»;
растолкав второго, велел ему запереться до смены в вагончике «чтобы что-нибудь
не сп.здили!»; и мы отправились грузиться. Вот это был цирк, доложу я вам!.. Говорю же – мы были гружены под самую крышу, и даже
под ногами на пассажирском месте стояли коробки с «Ариэлем». У мужика в жигулях
примерно такая же ситуация. Но… а что делать?? В итоге мы погрузились: старлей как-то уместился в
жигулях; а рядовой, который и должен был указывать путь к хутору, каким-то
образом втиснулся вместе со мной – а я, извините, 1.84 ростом! – на переднее
сиденье восьмёрки, вместе с «Ариэлем». Как мы поместились?.. Я не знаю, честное
слово. Просто и нам, и ему, очень было надо. Вот и всё. Уместились. Как тетрис.
Как паззлы. И двинулись в ночную степь. Хутор этот, или что ещё, мы нашли достаточно быстро –
хотя понервничать пришлось: ещё не хватало заплутать ночью, и остаться без
бензина. Это, конечно, не как в американских фильмах – в авто посреди Невадской
пустыни, - но тоже мало приятного. В общем, тот пункт, где общения со старлеем
и его рядовым ждала «классная деваха», мы нашли. Собственно, насколько она
классная, я рассмотреть не смог, - темно, и определили её в жигули. Как,
опять-таки, они там поместились – я не знаю. Наверное, тоже – как тетрис. Как
паззлы. И двинулись дальше, к какой-то деревне; где должны были расстаться с
нашими проводниками. По пути так же случился инцидент. Едем, кряхтим. Ночная дорога. Как понимаю – в
направлении границы. Вдруг откуда-то со стороны показывается свет фар;
нащупывает нас; кто-то там сигналит, – и явно пилит к нам! Ну вот, думаю, - попадалово опять какое-то! - Не, - читает мои мысли рядовой милиции,
пристроившийся у меня на коленях, и, в свою очередь, держащий в руках коробку
«Ариэля» - Не ссы. Это кто-то из наших… или не
из наших, но чисто шакалит. Тут постов нет, - это кто-то себе зарабатывает. Так и оказалось. Мы остановились, и, нащупав нас фарами,
к нам вскоре подпилил милицейский УАЗик. Оттуда выгрузился толстый прапорщик и
направился к нам. - Деньги идёт сшибать! – хихикнул рядовой, - Ща
командир его уроет. Я ещё поразился бесшабашной наглости ментовского
прапорщика или его жажде заработка, - вот так вот, в ночи, в одиночку шакалить
- отлавливать одиноких контрабандистов, «рвущихся к границе» … Надеясь, по
сути, только на авторитет формы. А вероятность схлопотать вместо «здрасьте»
заряд картечи в живот?? Ночь. Никого нет… Впрочем, самый беспредел начался всё
же годом позже; тогда милиционер был ещё фигурой традиционно неприкосновенной. Прапорщик подрулил к жигулям и представился; но не
успел он сформулировать «- Кто такие и зачем?..», как мы в окно имели
удовольствие слышать, как «командир» матерно его охарактеризовал, кажется, даже
не представляясь в свою очередь, лишь выставив в окно плечо с погоном. Увы! – эта рыба оказалась мелкому милицейскому хищнику
не по зубам, - и мы двинулись дальше; а он остался шакалить – ночь только
началась. Долго ли; но мы добрались до конечного пункта. Выгрузили: старлея, рядового, деваху, бутылку водки и
закусь. Вы не представляете, как просторно стало в прежде, до
милиционера-пассажира, казалось бы, такой тесной машине!.. Старлей рукой показал нам направление; заверил, что
недалеко; напомнил «про Малыша», - и мы расстались. Наша маленькая кавалькада
из двух машин двинулась дальше, по направлению к «государственной границе»,
которая совсем недавно значила не больше, чем «граница» между какими-нибудь
областями в самой РФ… Нет, старлей не обманул: совсем немного поплутав, мы
оказались на дороге, уже на лесной дороге, на которой стоял шлагбаум, и рядом –
такой же, стандартный ментовский вагончик. Мы подъехали, посигналили – в двери показался… ну
конечно же он, Малыш! – правильно говорил старлей, что «вы его легко узнаете»,
- детина явно выше двух метров, и в ширину почти столько же. Доброжелательно
оглядев нас (попутно что-то дожёвывая), он сказал «- Помню-помню», и поднял
шлагбаум. Мы проехали. А! Не тут-то было! Через метров сто – опять вагончик и
шлагбаум! – уже «российская граница». Там такой же скучающий милиционер, в такой же форме –
но уже, чёрт побери, гражданин «другого государства», - так же: «- Кто такие,
что везёте, где документы на груз??» Вааааа… Объясняем ситуацию; давим на сознательность: если
свежеиспечённой «Республике Беларусь» ещё есть за что на нас «обижаться» -
вывозим продукцию, не «отстегнув» в бюджет, - то России-то что переживать? – ведь
способствуем наполнению товарного рынка! Что везём? – а во, порошок.
Стиральный. Денег нет. Чессловокомандир, денегнет! Совсем-совсем. Порошком
возьмите?.. Но то ли служивому мзда порошком показалась ниже его
достоинства, то ли уже спать хотелось; то ли было чисто «за Державу обидно!», -
а тут, действительно, не вывозят, а ввозят, - но он пропустил нас, не взяв
отступного. Впереди был ещё долгий ночной путь; когда надо было
найти заправку, а потом пилить до Москвы, стараясь не попасться дорожным
бандитам, которые уже тогда «делили дороги», - мы попались, впрочем, - но это
уже другая история. Вот так вот я стал одним из первых контрабандистов на
границе Беларусь – Россия. А набережночелнинские домохозяйки были осчастливлены
вскоре появившимся на рынках заграничным порошком и прочей бытовухой.
|
| |||||||
